Любовь срывает маски - Дебора Мартин

— В любом случае меня волнуют не деньги. Я вполне могу и сама прокормить себя с помощью своих способностей как целительница. Но скажи мне, эта привязанность, о которой ты говорил, насколько она сильна? Заставит ли она тебя встать на мою сторону против тех, которых я считаю своими врагами?

— Разумеется, — коротко ответил он, внезапно теряя интерес к этому разговору, который начал напоминать ему какой-то странный вариант супружеских клятв.

— Даже если они окажутся твоими друзьями? Встанешь ли ты на мою защиту против своих же друзей? — продолжала она, стараясь не замечать его раздражения.

На мгновение он заколебался, но всего лишь на мгновение. Если по какой-то невероятной причине ему придется выбирать, например, между Хэмпденом и Миной, то кого он выберет? Конечно, выбор не из легких, но он не сомневался в том, чью сторону он примет.

— Да, и против моих друзей, хотя не могу взять в толк, каким образом это может понадобиться.

— А встанешь ли ты на мою защиту против своих кровных родственников? — Она замолчала на мгновение, в ее глазах появился какой-то странный свет, и она тихо закончила: — Против своего короля?

Гаретт мгновенно понял, что в этом вопросе и заключался ключ к разгадке ее тайны, ее, прошлого. Но что-то внутри его взбунтовалось против того, что она пытается диктовать ему условия, на которых готова стать его любовницей. Оскорбленная гордость взяла верх над любопытством, и он холодно ответил:

— Если ты ждешь от меня клятвы в полной и абсолютной преданности тебе, то должна и сама сначала мне довериться. Ты просишь от меня слишком многого, сама же ничего не предлагаешь взамен. Я все еще не знаю, почему ты скрываешь от меня свое прошлое, хотя, как мне кажется, каждый ребенок в городе, не то что взрослый, знает, кто ты на самом деле. Я также не знаю, каким образом ты связана с моим дядей. И будь я проклят, если стану давать тебе какие-нибудь обещания до тех пор, пока ты не расскажешь мне хоть что-то. Нет, пока ты не расскажешь мне всего!

Мина отвела взгляд и молча уставилась на потухший очаг. Гаретт почувствовал, как напряглось ее тело.

— Я боюсь, Гаретт, — тихо произнесла она.

— Боишься… меня? — спросил он с чуть заметным колебанием, страшась услышать ответ.

— Да… нет… я не знаю.

Он увидел смятение и растерянность на ее лице, и у него внезапно защемило сердце. Не в силах больше сдерживаться, он привлек ее к себе. На этот раз Мина не сопротивлялась. Она положила голову ему на грудь, словно ища утешения в сильных ударах его сердца. А затем она вдруг порывисто обняла его, прижавшись к нему всем телом, словно в нем одном заключалась ее последняя надежда и спасение.

Этот жест до глубины души растрогал Гаретта. Он опустил голову и зарылся лицом в волны ее густых волос.

— Тебе нечего бояться меня, милая. И доказательство тому — эта наша ночь. Я не смогу причинить тебе вред, даже если от этого будет зависеть моя жизнь.

Девушка некоторое время молчала. Наконец она подняла голову и взглянула на него.

— Эта ночь доказала лишь то, что ты желаешь меня. Но иногда одного желания недостаточно.

Он встретился с ней взглядом.

— Значит, тогда достаточно моего слова чести. Я сумею защитить тебя, Мина, вне зависимости от того, что ты скажешь мне. Клянусь тебе в этом всем, что тебе свято.

Было мгновение, когда ему показалось, что девушка вот-вот заговорит. Но она только опустила голову и снова прижалась к его груди.

— Дай мне немного времени, — прошептала она. — Мне надо подумать.

Гаретт тяжело вздохнул. И все же он понимал, что должен считаться с ее желанием. Своей робостью и осторожностью Мина напоминала ему пугливую лань, которую надо терпеливо приручать снова и снова, прежде чем та начнет доверять человеку и позволит подойти к ней достаточно близко.

— Что ж, как хочешь. Я дам тебе время, — прошептал он нежно, зарываясь в ее густые золотистые волосы.

Он почувствовал, как она расслабилась в его объятиях и теснее приникла к нему. На какое-то время они замерли, лишь Гаретт легкими движениями, едва касаясь волос, гладил ее по голове. Но с каждой минутой он все сильнее ощущал тепло и нежность ее тела, упругое давление прижатых к его обнаженной груди мягких полушарий, запах ее волос. Внезапно он почувствовал, что должен удостовериться, не было ли сиюминутной прихотью ее страстное желание отдаться ему прошедшей ночью. Эта мысль обожгла его, вызвав мучительное нетерпение, от которого еще больше разгорелся в нем жар желания.

Он приподнял ее голову за подбородок, и ее мягкие зовущие губы оказались всего в каком-то дюйме от его горячих губ.

— Я дам тебе время подумать, — повторил он глухо. — Но будь я проклят, если позволю тебе провести все это время только в раздумьях.

Мина как зачарованная смотрела на его губы, невольно приоткрыв свои. Он воспринял это как приглашение, которого с такой надеждой ждал, и действительно, когда он прижался к ее губам, она не стала сопротивляться и с готовностью ответила на его страстный поцелуй.

Питни уставился мрачным взглядом на стопку толстых конторских книг, громоздящихся на его изысканном письменном столе из темного ореха. Затем с громким злобным проклятием развалил всю кипу, жалея, что не в его власти заставить их вообще исчезнуть. Траты ежедневно росли, словно снежный ком, чего, к сожалению, нельзя было сказать о его прибылях. Друзья желали получить с него долги, враги были рады лишить его власти и влияния, а ростовщики отказывались ссудить ему хоть сколько-то денег.

У него все еще оставалось немного земель и небольшое поместье. Но что с них было проку, если его арендаторы, по-видимому, были вовсе не расположены трудиться на своих полях. Они открыто бросали ему вызов, а когда он попытался воздействовать на них силой, несколько дней поработали, а затем вновь отправились в местную таверну заливать элем свои невзгоды.

Питни подумал о землях Фолкхэма, которые были отлично обработаны и приносили постоянный доход, и заскрипел зубами от злости, в сотый раз за это утро проклиная солдат, которые когда-то давно приняли мальчика-слугу за Гаретта и по ошибке убили не того, кого надо. Да, во всех его нынешних несчастьях виноваты ненавистный племянник и его друзья-роялисты.

Чувствуя, как гудит от проблем голова, Питни позвонил, вызывая служанку. Спустя минуту на его звонок поспешно вошла ссутулившаяся, испуганная женщина и низко склонила перед ним голову. С довольной усмешкой Питни отметил, что она дрожит от страха. По крайней мере в своем доме он еще хозяин, черт возьми!

— Позови сюда мою жену, — приказал он. — Да поживее двигайся, улитка ты эдакая! — добавил он грубо, с удовольствием отметив, как покраснела бедная женщина. Он страстно желал, что служанка ответит ему на оскорбление, так как ему требовалось выместить сейчас на ком-нибудь свое плохое настроение.

Но женщина покорно смолчала и торопливо выскользнула из комнаты. Питни хмуро следил за ней взглядом. Что ж, придется, как обычно, сорвать свою злость на жене.

Правда, в последнее время стало все труднее это делать. Он не мог бить ее — не хотел рисковать жизнью их будущего ребенка. Ему оставались лишь угрозы, а угрозы, кажется, перестали действовать на нее. Ему даже начинало казаться, что у жены появилась то ли надежда, то ли внутренняя уверенность, поддерживающая ее дух и позволяющая этой слабой тихой женщине противостоять вспышкам его злобы.

«Гаретт! Все дело в нем», — думал Питни в очередном припадке ярости. Она все еще надеется, что ее драгоценный племянник сможет избавить ее от собственного мужа. Ну что ж, придется сделать все возможное, чтобы этого не произошло. Еще один лишний повод для того, чтобы убить этого негодяя.

Стук в дверь прервал его размышления, вызвав зловещую улыбку на его губах, а служанка-то и в самом деле оказалась весьма проворна. Однако против его ожидания в ответ на разрешение войти перед ним неожиданно предстал Эштон. Он чуть задыхался, словно от быстрого бега, и глаза его возбужденно сверкали.

— У меня важные новости для вас, хозяин, — произнес он с поклоном.

— О Фолкхэме?

— Да. И еще кое о ком, кто также вас заинтересует.

— О чем это ты?

Эштон заговорщицки ухмыльнулся и похлопал себя по сюртуку, стряхивая дорожную пыль. По всему было видно, что он спешил как дьявол, чтобы поскорее принести хозяину важные вести.

— У вашего племянника есть очень занятная приятельница — дочка Винчелси.

Питни уставился на своего слугу, словно тот окончательно сошел с ума.

— Леди Мэриан? — И когда Эштон энергично кивнул, нахмурился. — Этого не может быть! Ты, верно, ошибся! Девчонка мертва.

Эштон замотал головой.

— Да нет же. Должно быть, солдаты, которых послали за ней в цыганский табор, солгали. Она жива! Я видел ее собственными глазами и могу вас уверить, я бы ни за что не забыл такого прелестного личика. Она в Лидгейте и живет в поместье графа Фолкхэма!