Парабеллум. СССР, XXII век. Война в космосе (сборник) - Евгений Гаркушев

Лопоухий боец за номером «шесть» был словно в ступоре. Пялился на иероглифы и мелко моргал. Губы его дрожали.

Андрей сдавленно зарычал.

– Иди же! – беззвучно заорал он, тыча слипшимися от крови пальцами в сторону шлюза.

Боец шмыгнул носом. Всхлипнул. Козырнул Андрею и выполнил приказ.

Когда дверь, шипя пневматикой, закрылась за последним участником операции «Коготь», Андрей уронил голову на грудь. Немеющие пальцы сжали кольцо детонатора. Разрушительная мощь в тротиловом эквиваленте рвалась из металлического цилиндра.

– Вот и всё. Я больше ничего не могу. Ничего.

Силы покидали Андрея. Его веки медленно закрывались.

– Рано! – Андрей закусил губу и встрепенулся. – Рано, капитан Околышев, – приказал он себе. – Сначала струнный лифт должен покинуть базу. А потом мы с тобой сделаем так, чтобы его уже никто не смог остановить, – Андрей подмигнул ядерному цилиндру.

Он вдруг представил, как «шестой» боец, единственный, кого он довел до сердца «Великой Императрицы Милосердия», втискивается в китайский скафандр. Задраивает люк. Верно нажимает горящие на сенсорном экране иероглифы. Как плавно начинает скользить вдоль невидимой глазу углеродной струны лифт, всё выше и выше по нацеленному в небо жерлу шахты, а боец за номером «шесть»…

– Как же его звали? – напрягся Андрей. – Кажется, Вовой. Да, точно. Его звали Владимиром.

– До полной стерилизации осталось две минуты, – напомнила китаянка. На этот раз в ее голосе Андрею почудилась тихая грусть. – Две…

Капитан Околышев набрал полную грудь воздуха и повернул кольцо.

Лифт рванул вверх. Сердце ухнуло, ударилось о желудок. Тот застонал. Дыхание перехватило. Володя выбрал на сенсорной панели последний иероглиф из третьего столбика, что рисовал кровью на стене комиссар Околышев, и опустился в кресло у вычислительной машины.

Вдруг по металлическому телу струнного лифта словно пробежала рябь. Машину слегка качнуло.

Где-то внизу капитан Околышев повернул кольцо детонатора. Его война закончилась.

Володя приник к иллюминатору, но не увидел взрыва. Только гигантский красный шар, покрытый наростами горных хребтов, на фоне черного бархата космической пустоты. Бирюзовой кляксой лежало на кирпичной поверхности море Маринера. Струнный лифт преодолел верхние слои атмосферы и вышел на заданную орбиту.

Торопливыми пальцами Вова ввел новый курс лифту, который, оставшись без струны, превратился в маленький корабль.

– А я теперь его капитан, – громко сказал Вова просыпающемуся страху. – Капитан Петрушин, – повторил он, и страх на мгновение притих, замешкался.

Воспользовавшись заминкой, Володя положил под язык горошину с лекарством и взвел таймер. Пилюля ментолово холодила. Пересохший рот наполнился слюной.

Вова вскочил и принялся натягивать китайский скафандр. От волнения он слишком сильно крутанул колесико подачи кислорода. Ноздри обожгло запахом озона. Пока он возился с регулировкой, пока снаряжал обойму плазменного резака, затягивал потуже лямки спейс-джампера, время пролетело быстро. Таймер заверещал. Володя прицелился соплом в бортовую вычислительную машину и дважды нажал на спусковой крючок.

Корабль умер. Внутри стало темно. Ноги Володи оторвало от пола, и он замолотил руками, пытаясь выровнять ставшее невесомым тело. Приноровившись, Вова подплыл к люку. Резанул плазмой по петлям и замку. Словно пробка из нагретой бутылки с газировкой, дверь вылетела наружу. Вслед за ней выбросило и Вову.

Володя кричал. Он не кричал так никогда в жизни. Скорее всего, так кричат младенцы, вырвавшиеся из чрева матери. Бесконечная черная пустота навалилась на него. Стремительным калейдоскопом вращались вокруг сияющие бусины звезд. Он закрыл глаза, сжал зубы. Под зубами хрустнула оболочка капсулы. Рот наполнился кислым, словно Вова разжевал пригоршню сорванного с грядки щавеля. Он сглотнул и судорожно, прерывисто задышал. Стало немного легче.

Вова уже решил было открыть глаза, когда что-то стукнуло его по пяткам так, что согнулись колени. Он развернулся винтом, выстрелил из резака и тут же нервно хихикнул. Перед ним висела арийская боевая машина.

«Электромагнитный диск конструкции доктора Шума. Модель «Врилл-14”», – всплыла из памяти картинка атласа, который заставляли зубрить в учебке.

Выкрашенный синим венерианским камуфляжем диск больше напоминал теперь бублик. Точный выстрел «Ленинца» разом выжег в штурмовике и двигатель, и кабину. Володя уцепился в раскуроченный борт и огляделся.

Пространство, казавшееся сначала пустым, было на самом деле наполнено вещами. Слева сиротливым цилиндром медленно вращался вокруг оси брошенный своим капитаном струнный лифт. Сверху и снизу чернели остовы арийских штурмовых истребителей вперемежку с оторванными орудиями, частями обшивки и обломками корпуса. А справа, вдалеке, приколоченной к наднебесной тьме подковой висела громада орбитальной станции «Ленинец». Рога «подковы» были подсвечены лучами выглядывающего из-за Марса Солнца. Станция казалась безжизненной. Только на сгибе, там, где находилась рубка управления, время от времени мигал бледно-желтый огонек.

Володя припомнил, куда тыкала лазерная указка товарища батальонного комиссара, прицелился и, словно пловец от борта шлюпки, оттолкнулся от остова арийского истребителя.

Ни время, ни расстояние не имели больше значения. В открытом космосе эти понятия смазались для Володи. С той минуты, как он начал считать, Вова уже семнадцать раз нажимал на кнопку спейс-джампера, когда вытянутая вперед рука с магнитной скобой коснулась обшивки станции.

Пока он приноравливался к джамперу, его снесло чуть левее, чем нужно. Теперь Володя плыл над выщербленным космическим мусором корпусом, обходя башни орудий и наросты антенн. Медленно, но верно он приближался к тому месту, где находился шлюз бокса хранения кислородных колоколов. Зорко всматривался – много ли осталось пути? Не видать ли той грани «подковы», перевалив за которую он будет на месте?

Обогнув очередное орудие, Вова увидел впереди странную антенну, не похожую на остальные. Володя сморгнул. Потом еще раз, но это не помогло – видение не исчезло. То, что он принял поначалу за Y-образную антенну, было человеком. Человек висел перпендикулярно поверхности станции, прилепившись к ней такой же, как у него, Володи, скобой.

– Наши! – обрадовался Вова и помахал рукой.

Человек не двигался.

Володя снял с пояса резак и медленно поплыл к незнакомцу.

Это был арийский пилот. Мертвый арийский пилот, который умер плохой смертью. Вова заглянул за стекло шлема, заляпанного рвотой. Черная вена вздулась поперек лба покойника. Глаза его словно выдавили из глазниц. Пилот уставился на любопытного Вову запекшимися впадинами. Вову замутило.