Сын Войны, Дочь Хаоса (ЛП) - Рэллисон Джанет

Я посмотрела на стопку. Мне придётся пройти через это только в том случае, если мой отец откажется сдаться. В противном случае я не пробуду здесь достаточно долго. Я сильнее потёрла запястья и переосмыслила ситуацию. Нет, я была неправа, Хорусиане, вероятно, никогда не собирались освобождать меня, независимо от того, что сделает мой отец.

Я надеялась, что мой отец знал, что Хорусиане не сдержат своих обещаний, и он будет держаться от них как можно дальше.

Дейн открыл рот, чтобы что-то сказать, затем закрыл его и засунул руки в карманы. Он не двинулся к двери. Казалось, он о чём-то спорил сам с собой.

— Что? — спросила я.

— У меня к тебе вопрос, — он пощёлкал чем-то в одном из карманов брюк. — Ты предпочла бы узнать правду, зная, что это будет больно, или ты предпочла бы жить с менее болезненной ложью, ложью, которая может причинить боль другим людям?

Я поднялась на ноги, проверяя, выдержат ли меня ноги. Они сделали это неохотно.

— Это один из тех вопросов, как, по-твоему, что важнее, любовь, или поступать правильно?

— В значительной степени.

Вопрос, который дал бы ему основание действовать так, как он хотел.

Я наклонила голову.

— Я не знаю, зачем ты спрашиваешь. Ты никогда раньше не пытался избавить меня от боли. Ты сказал мне, что мой брат убийца, что он убил мою маму. И сегодня ты сказал мне, что используешь меня как приманку, чтобы убить моего отца. Ты действительно ещё что-то упустил?

— Я не хочу причинять тебе боль, — сказал Дейн. — Моя мама не думает, что я должен показывать тебе это, и, возможно, она права. Но ты не веришь мне насчёт Рорка, поэтому принимаешь решения, основываясь на неверной информации. Ты не эгоистична, как остальные Сетиты, и я не думаю, что ты встала бы на их сторону, если бы знала правду, — он достал из кармана маленькую металлическую коробочку. — У моего брата был с собой диктофон, когда он пошёл помогать твоей матери. Он был потерян и в значительной степени уничтожен в бою, но мы, наконец, смогли его восстановить и спасти большую часть данных.

Не давая мне выбора, хочу ли я это услышать, Дейн нажал кнопку воспроизведения. Может быть, было лучше, что он не оставил это на моё усмотрение. Я бы сказала ему не воспроизводить это, а потом всегда бы задавалась вопросом, что было на записи.

Я услышала голос своей мамы.

— Рорк, прекрати! — крикнула она. Её тон был наполовину гневным, наполовину паническим. — Прекрати это, сейчас же!

ГЛАВА 27

Я не хотела слышать голос своей матери. Не тогда, когда я знала, чем закончилась та ночь. Ужас объял меня, охватывая один за другим болезненным спазмом. Я отступила на шаг от Дейна.

— Когда ты оставишь меня в покое? — завопил Рорк. Его голос звучал громче, чем у моей матери.

Я уставилась на металлическую коробку в руке Дейна, мой пульс стучал в ушах. Мог ли Дейн подделать запись? Он мог бы записать голос Рорка и добавить его в другую звуковую дорожку, но как он мог записать голос моей мамы, зовущей Рорка по имени?

Я услышала шаркающие звуки, неясные глухие удары. Мужской голос, может быть, Рорка, может быть, кого-то ещё, стон. Снова глухие звуки, звуки ударов кулаков или ног обо что-то.

Я перевела взгляд на Дейна.

— Выключи.

Он не пошевелился, просто уставился на меня, как будто тоже застыл, охваченный ужасом.

— Рорк, остановись! — закричала мама. — Остановись! — и её голос дрогнул от страха, от боли.

Затем она издала короткий крик, крик, заглушенный криком моего отца:

— Нет!

Он произнёс её имя, почти её имя. Оно сломалось у него на губах.

— Нет! — снова заорал он.

В какой-то момент запись закончилась; я не слышала ничего, потому что сама начала кричать.

— Нет!

Я бросилась на Дейна. Мне хотелось повалить его на землю, разбить диктофон на куски.

— Это подделка! — заорала я.

Дейн не пошевелился, даже не блокировал мои кулаки, когда я ударила его в грудь. Он просто схватил меня за руки и держал, пока я била его снова и снова. Он мог быть больше и сильнее, но он не мог сравниться с моей яростью.

— Ты лжец! — закричала я.

Я нанесла несколько ударов. Он едва заметно вздрогнул. Я плакала, извиваясь, чтобы вырваться из его хватки. Крик моей мамы эхом отозвался в моём сознании, стал моим собственным. Рорк не убил бы маму. Он не мог этого сделать.

И всё же голоса на диктофоне принадлежали им. Рорку. Моей маме. Моему отцу. Я была измотана борьбой с Дейном. Я перестала сопротивляться, делая глубокие вдохи. Мои руки обмякли, но мои ладони всё ещё были сжаты в кулаки.

Я посмотрела ему в лицо. Я не была готова к той боли, которую увидела там. Он посмотрел на меня в ответ, из его глаз текли слёзы.

— Я знаю, что ты хочешь причинить мне боль, — сказал он, — но тебе не нужно, — он сложил мои руки перед своей грудью, всё ещё крепко держа их. — Мой отец погиб на задании, когда я был маленьким. Лэнс был на пятнадцать лет старше меня, поэтому он вмешался и помог меня вырастить. Я всё ещё думаю о нём каждый день. Я знаю, через что ты проходишь, Эйслинн. Я хотел бы уйти от всего этого и оставить твою семью в покое, — его руки крепче сжали мои руки. — Но я не могу простить Рорка за то, что он сделал, и я не могу стоять в стороне и ничего не делать, пока всё больше людей умирает, пока всё больше людей скорбит, как мы.

Дейна трясло, или, может быть, меня трясло так сильно, что он тоже вздрогнул. Я не могла говорить. Если бы я открыла рот, то начала бы выть. Это уже было у меня в горле, долгий, низкий звук боли, поднимающийся из моего сердца.

— Я должен был дать тебе это услышать. Твоя мама заслуживает правды. Ты заслуживаешь знать правду об её смерти.

Дейн отпустил мои руки. Они безвольно упали. Желание напасть на него рассеялось, как дым от потушенного костра.

Хорусиане могли бы, возможно, воспроизвести голоса моей семьи на плёнке, но я не могла слишком верить в эту теорию. Рорк был там. Я поняла это по его реакции, когда спросила об этом. Если ему нечего было скрывать, почему он не мог признаться, что был там? Если бы Лэнс убил маму до того, как Рорк и папа могли бы спасти её, Рорк сказал бы мне об этом. Отцу пришлось бы это сделать. Вместо этого ни один из них ничего не сказал о той ночи.

Я сделала шаг в сторону от Дейна, и у меня чуть не подкосились ноги. Он потянулся ко мне, поддерживая меня. Я оттолкнула его руки.

— Не прикасайся ко мне.

Он опустил руки, но продолжал смотреть на меня, как будто был уверен, что я вот-вот упаду в обморок.

— Уходи, — сказала я. — Я не хочу с тобой разговаривать.

— Мне жаль. Я действительно сожалею.

Он бросил на меня последний взгляд, затем вышел за дверь.

Я подошла к матрасу и легла на живот, обхватив голову руками. Шум от стен, казалось, вибрировал в моих костях. Я не хотела, чтобы Хорусиане видели, как я плачу. Мой отец и мой брат, они были причастны к смерти моей мамы. Я видела вину в них обоих, но отказывалась признать, в чём она заключалась. Теперь я знала.

Это сделал Рорк.

Я долго не двигалась с места. Что-то внутри меня разорвалось на части. Я больше не хотела иметь ничего общего с Сетитами, ни с их образом жизни, ни с сопровождающей их смертью. Я устала от секретов и лжи.

Я могла бы стать Хорусианкой, как моя мама. Мой отец сказал, что пламя священной войны пробежало по венам Хорусиан, и я почувствовала, как это пламя внутри опаляет меня. На одно колеблющееся мгновение я увидела своё будущее в жаре этого пламени, стоя с Дейном, а не против него.

Но это было только на мгновение.

Даже если бы Хорусиане были правы, даже если бы они приняли меня, я не смогла бы присоединиться к ним. С кем бы я стала бороться?

С Рорком? Моим отцом? С Джеком и его семьёй?

Если бы все Сетиты были похожи на Люсинду, это было бы лёгким решением. Но я не могла сражаться с людьми, которых любила. Не с моей семьёй, и не с Дейном, тоже. Он потерял брата, и это поразило его так же глубоко, как смерть моей мамы поразила меня.