Яма (СИ) - Тодорова Елена

— Понятно.

"Салют-салют, бессонница…"

Теперь еще существуй физически, зная, что она на соседней улице… С этим конченным уродом.

— Как познакомились?

Поймав рассеянный взгляд Ники, припрятав внутри себя весь ярый негатив, сухо уточнил:

— С Савранем.

— Да мы, как бы, всю жизнь знакомы.

Чуть выпячивая подборок, глянула куда-то вверх между острыми конусами деревьев и мягко улыбнулась. А Градскому колоссальных усилий стоила одна лишь банальная фильтрация кислорода.

— Олег из моего городка. Мы в одну школу ходили. Он на год старше.

Промолчал, осознавая, что ничего нормального из него сейчас не выйдет. Ника тем временем разболталась.

— Я обычно к родителям на лето езжу.

Кто бы сомневался!

— Это первый год, когда пришлось остаться. Олег… — запнулась, выдохнула. — Да и Лёнчик…

Резануло, словно по живому, а казалось, что за последние минут двадцать уже все, нахер, скончалось.

— Я и учусь, и работаю. Собираю материал для диссертации. Николай Иванович дал мне полную свободу передвижений, — засмеялась довольно. — Как часы в универе вычитала, так в "СтройГраде" каждый день отираюсь. Может, не всем нравится, но помалкивают и сразу дают всю нужную информацию. Николай Иванович — мировой просто! Сам мне много рассказал. Я прям интервью ему устроила. Правда, раньше думала, что отец твой неприятный сноб… — глянула смущенно, проверяя его реакцию. У Градского, конечно, витрина — полный покер- фейс. Физиономия хоть и являлась окном в душу, чтобы ставни закрыть много ума не требовалось. При надобности умел, как никто. — Сейчас поменяла мнение. Хороший человек.

— Рад, что он тебе помогает.

— А сразу и не скажешь…

— Почему?

— Недовольный ты какой-то…

— Нормальный.

— М-м-м… Ладно. Пусть так.

Она еще что-то тараторила, а Сергей будто заковыристую головоломку решал, не получалось почему-то сложить в цельную картинку. Все разваливалось. И с каждым ее словом больше и больше теряло какой-либо смысл.

Градский упустил, когда именно ребенок начал вертеться и недовольно выгибаться, упираясь пятками в днище люльки. Заметил, что Доминика провернула старые трюки со звуками.

Не проканало.

Леонид открыл рот и заголосил с такой звуковой амплитудой, что у Сергея уши заложило.

Кузнецова вздохнула и, покачивая коляску, свернула в сторону.

— Извини. Нам нужно покормиться, — из-за плача он ее едва услышал.

Она вытащила ребенка из люльки и, ловко уместив его у груди, присела на скамейку. А Градского словно головой об асфальт приложили. Так и замер посреди аллеи, отмечая, что все звуки вокруг них стихли. Вцепившись ладошкой в декольте Никиной майки, мальчишка стал недвусмысленно тянуть ее на себя и нетерпеливо ловить ртом воздух.

Зрачки Града на максимум расширились.

Он, безусловно, не был дебилом. Понял, что пацан ищет грудь. Почувствовал себя законченным извращенцем, но, поймав брошенный в его сторону рассеянный и отчаянный взгляд Доминики, не смог отвернуться.

В ту секунду это являлось единственным, что он хотел увидеть.

И тогда уж точно умереть…

Сглотнул. Сглотнул. Сглотнул.

Пока во рту не стало сухо, как в пустыне Атакама.

Уже фантазировал, как снова увидит ее голую грудь. И весь интимный момент грудного вскармливания. Должно быть, последние события крепко пригрели его по башке, потому как этот странный процесс вдруг показался Градскому чем-то запредельно сексуальным. Тут его уже просто наизнанку выворачивало от разрозненных ощущений. Яростной похоти вперемешку с бесконтрольной нежностью, хотя ребенка Плюшке заделал левый мужик.

Агония оборвалась так же внезапно, как и начиналась. Потянувшись к сумке, Ника достала из нее небольшую бутылку в сером чехле.

"Идиот…"

Конечно же, она не стала бы кормить при нем ребенка грудью. Кто так делает вообще?

Лёнька с довольным урчанием вцепился деснами в предложенную соску. Жадно потянул белую смесь. Неугомонно забил ногами по воздуху. Но Плюшкину майку из кулака не выпустил. Потянул ниже и продемонстрировал озабоченному дикарю Градскому слабо скрытую голубым кружевом манящую пышную плоть.

Застигнув его за этим беспардонным разглядыванием, Доминика резко дернула ткань вверх. Склонилась к ребенку ниже, но Сергей успел заметить, как смущение подернуло ее щеки румянцем.

— Значит, ты счастлива? — спросил еще раз, когда они уже шли к выходу из парка.

Хотел, чтобы была. Ему, конечно же… Боль прорвалась новыми ранами. Но, помимо этого, появилось и другое чувство, которое оказалось требовательнее и сильнее.

"Просто пусть будет…"

И к его удивлению, безмятежная маска на мгновение спала с ее лица. Доминика поморщилась, будто борясь с внутренними эмоциями. Закивала резче, чем требовалось, и, не глядя ему в лицо, быстро покатила коляску к выходу.

Вот тогда, именно тогда ему стало по-настоящему больно.

[1] Sweet dreams — Сладкие мечты.

[2] Закрытый жилищный комплекс у моря, Одесса.

Глава 28

Ты можешь спасти мою душу,

Просто сказав, что я тебе нужен.

© Денис Реконвальд "Просто иди"

Вместе с сентябрем наступил режим тишины. Шла неделя, которая никак не заканчивалась. Градский продолжал жить и работать только потому, что так делают обычные нормальные люди.

Но он-то, конечно, никогда не являлся ни обычным, ни нормальным.

"Господин турбодвигатель…"

Основным желанием, вопреки всему происходящему, было пойти и забрать Доминику, даже вместе с чужим для него ребенком. Сдерживался. Тормозил все свои реактивные помыслы. Сам себя уговаривал в этот раз не торопиться. По сравнению с шестью годами, пара недель уже многого не изменят, но каким же он вдруг стал алчным! Жадным до каждой минуты ее жизни.

"Республика Кузентай…"

Для Града абсолютно неважным являлось, что она делала, как жила теперь, как выглядела, к чему стремилась, о чем мечтала…

Снова грудь передавило. Дышал с затруднениями. Без всяких сантиментов и предрассудков хотел ее себе назад.

Ну да, та самая одержимая животина за ребрами днем и ночью скулила:

"Моя, моя, моя…"

"Забрать, забрать, забрать…"

Взбесившееся быдло. Оно требовало не просто маленький закуток в мире Доминики Кузнецовой. Оно желало самую главную роль. Заполнить ее рассудок до краев, быть для нее номером один.

Загружал себя работой. Находился в отделении с раннего утра до поздней ночи. Спалось, конечно, хреново. Но и это Граду не в диковину. Хватало, чтобы восстановить силы, и ладно. Поднимался раньше, чем мозги переклинивало в сторону Плюшки. Научился переключаться на работу. Благо ее действительно в тот период было удивительно много. От банальной "бытовухи" до условно-тихушных распрей между власть имущими.

Столкнулись с Доминикой, якобы случайно. На самом деле, все просчитал и подкараулил. Слегка опешил, увидев ее впервые в образе распрекрасной училки: узкая темно-серая юбка по колено, черная полупрозрачная блузка с причудливыми объемными рукавами. С плеча то и дело сползала зажатая локтем сумка, кисть судорожно перехватывала тяжелый пестрый пакет. Вторая рука притискивала к груди две папки, которым, видимо, в необъятных торбах места не нашлось.

Увидел ее, и с новой силой накрыло.

Если бы не ребенок, Градский бы, наверняка, забрал ее уже тогда. Он, определенно, совершенно сознательно очутился в самом разгаре острой фазы какого-то психологического расстройства. Воспаленный разум выжигало знакомыми терминами "похищение и незаконное лишение свободы". Сейчас они не казались чем-то запредельным и чужеродным.

Нормативно-правовое законодательство — не просто кустарная[1] система. Она содержала в себе губительные прорехи. Максимальное наказание за подобное преступление — два года тюремного заключения. Разве это способно остановить, когда все, как у него, настолько плохо?