Эдера (СИ) - Гридасова В.

— Да, это так, — признался Джулио. — Но куда хуже то, что он по-хамски ведёт себя с Эдерой. На выставке я едва сдержался, чтобы попросту не расквасить ему физиономию.

— Никогда не видела тебя в гневе, — заметила Клаудия. — Но очень тебя понимаю! Сегодня я испытала точно такое же чувство. Представь себе, он уже даже не скрывает своих любовных отношений с этой Мелоди, и поговаривает о каких-то серьёзных переменах в его жизни!

— Я уверен, что связь с Мелоди долго не продлится, — сказал Джулио. — Эта женщина поиграет им в своё удовольствие и уйдёт, не испытывая ни малейших переживаний. Вчера я имел возможность внимательно за ней понаблюдать. Это холодная, опытная хищница. Не понимаю только, что ей нужно от Андреа. Каприз избалованной особы? Иногда таких развращённых дамочек привлекают наивные юноши… Только вот Эдере от этого не легче!

Глава 27

За завтраком Эдера почувствовала дурноту, закончившуюся приступом рвоты. Валерио хотел немедленно вызвать врача, но Эдера не позволила ему этого сделать.

— Я плохо спала сегодня ночью… У Лало всё никак не прорежется зубик… Пойду, отлежусь…

— Бедная девочка! — сказал Валерио, когда Эдера вышла. — Она не хочет огорчать нас, говорит, будто не спала из-за Лало. Никогда бы прежде не поверил, что Андреа сможет вести себя так дурно! Я должен защитить Эдеру, но не знаю, как это сделать, чтобы ненароком не навредить ей. Андреа сейчас так настроен, что ждёт лишь повода…

— Вы думаете, он готов даже оставить семью? — спросила Матильда. — Мне всё же казалось, что он со временем перебесится.

— Я не посвящён в его планы, — сказал Валерио, — но Эдера очень страдает, и я не знаю уже, что для неё было бы лучше: терпеть такое унижение или послать этого зарвавшегося мальчишку на все четыре стороны.

— Ох, как я вас понимаю, синьор Валерио, — вздохнула Матильда. — Но вам пока не стоит вмешиваться. Пусть они сами разберутся в своих отношениях.

— Я и не вмешиваюсь, ты же видишь, — в бессилии развёл руками Валерио. — Вот сейчас я должен подготовить его к встрече с матерью, меня попросил об этом лечащий врач Леоны. Я не знаю, как буду смотреть в глаза Андреа, потому что мне за него стыдно. Зато ему — хоть бы что! Я собирался ограничиться тем, что позвонил ему по телефону, но он сам изъявил желание сюда приехать и уточнить какие-то детали.

Позже выяснилось, что Андреа нужен был не столько Валерио, сколько Эдера.

— Прежде чем встретиться с матерью, я должен быть уверен, что ты не намерена отправить её в тюрьму, — обратился он к жене.

— Это уже слишком, Андреа! — возмутилась Эдера. — У тебя нет никаких оснований говорить мне такие вещи. Как тебе вообще могло прийти в голову подобное? Папа приложил столько усилий, чтобы синьору Леону поместили в больницу, а не в тюрьму! Для нас всех этот вопрос давно решён. И вдруг — твое воинственное заявление…

— С тех пор как вы с Валерио принимали это решение, прошло немало времени и многое изменилось, — пояснил Андреа. — Ты могла и передумать.

— Что изменилось? — воскликнула Эдера. — Что могло заставить меня передумать? Ты поясни! Может, я и в самом деле чего-то не знаю.

— Прости, я сказал что-то не то, — смутился Андреа.

— Ты даже не заметил, как оскорбил сейчас не только Эдеру, но и меня, — с горечью произнёс Валерио.

— Я не хотел вас обидеть, — сказал Андреа. — Просто вы сами слишком болезненно всё воспринимаете. А потом обвиняете меня, будто я провоцирую семейные ссоры.

— Извини, Андреа, — строго сказал Валерио, — но будет лучше, если мы сейчас закончим этот разговор и не станем доводить его до ещё одной ссоры.

Расчёт лечащего врача Леоны оправдался: увидев Андреа, она не только признала в нём своего сына, но даже вспомнила и то, что ей говорила в Африке Марта.

— Сынок, ты и вправду жив! — обняла она Андреа. — Прости меня! Я думала, что убила тебя. Но эта монахиня, сестра Марта, привезла мне радостную весть…

Было похоже, что Леона ещё плохо понимала, где она находится: в Африке или в Риме. Сейчас её интересовал только сын: как он себя чувствует после ранения, чем занимается. Очень удивилась Леона тому, что Андреа за это время успел стать художником.

— Чудо! Фантастика! — повторяла она. — И ты говоришь, выставка имеет успех? Невероятно! Хотя я всегда знала, что тебя ждёт необычное будущее.

— Мама, я должен сказать тебе, — взволнованно произнёс Андреа, — что во многом обязан одной особе, которая поверила в меня и которая стала очень близким мне человеком.

— Сынок, не надо преувеличивать значение этой женщины в твоей судьбе. Успех обусловлен только твоим талантом. А Эдера всегда стремилась лишь удержать тебя на привязи, — возразила Леона.

— Мама, я говорю не об Эдере! — воскликнул Андреа. — Моего ангела-хранителя зовут Мелоди! Это очаровательная женщина, аристократка. Единственное, что она от меня хочет, чтобы я любил её. Больше ей ничего не надо.

— Я знала… — растроганно произнесла Леона. — Я знала, что ты когда-нибудь последуешь моим советам! Эдера тебе не пара. А, кроме того, она попросту опасна. Я разгадала её план: вылечить меня, а потом отправить в тюрьму!

— Нет, мама, Эдера тебя простила, и ты можешь быть спокойна. Никто не собирается отправлять тебя в тюрьму.

— Сынок, ты такой легковерный! Эдера может обманывать тебя. Ты не говори ей, что нашёл меня вполне здоровой. Наоборот, скажи, что заметил за мной много странностей, и это тебя очень беспокоит. Пообещай мне!

— Да, мама, обещаю.

Андреа решил, что пришла пора поговорить с Вискалки о предварительных итогах выставки.

— Публика отнюдь не ломится на вашу экспозицию, но галерея не в убытке, — ответил Вискалки.

— А не говорил ли с вами кто-нибудь о покупке картин? — спросил Андреа.

— Да, желающие имеются, но пока я веду с ними переговоры о цене. Когда будет что-то определённое, я дам вам знать, — Вискалки повернулся, чтобы уйти, но Андреа остановил его.

— Простите, вы ведь большой специалист в таких вопросах… Как вам кажется, реально будет после успеха моей выставки здесь, у вас, показать эти же работы где-нибудь за границей? Скажем в Цюрихе или в Париже?..

— Молодой человек, — с явным неудовольствием ответил Вискалки, — вам бы следовало знать, что подобные выставки требуют больших затрат. А главное, художник должен быть уже состоявшимся, с именем… Словом, я хочу сказать: не слишком ли вы торопитесь? К тому же, на мой взгляд, вы и так злоупотребляете покровительством графини де ля Фуэнте.

— Графиня де ля Фуэнте всего лишь ценит мой талант! — вспыхнул Андреа.

— Пусть так, — согласился Вискалки. — Я только высказал своё мнение.

Настроение Андреа испортилось, и он рассеянно побрёл по полупустым залам к выходу. Но вдруг услышал, как кто-то из редких посетителей окликнул его по имени. Обернувшись, Андреа увидел перед собою… Бетси.

— Я прочитала в газете о твоей выставке, — пояснила она, — и вот приехала посмотреть… Здесь есть одна картина, резко отличающаяся от других. Я всё стою около неё и не могу оторвать взгляда. Когда ты написал её?

— А, эта… — несколько разочарованно произнёс Андреа. — В ней нет ничего особенного. Я написал её чуть ли не самой первой из всего, что здесь выставлено. Хотелось перенести на холст образ того счастливого времени, когда я не был собой.

— Знаешь, в реальности от этого заснеженного домика уже ничего не осталось. В него попала молния… Теперь там лишь кучка головешек, похороненная в снегу вместе с воспоминаниями о счастливом прошлом… — Бетси снова стала всматриваться в холст. — Но эта картина переносит меня обратно в то время. Я хотела бы купить её.

— Ну, зачем же? Прими её в подарок! Куда тебе послать её? В Канаду?

— Нет, я живу сейчас в Италии, в Перудже. Спасибо за подарок. Я дам тебе свой адрес, а пока расскажи о себе.

— Как видишь, занимаюсь живописью. И это для меня — главное.