Кладоискатель и золото шаманов - Юрий Гаврюченков

Хлопнула входная дверь. Супруга пришла из магазина.

– Илья?

Я лежу на тротуаре,Лаская деснами кирпич.Зря пошел я чужими дворами,Вся моя жизнь – это злобный кич.

– Илья! – Маринка не дала дослушать по радио хулиганскую историю, в которой я уже начал находить что-то увлекательное. – Ору, ору… Ты есть будешь?

– Буду, дорогая.

Приятно, когда о тебе заботятся. Человеку нужно много, чтобы почувствовать себя счастливым.

Много пострадать, многого лишиться. Только потом начинаешь по-настоящему ценить скромные мелочи жизни.

Чистую постель. Обед, приготовленный заботливой супругой. Крышу над головой… Даже музыкальные увлечения соседа-алкаша вызывали не раздражение, а снисходительную улыбку.

После пещерных ужасов, кутузки СОБРа и инфернальной Усть-Марьи я решительно ко всему относился доброжелательно.

Два с половиной центнера золота достались нелегко. Однако дело было сделано. Мы вернулись из экспедиции живыми и привезли в Санкт-Петербург Золотые Врата!

Тут было чем гордиться, но почему-то по возвращении домой все эмоции кончились. В душе была усталость, пустота и отстраненность – широкая, глобальная, до абсолютной благожелательности ко всему окружающему.

– Милый, ты пойдешь обедать или мне принести? – в дверях показалась Маринка.

– Спасибо, я пойду.

Не спеша я поднялся и побрел на кухню. Жареное мясо с картошечкой и шкварками – пища простая и здоровая. Дымится, наваленная горкой в тарелочке, и вилка наготове, в самый раз! Я сел за стол.

– Приятного аппетита. – Маринка с легким беспокойством поглядывала в мою сторону.

– Спасибо. – Я взял вилку, отломил хлеб.

– Ты как себя чувствуешь?

– Превосходно, дорогая.

Дом, еда. Что еще нужно? Да ничего! Чувство самодостаточности было настолько полным, что я улыбнулся.

– Илья, ты как не от мира сего, – заметила Маринка далеко не впервые.

Вместо ответа с улицы донесся вопль Шнура:

Я алкоголик и придурок!

Алкоголик и придурок!

Борин отец давал газу.

– Конечно, – мирно ответил я и принялся кушать.

– Ты так странно улыбаешься все время. Думаешь о чем-то своем и улыбаешься.

– Да, дорогая. Так и есть.

– Что с тобой произошло?

Этот вопрос Маринка задавала уже много раз, а я не знал, что ответить. Поначалу казалось, что рассказывать слишком долго и лучше отложить историю на потом. Затем я отогрелся, и чувства стали таять, пока не истаяли вовсе. Теперь я не находил слов.

– Не знаю, – бесхитростно отозвался я.

– Вы вернулись какие-то странные. Ксения говорит, что Слава замкнулся, ничего не рассказывает, только пьет. Ты лежишь в постели целыми днями и молчишь. Что с вами случилось, Илья? Из тебя слова не вытянешь. Ты как-то изменился.

– Наверное.

– Когда ты приехал, у тебя глаза были ожесточенные, а сейчас…

– Отлежался, – пробормотал я. – Отмяк.

Харги казались кошмарным сном. Но вот сон закончился, а явь оказалась такая уютная…

– Илья!

– Спасибо, дорогая, – я отодвинул пустую тарелку. – Было очень вкусно.

– У вас что-то настолько страшное произошло, о чем ты стараешься забыть? – проникновенно спросила Маринка.

Интересная мысль. Не иначе как супруга популярных книжек о психологии начиталась на досуге. Время у нее было.

– Как у тебя сегодня день прошел? – совершенно невпопад спросил я и посмотрел на Маринку невинным взором.

Вопрос привел жену в совершеннейшее смятение. Маринка замерла и только было открыла рот, как телефон, в который я упирался локтем, пронзительно зазвонил.

– Возьми узнай, кто там. – Вибрация от звонка неприятно отдавала в кость, но совершенно не хотелось двигаться, и я даже руку не убрал.

Маринка схватила трубку. Я заметил, что глаза у жены на мокром месте.

– Тебя, незнакомый мужской голос.

Вот как… Обычно супруга безошибочно определяла всех моих партнеров по бизнесу. Непрошеный звонок не предвещал ничего хорошего, но мне и это было безразлично.

– Алло, – я взял трубку.

– Здравствуйте, Илья Игоревич, – сухим казенным тоном приветствовал меня Ласточкин. – С возвращением в Санкт-Петербург.

– Спасибо, – сказал я и подумал, что у криминального прошлого очень цепкие когти. Иногда оно может ослабить хватку, и тогда жертве кажется, что она освободилась. Однако это вредная иллюзия: воспользовавшись беспечностью добычи, прошлое все глубже запускает свои длинные кривые кинжалы в душу несчастного. Вырваться из его захвата практически невозможно. Особенно если тебя давит хорошо знакомый со старыми грехами человек. Например, твой следователь.

– Как прошла поездка на дальние севера? – ехидно поинтересовался легавый.

– Спасибо, хреново, – радостно ответил я.

– Место выбирал для отсидки? – не унимался следак.

– Ага.

– Нашел?

– Угу.

– Делиться будешь?

Только сейчас я заметил, как двусмысленно прозвучал предыдущий вопрос. Что я, собственно, нашел? Беседа с Ласточкиным подобна прогулке по минному полю, каждый шаг грозит бедой, и надо быть чертовски внимательным. Даже весело стало.

– Чем, сроком поделиться? – поспешил исправиться я. Ошибок допускать было нельзя.

– Что, много накрутил?

Ласточкин лупил в десятку, будто следил за мной всю дорогу. Но откуда ему знать, не мог же он в самом деле меня пасти? Глупости. Просто берет на понт, пробивает, уверенный, что в моей работе без криминала не обойтись.

– Нисколько. Я закон чту, – самым благочестивым тоном ответил я.

– Врешь ведь, – Ласточкин вдруг стал серьезен. – Я знаю, какие у тебя дела с еврейской семьей. Ты слишком круто попал. Это не твой уровень, Потехин.

– О чем вы говорите? – Я постарался изобразить праведное негодование, хотя на сердце кошки заскребли.

– О золоте, – веско уронил следователь.

Знал или угадал? Я попробовал уточнить:

– Вы чрезвычайно расплывчато говорите. Еврейских семей в Санкт-Петербурге много, а еврей без золота не еврей, – краем глаза я заметил стремительно растущее выражение тревоги на лице жены. – Если хотите ясности, будьте конкретны, иначе нам не достигнуть взаимопонимания.

Тут я немного приоткрыл свои карты, зато поставил Ласточкина перед выбором: проявить осведомленность или уйти не солоно хлебавши. Прямой, открытый, мужской разговор.

– Твой лепший кореш Гольдберг – высокого полета птица, – предупредил следователь. – Он потомственный антиквар, а ты мелочь пузатая. Тебе пока везет.

– Я знаю.

– Но это временно, – заверил Ласточкин. – Здесь игра пошла на миллионы долларов. Давид – папик тот еще! Таких, как ты, он как семечки лузгает.