Птичка для инквизитора - Ольга Викторовна Романовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Можете занять спальню наверху, – милостиво разрешил Гейл. – Я уеду рано утром, поэтому попрощаемся сейчас.
Ирен кивнула и, закусив губу, покосилась на него. Он вряд ли ответит правду, но она все равно спросит.
– Вы верите мне, милорд?
У него не было никаких оснований для положительного ответа, ведь девушка только и делала, что лгала, но Гейл кивнул. Он стоял вполоборота к ней, наблюдая за тем, как кучер распрягает лошадей. Ирен смотрела на него, жадно, требовательно. Ее взгляд обжигал, манил обернуться, посмотреть в голубые, такие чистые и непорочные (не бывает у ведьмы таких!) глаза, но герцог запрещал себе оказывать ей любые знаки внимания. Если бы мог, он вернулся бы во дворец прямо сейчас, но поздно, вдобавок лошади и кучер нуждались в отдыхе. Придется заночевать здесь, а утром, на трезвую голову, вдали от Ирен разобраться с событиями давнего прошлого.
И все же он дал слабину – взял ее под руку. А еще – назвал по имени.
– Значит, Ирен… Это имя нравится мне гораздо больше прежнего.
Девичьи ресницы затрепетали, как и ее пальцы в его ладони. Такие прохладные! И он поддался, позволил ей победить. В конце концов, никто не увидит. Из прислуги в доме только немой кучер, он же конюх, да его жена, которая сейчас в спешке разжигала камин наверху. Да и слишком долго Гейл был правильным мальчиком, не получая от Всевышнего ничего взамен.
Пальцы соскользнули на ее запястье. Ирен замерла, дыхание ее сбилось, но она не возражала. Окрыленный крохотным знаком внимания, Гейл положил вторую руку на ее талию, обнял, привлек к себе.
– Я пыталась…
Слова Ирен потонули в поцелуе. Гейл не желал ничего слушать. Крепко прижав девушку к груди, он жадно ловил ее дыхание, пробовал то, о чем лишь мельком слышал в разговорах брата, подчиненных и гвардейцев.
Как же хорошо! Какой у нее пухлый мягкий рот! Как приятно прикусывать ее нижнюю губу, размыкать непокорные зубки и скользить языком в греховную бездну.
И все же Гейлу хотелось большего. Одурманенный, он принялся покрывать поцелуями ее скулы, шею, постепенно спускаясь все ниже, к быстро и шумно вздымающейся груди.
– Нет, милорд!
Ирен нашла в себе силы оттолкнуть его.
– Почему? – озадаченно посмотрел на нее Гейл. – Мне показалось, вы жаждали этого не меньше меня. Или, – лицо его исказила судорога, а голос полоснул воздух ножом, – все опять притворство? Ради спасения собственной жизни вы готовы поцеловать урода, но не отдаться ему.
Щеки Ирен густо покраснели. Сжав руки в кулаки, она досчитала до десяти и только тогда ответила:
– Я порядочная девушка высоких кровей. Полагаю, такого ответа достаточно? Я не спала с вашим братом и, свидетель Всевышний, не позволила бы ему лишить себя невинности.
– Что же вы тогда делали в его в спальне?
Любовный дурман постепенно улетучивался; во взгляде Гейла сквозило подозрение.
– Собиралась убить.
Вот так, окончательно и бесповоротно.
Ирен с достоинством выдержала его взгляд. Она стояла с высоко поднятым подбородком, величественная, словно королева. Одной ногой пока на лестнице охотничьего домика, второй – уже на эшафоте. Ирен видела, как темнеет, стынет взгляд Гейла. Как заостряется его подбородок, сжимаются губы. Видела, но не собиралась бежать.
– Вот как! – недобро усмехнулся он и оперся рукой о перила. – Важная деталь, которую, старательно рисуя образ жертвы, вы утаили.
– Сомневаюсь! Любой бы понял, чего жаждала сирота, в одночасье лишившаяся всего, – только мести.
– И вы решили использовать меня. Браво!
В воздухе раздались скупые аплодисменты.
– Вам следовало поступить в театр. Если останетесь живы, я дам вам отличную рекомендацию.
– Если? – уцепилась за его слова Ирен.
Разве еще не все решено?
– Нужно же наградить ту, которая так ловко водила меня за нос. Вдобавок я не склонен к скоропалительным решениям. Смерть графа Дориана в свое время вызвала у меня ряд вопросов. Я получу на них ответы, тогда и решу, как поступить с вами.
Девушка кивнула.
– Благородно!
Она поднялась на пару ступеней, но, раздумав, обернулась. Если уж открывать, то все карты. Между ними не должно остаться недосказанности.
– Мое отношение к вам искреннее, милорд. Я действительно хочу, чтобы вы перестали носить маску и обрели свое счастье. Вы хороший человек. Я не причинила бы вам зла. Более того, окажись вы вновь под завалами, знай я, кто вы, без раздумий вытащила бы.
Теперь все, он может посылать за солдатами. Хотя нет, осталось еще одно.
Вперив взгляд в стену, потому что не могла сказать это ему в лицо, Ирен пробормотала:
– Вы… А еще вы очень красивый и интересный мужчина, хотя думаете о себе совсем иначе. Окружающие вас женщины – круглые дуры, раз ни одна до сих пор в вас не влюбилась.
Ответа не последовало, да Ирен и не ждала его. Зато слух уловил скрип ступеней – Гейл спустился вниз. Вскоре хлопнула входная дверь.
Обессилев, Ирен опустилась на верхнюю ступеньку лестницы и обхватила голову руками. Что же она наделала!?
– Спальня готова, миледи, – раздался за ее спиной вкрадчивый голос служанки. – Если вам нужна ванна, скажите, я натаскаю воды. У нас тут все по старинке.
– Нет, спасибо, – покачала головой Ирен.
Какая ванна, если максимум через час ее арестуют?
Девушка прождала до самого рассвета, но за ней так никто и не пришел.
Глава 28
Раньше все было просто. Как же Гейл скучал по тем временам!
Когда Ирен призналась, так нагло, так дерзко бросила ему в лицо слова о намерении убить короля, все внутри его оборвалось, вместо жгучего тепла в сердце бушевала стужа. Эта женщина, та, которой он верил, та, которую он считал другой, ударила его ножом в спину. Вслед за горечью предательства пришла ненависть, такая же холодная, тихая. Гейл собирался поступить так, как велел ему долг, но Ирен вновь перевернула все с ног на голову. И, растерянный, он не нашел ничего лучше, как сбежать.
Ночной воздух овевал щеки.
Гейл стоял на лесной опушке и бесцельно вглядывался в темноту. Маска осталась где-то там, у входной двери, где он в сердцах ее скинул.
За спиной темнели очертания охотничьего домика.
Гейл поборол искушение, не обернулся, не проверил, не светится ли окошко ее спальни. Он продолжал недвижно стоять, обессиленный, опустошенный, не в состоянии даже думать.
Первым порывом было – уехать! Сейчас,
