Пепел - Федор Березин

Словно очнувшись от коллапса, Хадас зафиксировал, что сидит, уронив голову на руки, уставясь в одну точку. Что же это такое? Может, стоит пожаловаться психиатру? И что тот сообщит? «Все в норме, – скажет он. – Просто результат перенесенного там, внизу, вследствие аварии и всего остального потрясения». А вечером ему введут шпицем успокоительное и назначат «промывание мозгов». Нет, увольте.

Хадас достал с полки микрокассету с учебным фильмом «Профили полета на малых высотах», вставил ее в визор. Надо было сосредоточиться, а работающий мозг сам спихнет вредные, никчемные мысли.

А на табло все еще светилось: «ЖУ. ВК № 2». То есть по-нормальному: «Ждать указаний, вакуумный костюм в готовности номер два», что, в свою очередь, значит – готовность к срочному применению.

Не зря его мучили предчувствия, все-таки одна из машин не вернулась. Почему – не сообщили, но после посадки трех оставшихся произошло еще одно казусное событие. Пилотами был избит до полусмерти механик-настройщик Золерд. Военная полиция немного запоздала, но успела предотвратить неминуемую стычку техников, которые тоже явились к концу расправы, с пилотами. Инцидент мог завершиться совсем плохо: механиков было, конечно, больше, и поэтому космосостав в целях самозащиты почти неминуемо применил бы личное оружие, еще не сданное после полета на склад. Его получение стало теперь, после случая с Хадасом, нормой.

Хадас поймал Цара возле его комнаты, когда тот возвращался из душевой.

– Что там стряслось?

– А, не до тебя. – Цар зло посмотрел на корвет-капитана и попытался открыть дверь. Хадас перехватил его руку, на тыльной стороне ладони краснели свежие ссадины.

– Ух ты! За что же вы его так?

– Оставь, Хадас, я сейчас вздернутый. Лучше уйди.

Однако Хадас загородил собой дверь.

– Ладно, Цар, я неминуемо сгину. Ты только скажи: кто?

– Хадас, друган, все объявят перед строем, как полагается. Раз ты видишь меня, то, методом исключений, это кто-то из оставшихся.

– Издеваешься, Цар. И все-таки кто?

– Бул Жаклар. А теперь пусти меня. – Цар резко вырвал руку. Но сдвинуть Хадаса он не мог. – Черт тебя дери, капитан. Уйдешь ты наконец?

Хадас некоторое время молчал, уставясь в пространство: теперь ему казалось, что он заранее знал, что это будет именно Бул. Однако сейчас он временно отогнал чувства в сторонку.

– Цар, только что я нечаянно видел, как к тебе в комнату поставили «ушную раковину». Так что ты там сильно не ругай начальство. – Хадас сам не ожидал от себя такого наглого вранья: вот что значит долгая стажировка на Гаруде.

– Какого черта, я же дал подписку? – пилот вскипел.

– Вот видишь, тебе не верят, пират. Так что поболтаем.

– Я спать хочу.

– Вряд ли сейчас уснешь без хорошей дозы успокоительного. – Хадас ухватил Цара за локоть и повлек прочь от двери. – Клянусь, что я буду нем как рыба и никому не вякну о нашей беседе. Мне просто хочется знать: что сломалось у Була? Ты ведь помнишь, я сам недавно выделывал пируэты без крыльев. Сам знаешь, что сообщит начальство: в лучшем случае: «при невыясненных обстоятельствах над территорией противника» и т. д.

– Постой, постой. – Лицо Цара приняло сосредоточенное выражение. – Тебя разве не сбила их ракета?

Хадас оглянулся и перешел на шепот:

– Естественно, нет, у меня просто отказал ускоритель.

– И с тебя тоже взяли подписку о неразглашении?

Хадас кивнул.

– Ну, а что случилось у Була?

Теперь Цар в свою очередь внимательно осмотрел коридор.

– Только ты никому не ляпни. Похоже, у него разладился ответчик, их настраивал этот пухлый Золерд. Последнее время, скажу тебе честно, опознаватели государственной принадлежности стали нашим слабым местом, тебе так не кажется?

– Да, может быть.

– Мы уже вышли из атмосферы, шли развернутым походным, скорость двенадцать в секунду, как положено. Он нарушил радиомолчание, сказал: «Мигает лампочка „выход из строя ответчика“, – предупредил нас, значит, ну и базу тоже, разумеется. А потом мы напоролись на „молчаливый спутник“. Помнишь, что это?

– Спутник-ловушка марки «Алад».

– Да. Конкретней, «Алад-2». Ну, тут, сам понимаешь, никто не успел среагировать. Его аппаратура послала запросный сигнал, наша закодированный ответный, а машина Жаклара – искаженный ответный, с ошибкой в коде, или что-то не так там было с модуляцией. И все. Несколько микросекунд: «вопрос», «ответ», «нет ответа» – «получи»! Попробуй в любом маневре уйти от когерентного луча. Все в пепел.

Цар замолк, глядя в пол.

– Потом мы хотели расстрелять этот спутник, чиркнули по нему лазерами. Больше ничего не успели, представляешь скорость сближения? Бомб у нас не было, да даже если бы были? Извиняюсь, их применение по собственной наказуемой инициативе, сам понимаешь, да и что толку наказывать железо? Взрыва не случилось, значит, «Алад» целый – что наши чиркалки против его стационара. Старший группы приказал прекратить все маневры и ускоренно идти к базе. Ну и дураки же мы: представляешь, что бы было, если бы он работал в режиме «самооборона»?

– Наверное, я бы с тобой не беседовал?

– Ага.

– Так я все же не пойму: у вас «хлопушек» вообще не было, потому что там всему пришли кранты, или вы сбросили их и шли порожние?

Цар внезапно поднял голову, и выражение его глаз очень не понравилось Хадасу: волна страха словно перекатилась к нему через эти уставшие зрачки.

– Мы просто делали визуальную разведку, мы, наверное, проверяли твои показания – так я понимаю. Ведь когда спасали Гюйгенца, а спасли тебя, на рекогносцировку времени не было. А мы нашли места, с которых вылетали эти чертовы ракеты: там вся земля разворочена изнутри.

– Ладно, успокойся, лейтенант. Я пойду, покуда нас не засекли вместе. Пока.

– Чертова автоматика, – с досадой высказался напоследок Цар. – Ведь Бул был не новичок, надо же, так не повезло, но старшего техника мы здорово за это отделали.

«Да, Бул Жаклар имел солидный стаж, – подумал Хадас, – пожалуй, погиб именно тот единственный, с которым можно было попробовать поделиться своими мыслями и сомнениями по поводу рациональности ведения этой войны: возможно, он бы понял. И теперь кандидатов точно не осталось». Как извилисто и с опозданием работает мозг, почти всегда мы осознаем потерю, когда уже окончательно поздно. Ведь когда-то они даже дружили с Жакларом. Бул был не из тех, кто закладывает сослуживцев – с ним можно было поделиться сокровенным. За время плена Кьюм привык говорить о главном только с самим собой, теперь эта привычка сделала ему плохую услугу – он остался один насовсем.

Хадас лежал на кровати с закрытыми глазами, но он не спал. Он беседовал сам с собой.