Мандаринка на Новый год - Дарья Александровна Волкова

– Не слушать?

– Не слушай!

– Жаль. А мне Нина Гавриловна про тебя такие замечательные вещи говорила.

– Да?

– Угу, – серьезно кивает Люба.

– Знаешь, а я думал… Ну, я боялся… как бы она тебя не обидела…

– Солнышко моё. – Люба берет жениха под руку. – Меня не так-то просто обидеть. Пойдём?

* * *

– Ник, как ты думаешь…

– М-м-м?..

– Боль может быть возбуждающей?

– Внезапный вопрос. Откуда такой интерес?

– Мы просто на работе одну книгу обсуждали. О субкультуре БДСМ.

– Слушай, ты вроде бы в приличном месте работаешь. А говорите там о всякой ереси.

– Это бестселлер, между прочим!

– Да мало ли… Говорят, бумага всё стерпит. Мне сегодня мама моего пациента Гриши рассказывала, что собственными глазами видела в павильоне детской литературы книжку под названием «Приключения какашки».

– Ты шутишь!

– За что купил, за то и продаю. Гришина мама клялась и божилась, что видела.

– Нет, ну правда. Шут с ним, с приключениями какашки. Но вот сам факт того, что боль может возбуждать… Ты думаешь, это правда?

– Боль – это боль, как ее ты не назови. Боль – это страх, там, где страх, места нет любви, – безбожно фальшивя, пропел Ник.

– Перестань паясничать! Я серьёзно!

– Да ерунда это всё, Люб. Помнишь наш первый раз? И второй? Насколько я помню, тебе было больно. Очень больно. Ну и как? Это тебя возбуждало? Заводило? Мне вот показалось, что не особо.

– Ну… да. Но если не по-настоящему. Так, чуть-чуть. Знаешь, отшлёпать там. Или еще что-то…

– Хочешь попробовать?

– Ну-у-у…

Тяжёлая мужская ладонь без предупреждения звонко и хлёстко опускается на идеально-круглую женскую ягодицу.

– Ай! С ума сошёл? Больно же!

– Так и должно быть больно. Ну как? Ты возбуждаешься? Или еще добавить?

– Идиот! Мне больно!

– Правда?

– Правда! – Она отвернулась обиженно.

– Ну-ка, дай посмотрю. – Он перевернул брыкающуюся Любу на живот. – Ого… Что-то я погорячился…

На белой коже алеет след от ладони.

– Очень больно?

– Очень больно! Сделай что-нибудь.

– Подуть? Поцеловать?

– Всё сразу!

– Сейчас… – Он усмехнулся. – Слушай, а неплохо смотрится. Может, на другой половинке… для симметрии?

– Только попробуй!

– Неважная из тебя… бэдээсэмщица.

– Целуй давай!

– Вот так всегда. – Он наклонился и подул на алый след. – В голову пришли всякие идиотские мысли, а отдувается за это попа. Бедная, бедная попа…

– А с чего ты вообще взял, что если БДСМ – то в подчинении обязательно женщина? – Люба вышла из душа, одно полотенце вокруг тела, другим промокает волосы.

Ник приподнялся на локте.

– Продолжаем дискуссию? Слушай, надо будет купить тебе «Приключения какашки» – уж лучше это обсуждать. Всё-таки о познании глубокого внутреннего мира книга, судя по названию.

– Не уходи от темы! Не можешь представить себя в подчиненном положении?

– Честно говоря, слабо.

– А я бы, знаешь, посмотрела на тебя… стоящего на коленях…

– Хочешь увидеть меня на коленях?

Она уже точно знает, что этот взгляд означает готовящийся контрудар. И тем не менее отвечает:

– Да.

– Нет ничего проще.

– Это как?

– Хочешь увидеть меня на коленях перед собой – раздвинь ноги.

Она так и знала! Что он скажет что-нибудь… этакое. И тем не менее румянец окрасил щеки. Да сколько же можно это спускать ему с рук?

Люба отбросила в сторону одно полотенце. А затем и другое. А затем… затем исполнила его просьбу – поставила ногу на пуфик. Но глаза всё же на секунду прикрыла. А потом посмотрела ему прямо в лицо.

– Ну, Самойлов. На колени! Я жду.

Не поймёшь, кто кого переиграл. Он на коленях. Ее не держат ноги. И она стонет:

– Ник, пожалуйста…

– Нет уж, ты просила…

– Я сейчас упаду…

– Не упадёшь.

Но потом он все же позволяет ей упасть – на край кровати, а сам остаётся по-прежнему на коленях. При этом полностью контролируя ее всю, ее наслаждение, ее дрожь и стоны.

– Ты фанатик орального секса… – сказала она утомлённо и томно.

Ник хмыкнул, а потом и вовсе смеётся.

– От фобии до фанатика. Я крут, что тут скажешь.

– Фобии?

– Ну… Я, кроме тебя, ни с кем это не практиковал.

– Да?

– Да. Я тебе говорил об этом, между прочим. Когда мы… когда я тебя в первый раз… поцеловал… там.

– О… Ну, слушай, я тогда тоже… в первый раз же и… Наверное, забыла.

– Вот так открываешь человеку душу, а он даже не помнит.

– Бедненький. Но как же ты лишал своих предыдущих самого сладкого?

– Ну вот так.

– Слушай, а вообще это несправедливо. Ты меня можешь сравнивать с другими.

– Я тебя ни с кем не сравниваю! Ты самая лучшая!

– И тем не менее. А я вынуждена верить на слово, что ты самый лучший. У меня возможности сравнить не было. Может быть, ты дашь мне возможность… шанс… сравнить?

– Ты очень не смешно шутишь.

– То есть ты даже не допускаешь возможности?

– А ты допускаешь такую возможность? Что я с кем-то смогу? После тебя?

– При чем тут ты? Речь шла обо мне.

– Люба, мать твою! Возможно, идею с поркой не стоило так сразу отвергать.

– Ну что ты так завёлся? Это шутка.

– Повторяю – не смешно!

– Нервный какой.

– Люб, не трепли мне нервы. Ты же знаешь, как… как это важно для меня, что ты только моя. Любава… – Он обнял ее, прижал к себе. – Ну, всё уже сложилось у меня как-то. До тебя. Какая разница, что там было до тебя. Это не важно.

– А откуда я знаю, что там было до меня? Ты никогда не рассказывал.

– И не собираюсь.

– Почему?

– Потому что до тебя никого не было.

– Опачки… Подозреваемый путается в показаниях. А мне говорил, что не девственник. Обманул?

– Люб, – Ник вздыхает. – Ну к чему эти разговоры? Я даже не помню… Почти не помню ничего – ни имен, ни внешности. Так, какое-то смутное пятно. Ну, было. Как, с кем… Знаешь, словно это было не по-настоящему. Так, просто удовлетворение потребности тела. И всё. Словно… ну, я не знаю. Не с живым человеком, а с куклой резиновой. Или… просто по необходимости. Не знаю, как объяснить. С тобой всё совсем иначе.

– Так, погоди. Кукла? У тебя был секс с резиновой куклой?

– Люба! Это просто сравнение! Ты допросишься!

– Такой грозный… Слушай, ну я просто в печали… Если ты не делал своим бывшим так приятно, как мне… Если ты к ним так относился. Коленька, какие же у них остались о тебе воспоминания?

– Мне как-то всё равно.

– А мне – нет! Я переживаю за твою репутацию. Надо порыться