Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг. - Александр Путятин

После того как подмосковные таборы сложили с себя присягу самозванцу, Пожарского продолжали держать в Ярославле лишь долгие переговоры со шведами и «Новгородским государством». Армия Делагарди к этому времени взяла штурмом последние пограничные крепости и готовилась перейти к захвату Русского Севера. Сил на то, чтобы воевать одновременно со шведами и поляками, у Пожарского не было. А значит, ему требовалось добиться от молодого Густава Адольфа[59] обещания сохранять на время битвы за Москву благожелательный для Второго ополчения нейтралитет. Переговоры шли трудно. Россия в тот момент мало что могла предложить шведам. Густава Адольфа усиленно манили призрачной возможностью усадить на русский престол его брата, Карла Филиппа. Шведский король желал, естественно, получить хоть какие-то гарантии.

26 июля все спорные вопросы были наконец согласованы. Новгородские послы выехали из Ярославля с поручением заключить формальное перемирие со Швецией. Земские представители выразили готовность принять в качестве царя принца Карла Филиппа, притом что он перейдет в православие и прибудет в Россию до конца лета. Выполнить оба условия за оставшийся месяц шведский претендент явно не успевал, так что в целом соглашение об его избрании носило беспредметный характер. Но войны с Густавом Адольфом теперь можно было не опасаться, а именно этого в конечном итоге и добивалось ярославское правительство. Для страховки оно укрепило ставшие пограничными Каргополь, Белозеро, Углич, Устюжну и оставило там небольшие гарнизоны. Обеспечив таким образом нейтралитет и безопасность на северной границе, Пожарский с главными силами без промедления выступил в поход на Москву. Его движение к столице углубило и ускорило размолвку в Первом ополчении. 28 июля Заруцкий призвал «войско» сняться с лагеря и отступить к Коломне. За ним последовало около двух с половиной тысяч казаков. В дальнейшем атаман со своими сторонниками разграбил город и, захватив «царицу Марину с царевичем Иваном», двинулся на юго-восток к Рязани. С Трубецким под Москвой осталось ориентировочно от трех до четырех тысяч ратников.

Полки Пожарского шли к Москве с большим обозом, в котором было все, вплоть до тяжелых пушек. Воевода не исключал, что придется пробивать ядрами крепкие стены Кремля и Китай-города. Естественно, быстро двигаться земская армия не могла. Чтобы прикрыть заслонами дорогу на Смоленск, Пожарский выслал вперед два конных отряда общей численностью 1100 человек. Эти воины заняли позиции на западных подступах между Тверскими и Никитскими воротами. Их приход усилил блокаду Кремля и Китай-города, которую с юга вот уже больше года обеспечивали казаки Трубецкого.

14 августа главные силы Второго ополчения разбили лагерь под стенами Троице-Сергиева монастыря. Переговоры с Трубецким о создании объединенного командования не дали результатов. В том, что боярин не желал формально подчиняться стольнику, ничего необычного не было. Пожарский этого от Трубецкого и не требовал. Уже в Ярославле глава Второго ополчения подписывал соборные грамоты десятым, уступая первенство боярам и окольничим Андрею Куракину, Василию Морозову, Семену Головину и прочим. Но Трубецкой, в отличие от них, желал еще и фактически командовать Пожарским. И вот на это-то глава Второго ополчения никак не мог согласиться, поскольку полководческих талантов у Дмитрия Трубецкого не было и в помине.

Передовые заставы меж тем доносили, что войско Ходкевича уже на подходе. Медлить дальше было невозможно. 18 августа главные силы Пожарского выступили из-под Троицы к Москве и через два дня остановились в районе Арбатских ворот. Его армия насчитывала в тот момент тысячу стрельцов, полторы тысячи казаков, три тысячи конных дворян и наряд с пушкарями. Всего с учетом прибывших ранее передовых отрядов — от семи до восьми тысяч ратников. В то время как в войсках подходившего с запада Ходкевича имелось более 12 тысяч бойцов. Еще от двух до трех тысяч поляков готовились ударить по русским позициям с тыла, со стороны Кремля и Китай-города. Пожарский же надеялся лишь на помощь отрядов Трубецкого, у которого было до четырех тысяч бойцов. Однако твердо рассчитывать на казаков глава Второго ополчения не мог: позиция их руководства до последнего момента оставалась неясной.

Направление главного удара Ходкевича Пожарский определил верно. Он знал, что полякам нужна дорога, максимально удобная для прохода обоза. Учитывал князь Дмитрий и то, что обладавший полуторным превосходством в силах гетман не станет особо мудрить. Ведь раньше в полевых сражениях с русскими ополченцами регулярные польские войска показывали себя с самой лучшей стороны. Но на сей раз Ходкевичу предстояло столкнуться с неприятными сюрпризами. Ратники Пожарского были отлично вооружены и прекрасно экипированы. В Нижнем Новгороде и Ярославле воевода не жалел времени и сил на их обучение и тренировку.

Сейчас Пожарский считал, что наступление поляков следует ждать со стороны Смоленской дороги. При этом он понимал, что форсировать Москву-реку непосредственно перед Арбатскими воротами Ходкевич не станет. Его войска постараются сделать это где-то в районе Лужников. А потом поляки двинутся по ровному месту, где смогут в полной мере использовать преимущества своей многочисленной конницы. В этом случае удобнее всего Ходкевичу будет идти мимо Новодевичьего монастыря на Чертолье. Здесь излучина реки, в случае чего, прикроет его армию и обоз от фланговых ударов. Чтобы измотать врага на дальних подступах к московским укреплениям, Пожарский выдвинул дворянскую конницу к Новодевичьему монастырю. Пехота же заняла укрепления у Чертольских ворот. Только в самый последний момент Пожарскому удалось убедить Трубецкого придвинуть часть сил к Крымскому броду, чтобы не пропустить по нему поляков в Замоскворечье. Не особо надеясь на казаков, воевода отправил им в помощь пять дворянских сотен.

Сражение началось 22 августа 1612 года. Как и ожидал Пожарский, конница Ходкевича ранним утром форсировала реку возле Новодевичьего монастыря и атаковала русскую кавалерию. Здесь гетман встретился с первым сюрпризом. Несмотря на численное превосходство, его жолкнеры не смогли опрокинуть врага. Лишь после семичасовой жестокой сечи дворяне прервали сражение и отступили за линию укреплений своей пехоты. Скачущих за ними жолкнеров русские стрельцы и пушкари встретили шквалом огня и обратили в бегство. Как только польские кавалеристы покинули поле боя, их сменила наемная немецкая пехота. Она тоже имела полуторное превосходство над стрельцами и казаками, да плюс к этому одновременно в атаку пошли ратники кремлевского гарнизона.

И тут Ходкевича ждал второй сюрприз. Пехоты у Пожарского вдруг стало чуть ли не вдвое больше. Это, сдав коноводам лошадей, за банники и пищали взялись русские кавалеристы. Вылазка московских сидельцев закончилась быстро и безрезультатно, а на внешних валах Земляного города закипела жестокая битва. Польский гетман верил в победу. Его наемники, в отличие от спешенных дворян Пожарского, не были утомлены утренним боем у Новодевичьего монастыря. Казалось, еще одно маленькое усилие — и русская оборона рухнет. Однако нарастить удар Ходкевичу было уже нечем.

А в это время Трубецкой, то ли из зависти к сопернику, то ли по обычной глупости, стоял без движения у Крымского брода. Спесивый боярин удерживал на месте не только своих казаков, но и кавалеристов, присланных ему Пожарским. Наконец те не выдержали. Нарушив запреты начальства, пять дворянских сотен и свыше четырехсот стерегущих брод казаков переправились через Москву-реку и ударили во фланг наступающим поляками. Неожиданная атака свежей конной тысячи ошеломила врага. Ратники Ходкевича попятились. И Пожарский шанса не упустил. Не мешкая ни секунды, его полки дружно атаковали врага. Свое потрепанное воинство гетман смог остановить лишь у Поклонной горы.

Однако Ходкевич был опытным командиром и не считал дело проигранным. Не удалось прорвать оборону Пожарского? Не беда! Можно перейти реку и ударить по позициям Трубецкого…

Русские рубежи в Замоскворечье были укреплены гораздо хуже, чем на Арбате и в Чертолье. Стены Деревянного города сгорели до основания во время пожара 1611 года и с тех пор не восстанавливались. Оборона казачьих таборов опиралась лишь на два острожка, один из которых находился ближе к Кремлю у Егорьевской церкви, а второй растянулся от Большой Ордынки до церкви Святого Климента. Наученный вчерашним поражением Ходкевич решил действовать наверняка. Перед самым рассветом 23 августа его гайдуки, проведенные мимо казачьих застав посланцем Семибоярщины Григорием Орловым, атаковали ближний к Кремлю острожек. Одновременно с другой стороны по нему нанесли удар ратники кремлевского гарнизона. Застигнутые врасплох казаки не смогли отбиться от неприятеля.