Татуированная кожа - Данил Корецкий

– Ксива нужна. Или две. Короче, сколько есть – все возьму.

В прошлый раз он так и сделал: купил два совершенно ненужных российских паспорта и один замбийский, хотя он тоже вряд ли мог пригодиться нашим нелегалам. Причем заплатил очень хорошо. Правда, за ту сделку ему вкатили выговор.

– Ты его знаешь? – гортанно спросил один из кавказцев, рассматривая Волка с явной неприязнью. На правой щеке, под глазом у него белел звездообразный шрам. Его соплеменник сидел молча и чуть заметно раскачивался из стороны в сторону.

Хмурый неопределенно пожал плечами. Наличие общих дел не проясняло личности Волка, для карманника он так и оставался темной фигурой.

– Я его где-то встречал... Погляди, Ахмед!

Волк прокрутил в памяти, где они могли встречаться. Выходило – нигде. Он видел кавказца первый раз в жизни.

– Точно, встречали, – меланхолично подтвердил Ахмед, продолжая раскачиваться. Он мог подтвердить все, что угодно. Глаза у него были без белков.

– Это ты в Малаховке Аслана порезал?! – Бледная пористая кожа побагровела и шрам стал выделяться еще контрастнее.

– Я никогда не был в Малаховке! – с угрозой процедил Волк, уперев прямой взгляд в неестественно расширенные зрачки человека со шрамом.

– Не был... Все так говорят, – зловеще пробурчал кавказец и опустил голову – то ли хотел спрятать глаза, то ли действительно возился с массивным перстнем на толстом волосатом пальце.

Волк понял, что оба находятся под действием тяжелых наркотиков. В таком состоянии у них болезненно обострена подозрительность, возможны быстрые перепады настроения и состояний, полностью отсутствует самоконтроль, а внутри кипит требующая выхода агрессия.

– Так что скажешь, Хмурый? Мне ваши приколы ни к чему. Да-да, нет-нет! В другом месте найду! Если тебе «капуста» не нужна...

Волк, не торопясь, полез за пазуху и показал внушительную пачку купюр.

Хмурому на вид лет сорок пять, хотя на самом деле он гораздо моложе. Грубые черты лица будто вылеплены из папье-маше, широкий нос раздвоен, он постоянно облизывает пересохшие губы. Скорей всего он тоже сидит на игле.

– Да, в тот раз ты нормально отстегнул. Я фартовых ребят люблю. Сам был таким. Есть хорошие ксивы. Но надо в одно место ехать.

– Так поехали!

– Вначале поесть надо...

– Так ешь! Все происходящее Волку не нравилось, но отступать было некуда.

– Вначале ширнуться надо...

– Так ширяйся!

– Ладно, я сейчас...

Хмурый встал и, пошарив в карманах, направился в глубину заведения. Волк придвинул к себе стакан с чаем, отхлебнул глоток.

– Не был в Малаховке, говоришь? – Ахмед перестал раскачиваться. – А катран у Лешки Круглого помнишь?

– Все он помнит, гнида! – человек со шрамом неожиданно быстро махнул рукой. Торчащая из перстня «писка» – полуторасантиметровый кривой, остро отточенный клинок, каким воры разрезают сумки и карманы, а при случае могут полоснуть и по глазам, описала посверкивающий полукруг, и если бы Волк не отпрянул, одновременно выплеснув горячий чай в лицо атакующего, то вполне мог остаться без глаза. Вскочившему Ахмеду Волк швырнул в лицо пустой стакан.

Не обратив внимания на ожог, человек со шрамом перегнулся через стол и махнул рукой еще раз. На этот раз ему повезло еще меньше. Волк поймал широкую кисть, резко рванул на себя и, когда кавказец, разбивая головой посуду, распластался на столе, саданул его локтем между лопатками – будто разбивал горящий кирпич на тропе разведчика. Раздался хриплый стон, и одеревеневшее тело тяжело сползло на пол.

Ахмеду стакан раскроил бровь, и он замешкался, держа в одной руке финку, а второй смахивая заливающую правый глаз кровь. Когда Волк двинулся к нему, он стал размахивать финкой и истерически кричать:

– Не подходи, зарежу! Зарежу, сказал! Стоять!

С предельной дистанции Волк ударил его в солнечное. Финка упала на пол и косо воткнулась в полированные, хорошо пригнанные доски. Сам Ахмед согнулся, ловя ртом исчезнувший из легких воздух, но свинг в челюсть отбросил его к декоративному камину. Споткнувшись о решетку, кавказец влетел в черную дыру, так что снаружи остались только ноги в стоптанных черных полусапожках.

Раздались аплодисменты.

– Молодец, брат, так с ними и надо! – одобрительно закричали за соседним столиком. – От этих пиковых совсем жизни не стало! Обнаглели, будто Москва их город!

В это время вернулся повеселевший и переставший облизывать губы Хмурый.

– Зачем ты привел сюда этих черных?

– Что-то он в последнее время с пиковыми снюхался!

– Из-за тебя хорошее место может спалиться!

– Скоро ты за кайф начнешь друзей продавать!

Негодующие крики обрушились на него со всех сторон, Хмурый осмотрелся и мгновенно оценил обстановку. Все были против него. Кроме Волка.

– Ничего я их не приводил, сами пришли, – не очень убежденно огрызнулся он и повернулся к Волку. – Поехали, что ли, мне чего-то жрать расхотелось.

Они вышли на улицу. Кепку Волк держал в руке. Это был сигнал: «Прикройте, возможны неожиданности».

Сержант Клименко, озабоченно стреляющий сигареты у прохожих, мгновенно прекратил свое занятие и направился за угол, к машине.

Но они шли пешком. Хмурый уверенно сворачивал в проходные дворы и сквозные подъезды, время от времени останавливаясь и прислушиваясь: не идет ли кто следом. Прислушивался и Волк. Шагов слышно не было. И хотя он знал, что профессионалы редко идут по пятам – есть более сложные и эффективные методы наблюдения, но в душу закралась мысль, что напарники их потеряли и теперь придется надеяться только на себя. Правда, это его не пугало: Москва – не Рохи Сафед и не Борсхана, а карманные воры – не спецназ противника...

Наконец они зашли в очередной подъезд старого пятиэтажного дома с обветшавшим фасадом, по крутым лестничным маршам поднялись на чердак. Здесь царил полумрак, пахло пылью, звуки гулко отдавались под высокой крышей.

– И что здесь интересного? – спросил Волк. Вместо ответа Хмурый свистнул. Из глубины чердака показалась громадная человеческая фигура. Казалось, что это обман зрения, игра мрака и полутеней.

– Висюк, доставай ксивы, – сказал Хмурый и почему-то еще больше нахмурился и покачал головой. – Купец есть.

Человек подошел ближе. Светотени оказались ни при чем. Он был около двух метров ростом и весил не меньше ста тридцати килограммов.

– Откуда этот фраер взялся? – грубым басом спросил гигант. – Я его никогда в глаза не видел. А вдруг он нас вложит?

– Да нет. Я с ним дела делал. Он фартовый, из наших.

– Так ты за него подписываешься?

– Подписываюсь. Я же сказал: неси ксивы! – говоря все это. Хмурый одной стороной лица кривился и чуть заметно отрицательно качал головой.

Висюк явно был сбит с толку.

– Ну ладно. Пусть стоит здесь.

Через несколько минут перед Волком был развернут клеенчатый пакет с документами.

Сразу отложив американский паспорт в зеленой обложке и английский в бордовой, Волк для проформы перебрал несколько удостоверений личности, какие-то пропуска и паспорта не в меру рассеянных соотечественников. И вдруг его как током ударило! С очередного паспорта смотрело лицо женщины, которая снилась ему два последних года.

«Чучканова Софья Васильевна», – прочел он про себя, хотя губы при этом шевелились, как у неграмотного. Он был так поглощен этим паспортом, что не заметил, как Висюк подмигнул Хмурому и утвердительно кивнул, а тот в ответ скривился всем лицом и в очередной раз отрицательно покачал головой.

– Вот эти я беру! – Волк сунул три паспорта в карман. – Сколько?

– Все бабки давай! – вдруг грубо сказал Висюк. – Все, если хочешь уйти целым!

– Кончай, я тебе сказал! – окрысился Хмурый.

– Ты что, с катушек съехал? Кто мне позвонил и сказал про полный карман хрустов? А теперь заднюю включаешь? Чего я сюда бежал?

– Сколько? – спросил Волк уже у Хмурого и полез под куртку к плоской рукоятке пистолета.

Но не дотянулся: гигант схватил его за руку, рванул и легко выдернул наружу. Волк тут же ударил левой в корпус, но не пробил мышечную броню, ударил второй раз – с тем же успехом. Перед ним был культурист или штангист, обросший таким слоем мускулов, который гасил любые удары. Нет, конечно, не любые, в арсенале Волка имелись приемы, способные искалечить даже слона. Если, конечно, слон не прижимает тебя к себе вплотную. А Висюк сделал именно это, сковав движения и лишив дистанции для замаха. В могучих объятиях силача Волк чувствовал себя беспомощной куклой. В памяти всплыли слова майора Шарова:

– Весь бокс и карате заканчиваются на конце моего ствола!

Он рванулся – раз, другой, третий...

– Давай, Хмурый, очисть его!

Осмелевший Хмурый подошел сзади, сноровисто залез под одежду и быстро вытащил «ПСМ» и деньги. Волк лягнул его каблуком, но несильно, тот выругался и отскочил.

– Зря ты, Висюк... Это птица стремная! Гля, какая пушка... Он или сам шпион, или из «конторы»!