Когда мертвые заговорят - Вики Филдс

– Правда? – Он изумился сильнее и скосил взгляд в сторону, чтобы припомнить, о чем я. – Когда?

– Я люблю тебя, – сказала я вместо ответа, и Ной обернулся, будто бы думал, что признание адресовано кому-то еще, например, фантому за его спиной. Когда он вновь посмотрел на меня, я вздохнула и спросила:

– Почему все не может быть просто?

В ответ он не смог сдержать улыбки. Взгляд вдруг преобразился. Из настороженного он стал мягким и нежным, а затем Ной обнял меня за плечи, прижал к себе и произнес в макушку:

– Потому что мы не просто люди. – Его грудь на вдохе коснулась моей. – Ну, я так уж точно. А вообще я очень даже привык, что ты ведешь себя странно. Мы всегда спорим или… вообще не разговариваем. А иногда, совсем-совсем редко, нам удается поцеловаться. Но мы никогда не ведем себя как обычно. И в этом твоя вина. Ну ладно, не смотри так, уже неважно. Мне все равно, потому что самое главное – мы вместе. Главное, что, когда ты хочешь с кем-то поговорить, ты идешь ко мне. Когда ты хочешь кого-то поцеловать, ты идешь ко мне. Когда тебе холодно и неспокойно, ты хочешь ко мне. Вот почему не имеет значения, что ты так долго топталась на одном месте, пытаясь вспомнить о том, что есть и другие дела, кроме поимки убийцы.

Ною не удалось прогнать из моей груди зловещий холод. Даже когда я с горящими щеками вернулась в автомобиль и включила отопление, ничего не изменилось. Ничего не поменялось даже два часа спустя.

Мы с доктором Арнеттом пробежались по палатам, затем он проверил все мои конспекты, и мы вместе с Крэйгом перекусили ужасной едой навынос, сидя в ординаторской на диване и глядя по телевизору повтор ток-шоу «Экстрасенсы». Все шло своим чередом. Но холод не исчезал.

Крэйг заметил, что со мной что-то не так, и когда я проводила его до лифта, он остановился и легонько коснулся моего предплечья, спросив:

– Тебя опять морозит? Ты очень холодная, как будто…

Как будто я мертва, – закончила я за него.

– Ты придумываешь. – Я кивнула на лифт. – Поднимайся. А я по лестнице. Перед вечерним обходом хочу проведать Киру.

– Да, – понимающе сказал он, мгновенно переключившись. – Я пытался пробраться к Аспену, но к нему не пускают. Говорят, его можно будет навестить уже завтра.

– До встречи. – Я улыбнулась самой искренней улыбкой, на которую была способна в это утро. Я бы не призналась Крэйгу, что теперь мне вдруг стало страшно – Аспен очнулся. Аспен очнулся, и он все знает. Хочу ли я знать то же, что и он? Да. Да, хочу, но не от него.

Несмотря на свой внутренний страх, который, наверное, и провоцировал этот леденящий душу холод, я не могла дождаться, когда Крэйг, доктор Арнетт и Большая Санни оставят меня в покое, чтобы я смогла подняться наверх и задать Кире пару вопросов. Но они все словно сговорились: «Смени капельницу!», «Поставь клизму мисс Альварес!», «Проверь первый курс в подвале!», «Закажи лекарства, Кая!» – и так далее, и тому подобное. И когда Крэйг исчез, я бегом бросилась по лестнице наверх, лишь на секунду замешкавшись перед входом в бывшую палату Аспена.

Перед палатой Киры сидел полицейский. Я поздоровалась с ним и толкнула дверь.

Ну и ну.

В палате Киры было так темно, что я на мгновение застыла на пороге, и только после того как глаза привыкли к темноте, прошла к окну, сдернула с него покрывало и открыла жалюзи.

– Какого черта? – Кира заворочалась в одеялах, будто огромный медведь. Затем подняла голову и нашла меня взглядом. Мне показалось, она не сразу узнала меня, судя по тому, как удивленно глядела на мою фигуру. Но затем по ее лицу прошла тень узнавания, и Кира воскликнула:

– Господи, куда ты подевалась? Ты видела, сколько голосовых сообщений я тебе отправила, писем на почту, эсэмэсок?! Аспен наконец-то очнулся! – Она всплеснула руками.

– К нему все еще не пускают.

Кира повесила голову.

– Да. – И тут же повеселела: – Но завтра уже можно будет! И даже если бы я могла увидеть его только через неделю или месяц, все равно это лучше, чем было до – когда я вообще не знала, увижу ли когда-нибудь его улыбку, взгляд, услышу его голос…

Я вздохнула, потому что уж слишком хорошо ее понимала.

– Боже… – прошептала Кира, качая головой, – я думала, что сошла с ума. Я думала, что мне все привиделось – то, как он шевельнул рукой, когда на меня напали. Но это было на самом деле, Кая, Аспен шевелился, будто там, где-то в голове, он услышал мои крики и попытался выбраться. И… может быть… ты будешь, наверное, смеяться, но мне кажется, что благодаря этому Аспен вернулся к нам. Мне кажется, что, услышав мои крики и просьбы о помощи, он захотел вернуться. Ведь я просила его помочь, звала по имени…

– Я не буду смеяться, – ответила я. – Может быть, ты и права.

Мои слова тронули Киру, и ее лицо разгладилось, а на губах расцвела благодарная улыбка.

– Она звала меня, Кая, – вспомнила я слова Аспена. – Будто я был рядом, совсем близко. И я не мог ей помочь. Я только помню руки Неизвестной, душившие ее – и все. А Кира звала и звала меня. Но, хоть я и был там, меня будто бы не было.

Он предвидел даже это.

– Леда приходила, – вырвала меня Кира из воспоминаний. – Я без понятия, почему она меня преследует.

– Вы ее тоже преследовали, – заметила я, и Кира тут же пригвоздила меня взглядом, однако вместо того чтобы сдать назад, я приблизилась к ней и присела на край койки. Скрипнули пружины, когда Кира отодвинулась. – Почему вы ее ненавидели? Зачем мучили?

– Тебе обязательно быть такой стервой? – невпопад спросила Кира. От ее добродушия и трогательной улыбки не осталось и следа.

– Что это значит?

Кира вдруг закопошилась на кровати, выпутываясь из одеял, и я выпрямилась, чуть отстранившись, чтобы не заехать локтем мне в лицо. Она встала на ноги и, потянув за собой капельницу на колесиках, протопала к своей сумке, лежащей на стуле в трех шагах от меня.

Могла бы и о помощи попросить, – мелькнула у меня мысль.

Когда Кира выпрямилась, в меня вдруг полетел какой-то предмет, но я вовремя схватила его в кулак. Шоколадный батончик. Я посмотрела на этикетку, когда Кира шла назад к кровати, и сказала:

– У меня аллергия на орехи.

Ты что, не знала этого, собирая на меня досье?

Я не стала бы произносить это вслух, чтобы не бесить Киру, но она все равно издала раздраженный стон и, наклонившись, вырвала у меня из рук шоколадку, а затем бросила ее на стол и достала из ящика