Софья Ковалевская - Любовь Воронцова

— Кому не приводилось раскаиваться в каком-то важном необдуманном шаге, — говорила Софья Васильевна, — и кто не желал начать жить сызнова?

Софье Васильевне захотелось написать два параллельных романа, в которых бы изображалась судьба людей с дней юности, когда вся будущность еще впереди. Один из этих романов должен был показать, к каким последствиям привел сделанный ими выбор жизненного пути; другой — что случилось, если бы они пошли иной дорогой.

Вернувшись в Стокгольм, она немедленно поделилась своей идеей с Анной-Шарлоттой и предложила написать эти два романа.

— Я не могу писать одна, — умоляла она подругу, — если бы я только обладала такими способностями!

В это время Анна-Шарлотта готовила роман «о женщинах, не имеющих романа», не встретивших человека, которого они могли бы полюбить, создать семью. Она была всецело поглощена новой работой. Но мягкая Анна-Шарлотта не смогла устоять против жарких просьб Софьи Васильевны и отложила роман. Она отстояла только одно свое желание: воплотить идею не в параллельных романах, а в двух пьесах, которые могли бы идти на сцене два вечера подряд!

Идея Софьи Васильевны захватила шведскую писательницу. Ее письма к друзьям полны пьесой, которую они назвали «Борьба за счастье».

Подруги не могли ни о чем ином, кроме пьесы, говорить. Анна-Шарлотта писала одному их общему другу:

«…Мы совершенно одинаково безумствуем обе. Если бы нам удалась эта работа, мы примирились бы со всем, что у нас было неприятного в жизни. Соня забыла бы, что Швеция — самая возмутительная филистерская страна в мире… а я забыла бы все, о чем постоянно думаю. Вы, конечно, совершенно правы. Есть, к счастью, царство лучше всех земных царств, ключи которого имеются у нас, — это царство фантазии».

Они сидели в уютной комнате Анны-Шарлотты, и Софья Ковалевская с пылающими глазами, задыхаясь в торопливой речи, говорила подруге:

— Я невыразимо счастлива этим новым образом своей жизни. Я только теперь понимаю, как мужчина заново влюбляется в мать своего ребенка! Конечно же, дорогая Анна-Шарлотта, ты — мать. Ведь на тебе лежит ответственность произвести на свет ребенка. О бог мой, как я люблю тебя, как я предана тебе!

Ковалевская изложила подруге сюжет своего романа из русской жизни. Анна-Шарлотта почти всю ночь просидела в кресле-качалке, обдумывая драму, а назавтра предложила законченный план. В пять дней она набросала пролог и пять актов первой пьесы. Анна-Шарлотта восхищалась работой, идея которой принадлежала Софье Васильевне, так как была убеждена, что ученой скорее, чем ей самой, могут приходить гениальные мысли. Ковалевскую же удивляла быстрота, с какой работала Леффлер, живость действия, художественность образов. Сама она не написала ни единой реплики, но обдумала весь основной план драмы, содержание каждого акта, внесла свои психологические наблюдения в обрисовку характеров.

Ежедневно они прочитывали вместе все, что Анна-Шарлотта писала. Софья Васильевна делала замечания, давала советы, придумывала новые ситуации. Она требовала, чтобы Анна-Шарлотта прочитывала ей опять то, что читала раньше, вела себя, как ребенок, которому не надоедает слушать любимую сказку.

Никогда еще Анна-Шарлотта не видела подругу такой буквально светящейся от счастья. На Ковалевскую находили припадки неудержимого веселья. Ежедневно они вдвоем гуляли в прилегавшем к их кварталу лесу. Ковалевская прыгала с камня на камень, продиралась через кусты, танцевала, целовала Анну-Шарлотту и кричала:

— Жизнь невыразимо хороша, а будущее… будущее восхитительно и полно самых чудных обещаний! Ты понимаешь, Анна-Лотта, нашу драму с триумфом встретят во всех европейских столицах! Такое новое, оригинальное произведение не может не показаться настоящим откровением в нашей литературе. Эта драма «Как могло быть» — мечта, которая рисуется мысленным взорам всех. Представленная со всей объективностью сцены, она должна непременно всех увлечь!

Захваченная литературной работой, Ковалевская была не в состоянии заниматься задачей о вращении твердого тела вокруг неподвижной точки. Профессор Миттаг-Леффлер, который чувствовал себя ответственным за Софью Васильевну и считал, что для нее, как для женщины-профессора, крайне важно закончить эту работу и получить премию, приходил в отчаяние, заставая ее у Анны-Шарлотты с вышивкой в руках.

Подобно тому как Ингеборг из древней саги о Фритьофе, сплетая скатерть, нитями рисовала подвиги своего милого, Софья Васильевна словно вышивала по канве шелками и шерстью образы драмы.

Иголка мерно двигалась вверх-вниз, вверх-вниз, а Ковалевская мысленно создавала сцену за сценой. И не было предела ее радости, если, работая порознь, оба автора приходили к одному результату.

Софья Васильевна даже перестала писать Вейерштрассу, что делала только в тех случаях, когда уходила в сторону от математики. Миттаг-Леффлер укорял ее за непозволительное отношение к учителю:

— Вейерштрасс обижен тем, что вы так долго не даете о себе знать. Я доверил ему тайну о драме и прибавил, что вы, вероятно, из-за литературных занятий стыдитесь ему писать.

Ничто не могло вернуть Софью Васильевну на землю. Она нашла способ говорить о себе, своих чувствах и мыслях и пользовалась им с увлечением.

В прологе, общем для обоих пьес, составляющих драму «Борьба за счастье», показаны люди в момент, когда все готово для их счастья. Дочь барона Алиса любит инженера-изобретателя Карла и любима им. Он заканчивает машину, которая поможет воспользоваться электроэнергией, чтобы приводить в движение фабричные станки и облегчить труд рабочих. Алиса тоже мечтает о счастье рабочих, об уничтожении эксплуатации человека человеком. Она могла бы стать верным товарищем Карла в его борьбе. Сестра Карла — Паула любит двоюродного брата Алисы — Яльмара, скрипача, мечтателя, а он любит пианистку Паулу за ее нежную душу, за ее тонкий художественный вкус, собирается вместе с ней концертировать в Европе: Третья пара — дочь фабриканта Марта и юный брат Карла Эрнст.

Но в этот мир мечты и любви вторгаются черные силы: предрассудки чванной аристократии, корысть торгашей, зверская жестокость «господина чистогана». Наступает та критическая точка, когда от воли человека зависит, как повернется его судьба.

В первой пьесе — «Как было» — авторы показали, как несчастны все действующие лица, которые не нашли в себе достаточной силы, чтобы противостоять давлению предрассудков, преодолеть нравственную трусость.

Вторая пьеса — «Как могло быть» — рисует поступки героев, в решительную минуту оказавшихся сильными, способными повернуть свою судьбу на путь, ведущий к счастью. Алиса дает деньги Карлу на окончание его машины, доставшийся ей по наследству завод переходит к созданной ею и Карлом рабочей ассоциации. Они вдвоем будут жить с рабочими, «как ровня». Принадлежащий Алисе родовой замок Герргамра тоже отдан рабочим: в гостиной — школьная комната для их детей, в библиотеке — общественная читальня. Алиса порывает со своим классом, с мужем и уходит к Карлу, к людям труда, в общей борьбе за счастье рабочих находит свое счастье. Она не может быть счастливой, если вокруг нее простые люди несчастны, она убеждена, что есть только один способ улучшить положение рабочих — это заставить их сплотиться в один союз!