Выживает сильнейший - Джонатан Келлерман

– Выбор неплох. Гальтон был провозвестником всего этого. Да, я их читала. Меня интересуют подобные вещи.

– То есть евгеника?

– Всестороннее усовершенствование общества.

Я выдавил из себя смущенную улыбку.

– Выходит, у нас есть общие интересы.

– Да ну?

– Думаю, что наше общество здорово нуждается в ремонте.

– Мизантроп.

– Могу быть и им – это зависит от дня недели.

Навалившись грудью на прилавок, Зина склонилась ко мне.

– Свифт или Папа?

– Простите?

– Два полярных проявления сущности мизантропии. Не слышали, мистер Э?

– Боюсь, что здесь у меня пробел.

– Но это же так просто. Джонатан Свифт ненавидел человечество как единое целое, однако умудрялся находить в себе достаточно любви к отдельным его представителям. А Римский Папа Александр призывал к всеобщей братской любви, но был не в силах благословить ее в межличностных отношениях.

– Неужели?

– Именно так.

Эндрю приложил к губам указательный палец.

– Тогда я и Свифт и Папа одновременно, сегодня один, а завтра другой. Бывают и такие времена, когда я презираю оба эти полюса, что случается, если я слишком рано беру в руки газету.

– Нелюдим. – Зина засмеялась.

– Мне так и говорят. – Я сделал шаг вперед и протянул ей руку. – Эндрю Десмонд.

Несколько секунд Зина пристально смотрела на нее, решившись в конце, концов слегка коснуться кончиков моих пальцев.

– Очень любезно было с вашей стороны поддержать разговор, Эндрю Десмонд. Я – Зина.

Она выключила музыку, села прямее и вновь залюбовалась своим маникюром.

– Интересное местечко вы нашли для магазина. Давно здесь обосновались?

– Несколько месяцев назад.

– Я оказался здесь только потому, что мне нужно было забрать машину со штрафной площадки. Случайно заметил название над дверью.

– Клиенты нас знают.

Я повел глазами по пустой комнате. Зина молча наблюдала.

– Где-нибудь рядом можно пообедать? – спросил я.

– Вряд ли. Мексиканская забегаловка напротив закрыта. На прошлой неделе сын хозяина был убит в какой-то гангстерской разборке. Обычная этническая энтропия.

Зина ждала моей реакции.

– Эта забегаловка здесь единственная?

– Есть еще несколько подобных заведений, коль они вам по вкусу.

– Мне по вкусу хорошая еда.

– В таком случае рядом вы ничего не отыщете – кроме нарезанной соломкой свинины и фасоли, покрытой застывшим жиром. Это можно съесть только под страхом голодной смерти. Вы голодны, Эндрю?

– Нет. Не настолько, чтобы унизиться до такого меню.

– Precisement[11]. -Из-под прилавка виднелся уголок бухгалтерской книги; Зина задвинула ее поглубже.

– Я предпочел бы пообедать, а не утолить голод. Куда ходите вы?

Она насмешливо поджала губы.

– Это что, приглашение?

Я потер бороду, снял очки.

– Если вы не против, то да. Если против, то я всего лишь обратился к вам за справкой.

– Стоите на страже своего самолюбия?

– Положение обязывает. Я – психолог.

– Серьезно? – Зина смотрела в сторону, стараясь сохранить безучастный вид. – Психология клиническая или экспериментальная?

– Клиническая.

– Практикуете в этом районе?

– В настоящее время я нище не практикую. Собственно говоря, у меня ВКД – все, кроме диссертации.

– Другими словами, все, кроме деградации. Бросили учебу?

– Само собой.

– И гордитесь этим?

– Не горжусь, но и стыда не испытываю. Не судите, как вы сами сказали... Свой срок в аспирантуре я отбыл и понял, что психология – это крошечные зернышки науки, брошенные в кучу пустой шелухи. Надоело делать вид, что банальность принимаешь за откровение свыше. Прежде чем идти в науку дальше, я решил проверить, смогу ли в душе примириться с этим. Поэтому и... – Я поднял над прилавком пакет с книгами.

– Поэтому что?

– Этих названий нет в списке рекомендованной литературы. Они представляют интерес для меня лично, вне зависимости от того, необходимо ли психологу прочесть их или нет. Интерес с точки зрения упомянутого уже усовершенствования – возможно ли поставить заслон на пути сползания общества в пучину посредственности. Когда я вошел сюда, я и понятия не имел о том, что найду на полках за исключением комиксов. Но эти две, – я потряс пакетом, – сказали мне: купи нас!

Зина облокотилась на прилавок.

– Сползание в пучину посредственности. Мне кажется, мы уже там.

– Я выразился так из сострадания.

– Нет нужды. Сострадание ведет к иллюзиям. Вы же почти готовый психолог, хранитель священной чаши самопознания.

– Или самомнения – зависит от того, как на это посмотреть.

Она опять рассмеялась. Еще немного, и меня начнет тошнить от нашей беседы.

– Ладно, отвечая на ваш вопрос, скажу, что обычно обедаю во французском ресторанчике «Ла Пти» в Эхо-парке, у них простая и вкусная провинциальная кухня.

– Седло барашка?

– Время от времени там готовят и его.

– Может, мне повезет. Благодарю вас.

– В этом, может, и повезет. – Зина полуприкрыла глаза; веки ее были оттенены голубым.

– Так что же у нас выходит – приглашение или просто справка? – спросил я.

– Боюсь, последнее. Я на работе.

– Прикованы к кассе цепью? А за спиной стоит грозный хозяин?

– Ну уж нет, – в голосе ее зазвучало неожиданное раздражение. – Магазин принадлежит мне.

– Тогда почему бы не отлучиться? Вы же говорили, клиенты вас знают. Я убежден, они простят вам недолгое отсутствие.

– Как я могу быть уверена в том, что вы не маньяк чокнутый?

– Никакой уверенности. – Я по-волчьи оскалил зубы.

– Хищник?

– В вопросе пропитания среди животных не может быть равенства. – Я вновь тряхнул пакетом. – Здесь, по сути, говорится о том же, не так ли?

– А разве так?

– По мне – да. Как бы то ни было, если я оскорбил ваши чувства, приношу извинения.

Смерив меня долгим взглядом, Зина достала из кармашка джинсов ключ и закрыла кассу.

– Мне нужно взять сумочку и запереть магазин. Подождите у входа. У вас есть машина?

Через пять минут Зина вышла и уселась в «карманн-гиа».

– Неужели эта развалина еще ездит? – сморщила она носик при виде хлама на заднем сиденье.

– Будь у меня дар предвидения, купил бы «роллс-ройс». По радио передавали новости. Зина покрутила ручку, поймав какую-то безликую мелодию, скрестила ноги и оглянулась на заднее стекло.

– Копов не видно, Эндрю. Разворачивайтесь прямо здесь и выезжайте на Сансет, там свернете к югу.

Приказы. Сухой, твердый голос, ни одной музыкальной ноты. Отвернув голову, Зина смотрела в открытое окно машины.

Пока я трогался с места и разворачивался, она не произнесла больше ни слова.

Мы успели отъехать на квартал, когда пальцы ее железной хваткой вцепились в мой пах.

Глава 47

Ладонь Зины дважды резко сжалась, а затем рука как ни в чем ни бывало поправила разметавшиеся по лицу волосы. Высунув голову и глядя в зеркало заднего вида, она подновила помаду на губах.

Где сейчас может быть Майло?

Она снова взялась за приемник. На всякий случай я приготовился к новым неожиданностям. Но нет, Зина откинулась на спинку, сложила руки на коленях и, довольная собой, повернулась ко мне.

– Ха, вот это и называется схватить гусака за шею.

– Многообещающее начало.

– Но-но, не обольщайтесь, Э. Десмонд. Я имею право глазеть на витрины, не делая покупок.

– Не сомневаюсь. Поглазеете и вернетесь домой.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы очень разборчивая женщина. Во всяком случае, таково мое мнение.

– На чем же оно основано?

– Ни на чем. Догадка.

Она покрутила носком туфли.

– Это становится интересным. Поверните направо.

Остаток пути мы проделали молча. Зина смотрела в окно, иногда высовываясь, чтобы подставить голову ветру. Я поправил зеркало и, воспользовавшись случаем, бросил взгляд на машины позади нас.

Их были десятки – никакой возможности узнать, в которой может сидеть за рулем Майло.

– Вон туда, – скомандовала Зина и, потянувшись, выгнула спину так, что под нейлоновой блузкой рельефно проступили острые соски ее грудей.

В магазине такого не было. Она что, сняла лифчик?

Становилось понятным, как она смогла увести Малькольма Понсико от Салли Брэнч.

– Стоп. Прибыли.

Ресторан, стилизованный под приличных размеров загородный дом, расположенный на просторном участке земли, никак не соответствовал своему названию[12]. Еще один уголок старого Лос-Анджелеса. Стоянка почти пуста, зато автомобили на ней были самых дорогих марок. У входа переминались с ноги на ногу двое одетых в красные ливреи швейцаров. Один из них подбежал к нам, чтобы открыть Зине дверцу. На «карманн-гиа» он смотрел при этом так, будто боялся подхватить от машины заразу – желтуху, например.