Илион. Город и страна троянцев. Том 2 - Генрих Шлиман

Решает ли это вопрос о местоположении древнего Илиона? Противники говорят – нет. И почему же? В то время как они проклинают Шлимана за то, что он воспринял «Илиаду» буквально, они думают, что для опровержения его взглядов достаточно того, что руины Гиссарлыка не соответствуют описаниям Гомера. Конечно же такого соответствия нет. Представление Гомера о священном Илионе весьма отличается от любого представления, которое мы можем сформировать на основании свидетельства этих руин.

Никто не сомневается в том, что Илион был разрушен за столетия до того, как была сочинена «Илиада». За сколько именно столетий – вопрос, в котором не согласны даже те, кто принимает сторону Гомера. Даже если речь идет об интервале не более двух или трех сотен лет, все же поэт не мог видеть самого Илиона. Следовательно, Илион в художественном произведении в любом случае сам должен быть вымыслом. Вполне возможно, что легенда сохранила множество топографических черт древнего города, однако не следует воображать, что она должна была сохранить детальное и подлинное описание города или крепости в том виде, в каком они существовали до разрушения. Несомненно, «трава» уже «выросла» между тем над руинами. Новые поселенцы построили на старом месте жилища, которые, возможно, сами уже давно лежали в руинах, когда поэт начал свой труд. Весьма неясно еще, видел ли он когда-нибудь своими глазами руины погибшего города. Несомненно, он видел место, где тот стоял, но сам город он видел только в видениях. Точно так же, как Зевс и Гера, Посейдон и Афина, Арес и Афродита были созданиями его фантазии, так же и сам город Илион был всего лишь «сном». Никто не будет ожидать того, что настоящие руины будут соответствовать всем вымыслам поэта; и если считать установленным то, что в уме у Гомера было много такого, что никогда и ни в каком случае не существовало на этом месте, то мы не можем не сделать вывод, что «Илиада» – отнюдь не исторический труд, но поэтический.

И тем не менее соответствие поэтического описания местным условиям не так уж несовершенно, как хотят изобразить. Положение Гиссарлыка в основном удовлетворяет всем требованиям гомеровской топографии. Из этого места, как и с Ужек-Тепе, там открывается вид на всю переднюю часть Троады. Когда мы стоим на вершине Гиссарлыка, перед нашими глазами простирается долина со всеми ее реками и ручьями, боковыми долинами, окружающими ее холмами, поясом вулканических гор, Геллеспонтом и Эгейским морем. Единственная разница в том, что здесь мы гораздо ближе к долине, и особенно к той ее части, которая лучше всего подходит для поля боя и которая, если мы не будем обращать внимание на современные, измененные русла рек, полностью отвечает топографии гомеровского поля боя. Легко различить отдельные объекты в этой долине, и вполне возможно, что Елена могла указать своему царственному свекру на отдельных вождей ахейцев. Это расстояние также достаточно хорошо просматривается для гомеровского пейзажа. Мы видим Фракийский Херсонес, и перед нами – Имброс и Самофракия. Далее слева лежит Тенедос, и прямо за ним на юго-востоке – снежная вершина Иды вздымается над ближайшей цепью холмов. На закате иногда в течение нескольких минут можно видеть далеко на западе даже пирамиду Афона.

Правда то, что старый город не находился так высоко, как вершина холма Гиссарлык до того, как начались раскопки. Доктору Шлиману пришлось пойти далеко вглубь – на 25 или 30 футов или более – прежде, чем он добрался до стен и домов Илиона под руинами позднейших поселений. Но даже если мы опустим уровень Илиона до такой глубины, он все же будет достаточно высок, чтобы сохранить для города его господствующее положение. Его дома и башни, хотя бы даже они были и очень умеренной высоты, видимо, поднимались достаточно высоко над поверхностью, чтобы достичь уровня позднейшего холма. Все это в любом случае составляло бы высокую, «шумную ветрами» крепость. Наши деревянные хижины, которые стояли у подножия холма, далеко ниже уровня старого города, смотрели на долину с высоты по меньшей мере 60 футов, и ветры дули вокруг нас с такой силой, что часто казалось, что все наше поселение слетит вниз с обрыва.

Холм-крепость Гиссарлык в том виде, в каком он являлся путешественникам до того, как доктор Шлиман начал свои гигантские раскопки, был, собственно говоря, искусственным холмом, который легче всего можно было бы сравнить с земляными холмами на Ассирийской долине, которые покрывают руины царских дворцов; только он был построен не в самой долине, но на западном конце второго отрога описанной выше третичной скалы. Следовательно, он лежит прямо над долиной и должен был с нее выглядеть высоким. Последующее увеличение его высоты должно было действительно быть очень постепенным. Копая вниз с поверхности, мы постоянно встречаем все новые и новые руины, относящиеся к различным эпохам. Один народ за другим жил здесь, и каждые новые поселенцы, селившиеся на руинах своих предшественников, сравнивали поверхность, расчищая некоторые из руин и сбрасывая их с обрыва. Таким образом поверхность холма постепенно расширилась, и вполне понятно, что теперь, когда раскопки последнего года почти полностью обнажили границы старого города, широкая яма должна казаться чем-то вроде воронки, на дне которой в очень небольшой окружности находятся руины Илиона. Мы должны признать справедливость наблюдения, согласно которому Илион не был большим городом, в котором могла поместиться огромная армия чужеземных воинов вдобавок к большому собственному населению. Такой Илион существовал только в видениях поэта. Такой Илион едва ли заслуживает вообще названия города. В нашей части света мы назвали бы такое поселение крепостью или укреплением. Именно поэтому я предпочту назвать это место крепостью-холмом (Burgberg); этот термин, строго говоря, и есть перевод турецкого слова «Гиссарлык».

Но почему же считать эти самые руины на дне воронки Илионом? На это я отвечу, что можно задаться вопросом, действительно ли когда-нибудь существовало место под названием Илион. Разве не сомнительно, существовал ли когда-нибудь какой-нибудь Геракл или какие-нибудь аргонавты? Возможно, Илион, Приам и Андромаха – такая же поэтическая фантазия, как Зевс, Посейдон и Афродита. Однако это отнюдь не значит, что мы не должны искать Илион поэта на дне нашей воронки. Здесь лежит много близко стоящих друг к другу домов, обнесенных могучей стеной из грубо обтесанных камней. Стены домов и комнат сохранились настолько, что оказалось возможным составить план поселения. Достаточно крутая улица, замощенная большими плитами, ведет через одни ворота на западную сторону в крепость. Лишь узкий проход остается между домами. Все заполнено мусором, оставшимся после пожара. Большие глиняные кирпичи со стороной в половину ярда растаяли от страшного жара и превратились в стекловидную массу. Груды зерновых, в особенности пшеница, горох и бобы, превратились в угли. Остатки животной пищи, устричные раковины и мидии всех видов, кости овец и коз, быков и свиней также были отчасти сожжены. Древесного угля как такового мы видим немного, и то, что есть, – в основном дуб. Пожар должен был продлиться достаточно долго, чтобы практически полностью разрушить почти все деревянное. Даже металл, и в особенности бронза, по большей части расплавился и от воздействия огня превратился в неразличимую массу.

Очевидно, что крепость была разрушена пожаром, который продлился достаточно долго, чтобы полностью разрушить все горючие материалы. Такой огонь, соответствующий описанию Гомера, загорелся в поселениях на Гиссарлыке только однажды. В многочисленных слоях руин, которые лежат один над другим, есть многие другие следы огня, но никаких – такого масштаба, как мы видим в сожженном городе. Даже под ним все же имеются слои, доходящие вниз до глубины иногда 20 или 25 футов – поскольку сожженный город не был древнейшим поселением на Гиссарлыке, – но даже в этих древнейших слоях нигде нет следов такого обширного пожара.

Однако именно в сожженном городе среди многочисленных предметов искусства, особенно керамики (некоторые из них – редкостное совершенство), было неоднократно обнаружено золото, иногда вместе с предметами из серебра, бронзы и слоновой кости. Все эти открытия затмило сокровище Приама, на которое доктор Шлиман наткнулся в третий год своих успешных раскопок. И с тех пор не проходило ни года без открытия по крайней мере нескольких золотых предметов. Я сам был свидетелем двух таких находок и помогал собирать предметы. Клеветники, которые не стыдились обвинять первооткрывателя в подлоге, давно уже замолкли. Особенно с тех пор, как турецкое правительство по случаю того, что двое рабочих присвоили себе часть клада, наложило эмбарго на все предметы такого рода – как это и происходит с такими коллекциями в других местах, – подобным завистникам с их шипением пришлось отступить и уединиться у собственного домашнего очага. С тех пор золотые предметы того же типа, что и гиссарлыкские, были найдены не только в Микенах, но и в других греческих погребениях. Один из золотых кладов, найденных в моем присутствии, содержал штампованные пластинки из золота, орнамент которых в мельчайших деталях повторял такие же, найденные в Микенах.