Чужак - Макс Фрай

— Но вы же сами знаете, что иногда… — осторожно начал я.

— Знаю. Но никакой нечистью здесь не пахнет. А использовать Истинную магию для зверских убийств? Невероятно! Даже вообразить не могу. Разве что безумец… Но безумием там, как я тебе уже говорил, не пахнет.

— Вам виднее, — вздохнул я. — Идемте обедать, Джуффин. Этим стенам надо от нас отдохнуть.

Даже в «Обжоре Бунбе» было как-то мрачновато. Мадам Жижинда выглядела заплаканной. Еда, как всегда, превосходила ожидания, но мы не были способны оценить ее по достоинству. Джуффин потребовал стакан «Джубатыкской пьяни», задумчиво понюхал и отставил его в сторону.

— Не совсем то, что требуется после бессонной ночи, — проворчал он.

Пожалуй, это был самый нескладный день за все время, что я здесь нахожусь… Вот именно. За все время, что я здесь. Не так уж долго, честно говоря. Мог бы и раньше сообразить, что, кроме туристов из соседних городов, по Ехо могут шляться и обитатели иных миров, вроде меня. Грешные Магистры!

— Джуффин, — прошептал я, — а что, если это мой земляк?

Мой босс поднял брови. Понимающе кивнул.

— Пошли в Управление. Такой разговор не для чужих ушей. Скажи Жижинде, пусть пришлет мне в кабинет камры и что-нибудь выпить. Только не этого, — он с ненавистью покосился на стакан с пьянью.

В кабинете шеф пронзительно уставился на меня:

— Почему?

— Потому, что это все объясняет. Никакой магии, так? Во всяком случае, никакой Очевидной магии. Это — раз. Потом, если уж я здесь, почему бы не быть и другим гостям? Любая дверь, как ее ни заделывай, навсегда останется дверью, пока стоит дом… Это — два. И потом, Джуффин, вы сами говорите, что в Ехо так убивать не принято. Зато там, где я родился… Такое обхождение с дамами весьма популярно среди наших сумасшедших. Некоторых сумасшедших. Мы называем их «маньяки». Это — мой третий и главный аргумент. Слишком знакомо. Я не раз видел подобные вещи по телевизору.

— Где ты это видел?

— Неважно… — Я замялся, поскольку не видел способа быстро и внятно объяснить, что такое телевизор, человеку, который никогда его не видел. — Скажем так, это возможность сидеть дома и видеть то, что происходит в других местах. Не все, конечно, а главные новости. Что-то важное или удивительное. И еще кинофильмы. С помощью специального аппарата. Никакой магии. Хотя кто знает, что показал бы ваш индикатор…

— Вот именно! Эх, надо было тебе с собой сюда захватить этот телевизор: любопытная штуковина…

— А про убийцу вы что думаете? — Я честно старался вернуть шефа к текущим проблемам. — Может он быть моим земляком?

— Что ж, версия нелепая и логичная, как раз в твоем духе. Стоит попробовать. Я еду к Мабе Калоху, а ты… Ты едешь со мной. Заодно и познакомитесь. Маба знает твою историю, так что не выпендривайся со своей легендой.

— Сэр, — обиженно сказал я, — это не моя легенда, это ваша легенда. Лучшее в Мире произведение в жанре художественной фальсификации: «Сэр Макс с границы графства Вук и Пустых Земель, нелепый варвар, но гениальный сыщик».

— Моя так моя, — вздохнул Джуффин. — Хоть на что-то я, выходит, гожусь. Поехали!

Теперь мне придется подробно рассказать, как я попал в Ехо, поскольку, как ни странно, это имеет самое непосредственное отношение к дальнейшим событиям.

За двадцать девять лет своей путаной жизни тот Макс, каким я был тогда, ночной диспетчер редакции умеренной во всех отношениях газеты, привык придавать особое значение своим снам. Доходило до того, что, если мои дела во сне шли не так хорошо, как хотелось бы, ничто не могло утешить меня наяву: сны казались мне даже более реальными и значительными событиями, чем повседневная рутина действительности. Впрочем, даже в лучшие свои дни, когда реальность совершенно меня устраивала, я не видел особой разницы между сном и явью. А потому таскал за собой туда и обратно все проблемы — ну и радости, конечно, когда таковые случались.

Среди множества сновидений я выделял несколько особых мест, которые снились мне с известной регулярностью. Город в горах, где единственным видом муниципального транспорта была канатная дорога; тенистый английский парк, разделенный пополам звонким ручьем; череда пустынных пляжей на угрюмом морском побережье. И еще один город, мозаичные тротуары которого очаровали меня с первого взгляда. В этом городе у меня даже имелось любимое кафе, название которого мне никогда не удавалось вспомнить после пробуждения. Потом-то, попав в настоящий трактир «Обжора Бунба», я сразу же узнал его. Даже обнаружил свой любимый табурет между барной стойкой и окном во внутренний дворик.

В этом месте я сразу почувствовал себя дома; немногочисленные клиенты, толпившиеся у длинной стойки, казались мне старыми знакомцами, а их экзотические костюмы не вызывали удивления. Впрочем, и они косились на мои штаны без особого любопытства. Ехо все же — столица большого государства, к тому же один из крупнейших речных портов Мира. Местных жителей трудно чем-то удивить — тем паче экзотическим нарядом.

Со временем один из завсегдатаев стал со мною здороваться. Я отвечал взаимностью: доброе слово, как известно, и кошке приятно — даже если она спит и видит сны.

Постепенно он завел традицию присаживаться за мой столик — поболтать. Уж это сэр Джуффин Халли умеет как никто другой, ему только волю дай, любого заговорит! Так продолжалось довольно долго. Иногда наяву я пересказывал своим друзьям причудливые истории, услышанные от нового знакомца. Те наперебой советовали мне их записывать, но я так и не собрался. Чувствовал почему-то, что некоторые вещи нельзя доверять бумаге. Ну и ленив был, чего греха таить!

Наша странная дружба завершилась внезапно и совершенно для меня неожиданно. Однажды мой добрый собеседник на полуслове прервал очередную байку, с комической серьезностью заговорщика огляделся по сторонам и таинственным шепотом сообщил: «А ведь ты спишь, Макс! Все это — просто сон».

Я почему-то был потрясен. Дернулся так, что свалился с табурета и благополучно проснулся на полу у себя дома.

Следующие семь лет мне снилось что угодно, только не мозаичные мостовые чудесного города. Без этих сновидений я затосковал, да и наяву дела мои шли все хуже. Я терял интерес к старым друзьям, ссорился с девушками, менял места работы чаще, чем белье, выбрасывал на свалку книги, в которых больше не находил утешения, а напиваясь, неизменно устраивал безобразные драки, словно бы в надежде разнести на кусочки реальность, которая меня больше не устраивала.

Со временем я, конечно, успокоился. Обзавелся новым типовым пакетом жизненных ценностей: приятели, девушки, сносная служба, пристойное жилье, обширная библиотека, свидетельствующая скорее о возможностях, чем о вкусах своего владельца. В барах вместо алкоголя все чаще заказывал кофе, принимал душ по утрам, брился не реже чем раз в два дня, вовремя отдавал белье в стирку, научился держать себя в руках и обходиться язвительными замечаниями вместо кулаков. Но вместо законной гордости испытывал все ту же тупую тоску, что сводила меня с ума в юности. Чувствовал себя мертвецом, восставшим из могилы и зачем-то приспособившимся к тихому, незаметному существованию среди таких же, полуживых.