Школа адвокатуры. Руководство к ведению гражданских и уголовных дел - Рихард Гаррис

При умелом обращении слабый пункт может иногда быть обращен в преимущество. Насмешка противника над бедностью или несчастьем вашего доверителя послужит к его облегчению, нравственному и материальному. «Но,— скажет с негодованием иной юноша, по своей невинности еще не знающий ошибок,— кто же станет смеяться над такими вещами?»

Погодите, пока не увидите иска какого-нибудь бедняка к железной дороге; или человека, который много лет тому назад имел несчастье попасть под суд. Это ошибка, хуже которой быть не может, но это не значит, что ее не бывает. Это больше, чем ошибка; это самое подлинное издевательство; но существуют клиенты, которые и за это готовы платить деньги. Попытки вызвать предубеждение обыкновенно вызывают сочувствие. Ничто так не вредит речи или перекрестному допросу, как раздражительность.

Люди часто говорят: «Адвокатское искусство есть природный дар; его нельзя создать по заказу». Это верно; это во многих смыслах дар; все ваши способности суть дары природы. Средняя пригодность к ведению судебных дел есть дар, но умение вести их сообразно правилам искусства не есть дар. Это — плод тщательных наблюдений и работы над собой. Надо знать, на что «охотнее идут» присяжные; какой слог сильнее действует на них; какое обращение им любезнее, какие рассуждения всего для них доступнее. Если вы не величайший мастер перекрестного допроса в мире, из этого вовсе не следует, что вы должны задавать свидетелям опасные вопросы; если вы не величайший оратор, это не значит, что вы имеете право говорить не то, что надо, или просто заниматься пустословием. Горе клиенту, если его поверенный без нужды оскорбит чувство свидетеля! Если даже необходимость заставляет вас задать тягостный для свидетеля вопрос, присяжные будут смотреть на вас с неудовольствием; и если вы не сумеете смягчить содержание вопроса вашим обращением, они будут смотреть на вас, как на жестокого врача, находящего удовольствие в болезненной для больного операции, который, если бы пришлось, с такой же жестокостью обошелся бы и с каждым из них.

Но как быть с противником, который сам не щадит? Ответ простой. Отвечайте ему суровым молчанием. Не подражайте ему, чтобы не лишиться тех выгод, которые принесли вам его недостойные приемы. Пусть присяжные видят ваше терпение в тяжелом положении: они своевременно дадут награду вашей сдержанности перед судом.

Если же вы признаете разумным коснуться нападок противника, сделайте это так, чтобы затронуть не только негодование, но и сострадание присяжных; ни в каком случае не увлекайтесь желанием отомстить за своего клиента личными нападками на противника: вините во всем наставления, навязанные поверенному, а не его самого. Это прямая дорога к карману его доверителя.

Есть другое обстоятельство, заслуживающее внимания. Адвокаты часто затрудняются перед вопросом: следует ли вызывать свидетелей? Скажу прежде всего, что это вопрос, который поверенный должен решить сам. Стряпчий может только помешать ему в этом. Он должен только отметить, что могут показать свидетели. Вызов их зависит от адвоката. Не бойтесь обычных нареканий: «Отчего не спросили наших свидетелей?» Вопрос решается безошибочным критерием: «Безусловно ли необходимы их показания?» Если нет, никогда не следует жертвовать правом возражения. Есть и другое соображение: если даже они могут быть полезны, не будучи безусловно необходимы, могут ли они выдержать испытание перекрестного допроса? Они могут казаться превосходными на бумаге и, тем не менее, могут провалить вас на суде. Свои свидетели всегда представляют известную опасность, особенно если их больше, чем нужно.

В виде общего правила можно сказать, что показание их не имеет значения во всех тех случаях, когда можно спорить о том, нужно их вызывать или нет.

Но, если свидетели вызваны, может ли иметь значение порядок их допроса? — Несомненно, и значение большое. Вы можете проиграть дело по недостатку связи и последовательности в их показаниях. Одни и те же вещи имеют очень неодинаковый вид, когда расставлены в порядке и когда брошены в кучу.

Надо сделать все, что в ваших силах, чтобы произвести желательное впечатление. На сцене все мелочи бывают рассчитаны самым тщательным образом; если этого не сделано, характеры действующих лиц и эпизоды драмы получат лишь слабое изображение. Зрители будут разочарованы в своих ожиданиях; и если в дополнение к неудачному распределению эпизодов ваши актеры будут появляться на сцене без твердо намеченного порядка, я сомневаюсь, чтобы слушатели могли следить за ходом развития пьесы, как бы ни было на самом деле хорошо ее содержание.

Следует, конечно, вызывать свидетелей в таком порядке, в котором их показания должны произвести наибольшее впечатление на присяжных. Для этого надо разместить отдельные обстоятельства, хотя бы самые ничтожные, сообразуясь с общей задачей. От этого зависит все; в том, что входит в вашу работу, случаю не следует уступать ни единой частицы. Ваш труд может завершиться стройным зданием или создать бесформенную кучу, смотря по тому, сумеете ли вы привести в порядок или перемешаете установленные вами данные.

Можно также принять за правило, что в тех случаях, когда вашего клиента изобличают в какой-нибудь ошибке или высказывают против него такое предположение, которое нельзя не опровергнуть,— он не только должен быть допрошен раньше всех других свидетелей, но и его возражение против приписываемого ему поступка должно быть сделано им при самом начале его объяснений перед судом. Отсрочка будет казаться желанием уклониться от возражения, а такое желание — сознанием вины. То, что составляет главный пункт в вашем плане ведения дела, должно, по общему правилу, быть выдвинуто вперед главным действующим лицом. Основания этого требования понятны для всякого; впечатление, произведенное на присяжных с самого начала, будет сильнее и более прочно, ибо этим самым от него будет соответственно отдалено возражение противника.

Я уже говорил о том, как важно соблюдать последовательность во времени; не менее важна последовательность по значению обстоятельств. Установив основной факт в центре, следует представить свидетелей; их показания должны не только подтвердить этот факт, но и скрепить его так, чтобы данные дела, плотно примыкая одно к другому, взаимно поддерживали себя, как части искусно построенного свода, способного выдержать всякую тяжесть.

Цель ваша при представлении доказательств не ограничена подтверждением основной мысли; вы можете сделать еще нечто другое, если выступаете со стороны ответчика. Всмотревшись в доказательства, представленные другой стороной, вы можете расположить свои с таким расчетом, чтобы они не только были в контрасте с теми, но и казались бы более правдоподобными.

Все это, конечно, мелочи, но мелочи иногда имеют огромное значение в искусстве, а в суде их ценность бывает неисчислима.

Говоря о ценности свидетельских показаний, не следует забывать, что, если, выставляя ваших свидетелей после доказательств вашего противника, будь то истец или ответчик, вы начинаете с лучших и постепенно будете спускаться до самого худшего, ваши шансы будут уменьшаться в той же постепенности и в конце концов будет казаться, что исход дела находится в зависимости от оценки показаний ничтожнейшего из ваших свидетелей. Ваши доказательства, так сказать, сойдут на нет перед глазами присяжных, а вы будете только недоумевать, отчего они так качают головами.

Люди, мало знакомые с превратностями судебного заседания, думают, что председатель исправит все это. Это возможно, но тот, кто надеется, что председатель сделает за него его дело,— плохой адвокат. Ибо в сущности вещей председатель есть не что иное, как тринадцатый присяжный, и не властен утверждать или отвергать силу доказательств.

Показание свидетеля может быть очень сильным, хотя бы он утверждал только один факт, и очень слабым, хотя бы он утверждал их полсотни. Если вы измеряете ценность его объяснений по количеству сообщаемых им фактов, то можете с таким же успехом по его росту определить силу его показаний.

Если с вашей стороны будут один за другим являться плохие свидетели, присяжные придут к заключению, что ваши требования или возражения недостаточно обоснованы; это ослабит и более сильные показания других свидетелей; поэтому, если между вашими свидетелями есть и надежные и плохие, начинайте со слабейших. Последовательность времени или логический порядок могут заставить вас уклониться от этого соображения; но вообще следует всегда стараться, чтобы за слабым следовало сильное.

Предположим, что с обеих сторон выставлены свидетели приблизительно одинаковой ценности и нет необходимости соблюдать последовательность времени; есть ли основания к тому, чтобы один свидетель был спрошен раньше другого? Без сомнения. Не все в равной мере готовы выдержать перекрестный допрос. Если вы начали с одного из более слабых в этом отношении и он под влиянием волнения начинает заикаться и бормотать, вы уже оказали по крайней мере две плохие услуги своему клиенту: вы почти погубили его дело в глазах присяжных и вы дали столько бодрости вашему противнику, что он будет допрашивать следующих с удвоенной энергией; если, наоборот, вы начнете со свидетеля, умеющего выдержать перекрестный допрос, вы получите противоположные последствия. Как ни обидна бывает неудача в перекрестном допросе чужих свидетелей, еще обиднее неудача своих перед перекрестным допросом противника.