Фитин - Бондаренко Александр Юльевич

Вывод: в квартиру на Кропоткинскую приходили настоящие кадровые сотрудники внешней разведки. Это были сослуживцы Василия Михайловича, его ученики по двум школам — ЦШ НКВД и ШОН. Зарубин был человеком очень обаятельным, он буквально притягивал к себе людей, и к нему приходили многие. Откуда мы это знаем? Так ведь в коридоре лежала гора автоматов! А значит, многим сотрудникам разведки НКВД пришлось тогда стать партизанами и подпольщиками...

Участь сия чуть было не миновала и старшего лейтенанта госбезопасности[340] Зою Рыбкину.

В то время она не столь давно как возвратилась из Финляндии, где считалась представителем «Интуриста» и была заместителем «легального» резидента; в конце мая, по заданию Главного управления контрразведки, Рыбкина побывала на официальном приёме в германском посольстве в Москве и, пролетая в туре вальса с послом графом Шуленбургом по залам особняка, смогла увидеть приметы подготовки к эвакуации... И вот теперь красавица Зоя Ивановна вживалась в роль сторожихи на переезде у некой маленькой железнодорожной станции. О том, кто именно определил ей такую «легенду», Рыбкина в своих воспоминаниях тактично умалчивает.

По счастью, в это самое время — был октябрь 1941-го — «Кин», её супруг, Борис Аркадьевич Рыбкин, направлялся резидентом в Швецию, и нарком Берия вызвал «Ирину» к себе. Узнав, что она готовится в сторожихи, Лаврентий Павлович откровенно рассмеялся, сказав: «Немцы такую сторожиху арестуют и расстреляют!» — и приказал ей отправляться вместе с мужем в город Стокгольм.

...Наученные горьким опытом, высшие руководители спешно усиливали заграничные резидентуры. Уж если сам товарищ Сталин принимал в Кремле отправляющегося в США «легального» резидента Василия Зарубина, причём 12 октября, когда обстановка на фронте была «аховая», враг по-настоящему угрожал Москве, а через три дня в столице началась паника... Но вождь нашёл время для того, чтобы проинструктировать резидента. Подробности беседы неизвестны, хотя несколько мемуаристов (а также и Пётр Васильевич, со слов отца) утверждают, что Зарубина в Кремль сопровождал Фитин. Однако, как мы уже говорили, никаких записей в «Журнале посещений» нет. Хотя, если обратить внимание на то, что последний из отмеченных посетителей — В. М. Молотов — покинул кабинет в 20 часов 10 минут, то можно предполагать, что у Сталина, имевшего обыкновение работать далеко за полночь, были и ещё какие-то «гости»...

Насколько известно, главной задачей, которую вождь поставил перед Василием Михайловичем, было смотреть за тем, чтобы руководство рейха и правящие круги США не завели тайных переговоров с целью закончить войну сепаратным миром за спиной СССР.

Итак, в зарубежные резидентуры уезжали опытнейшие сотрудники — Зарубин, Рыбкин... В ноябре, вместе с группой сотрудников, из Москвы убыл Арнольд Дейч, направленный нелегальным резидентом в Аргентину. Маршрут его следования должен был пролегать через Иран, Индию и страны Юго-Восточной Азии, но в это время началась война Соединённых Штатов с Японией, и группе пришлось возвращаться в Москву, чтобы затем выдвигаться к намеченной цели другим путём...

Мы уже видели, что в первые дни войны зачастую приходилось делать то, чего не успели, не сумели или просто даже не решились сделать в мирное, гораздо более спокойное время.

Так, 5 июля 1941 года был подписан приказ НКВД СССР:

«1. Для выполнения специальных заданий создать Особую группу НКВД СССР.

2. Особую группу подчинить непосредственно народному комиссару.

3. Начальником Особой группы назначить майора государственной безопасности Судоплатова П. А.

Заместителем начальника Особой группы назначить майора государственной безопасности тов. Эйтингона Н. И.

Народный комиссар внутренних дел Союза СССР

Генеральный комиссар государственной безопасности Л. Берия»[341].

А 20 июля очередную реорганизацию претерпели все органы безопасности.

«Внешняя разведка встретила войну, будучи 1-м управлением НКГБ. Однако в июле 1941 г. в связи с необходимостью концентрации всех сил и возможностей на отражении немецкой агрессии руководство страны приняло решение об объединении НКГБ и НКВД в рамках единой структуры — НКВД, где внешняя разведка стала 1-м управлением НКВД. Его возглавил П. М. Фитин»[342].

Бывший нарком Меркулов стал заместителем наркома внутренних дел, а единым ведомством продолжил руководить Лаврентий Павлович Берия.

Можно уточнить, что чуть раньше, 17 июля, в состав НКВД возвратилась военная контрразведка, которую в начале февраля всё того же 1941 года не очень удачно превратили в третьи управления наркоматов обороны и ВМФ, а также — в 3-й отдел НКВД СССР. Теперь военная контрразведка стала Управлением особых отделов НКВД СССР, и с данной структурой 1-му управлению НКВД придётся взаимодействовать довольно тесно.

Ещё несколько слов о судьбе того самого подразделения, что было поручено Судоплатову:

«Из Особой группы были выделены командиры, которым предстояла заброска в тыл немцам для создания партизанских отрядов. 3 октября 1941 года её заменил 2-й отдел НКВД, а с 18 января 1942 года на её основе было развёрнуто Четвёртое управление НКВД. Ядро составили опытные разведчики. Характерно, что их руководитель П. А. Судоплатов одновременно был заместителем начальника разведки П. М. Фитина»[343].

А теперь вновь обратимся к судьбам людей разведки...

Как мы помним, выпускник Ленинградского политехнического института, однокашник Павла Фитина по Центральной школе НКВД Виктор Лягин в июле 1939 года был направлен в «легальную» резидентуру сначала в Сан-Франциско, а затем — в Нью-Йорк, где успешно и результативно работал по линии научно-технической разведки.

Перед самой войной Лягин возвратился в Москву и, очевидно, должен был остаться на работе в центре, но, как известно, обстоятельства резко изменились. В сложившейся ситуации Виктор должен был вновь возвращаться в США, а перед отъездом он, как человек с оперативным опытом, получил задание подготовить к отправке в немецкий тыл одного из молодых сотрудников. И тут вдруг произошло неожиданное — наверное, количество подобных «сбоев» за всю войну можно было пересчитать по пальцам — событие: сотрудник от такого ответственного поручения отказался. «Вы меня посылаете на верную смерть!» — психанул он. «Ну значит, тогда поеду я!» — спокойно ответил Лягин (эти подробности получены нами не из официального источника).

У него был опыт службы в Ленинградском управлении НКВД по линии контрразведки, был опыт разведывательной работы за рубежом, и руководство — вполне возможно, что именно его соученик и друг Павел Фитин, — приняло решение о том, чтобы послать Виктора в город Николаев, что на Украине, центр кораблестроения и порт на Чёрном море. Можно понять, что посылать в неприятельский тыл опытного сотрудника научно-технической разведки, чтобы он возглавил подпольную организацию, руководству было очень нелегко — его место, безусловно, было в Нью-Йорке, но так складывались обстоятельства.

А ведь это был самый конец июня, и до оккупации Николаева — город будет сдан 17 августа — было ещё далеко. Однако в разведке понимали многое, и теперь — жаль, что только теперь! — это понимание не нужно было скрывать и прятать от начальства. Поэтому во вполне пока ещё благополучные города, жители которых не подозревали о том, что скоро они окажутся на линии фронта, а затем и во вражеском тылу, прибывали разведывательно-диверсионные группы НКВД, которые должны были действовать в населённых пунктах после сдачи их гитлеровцам. В больших московских кабинетах уже никто не кричал, стуча кулаком по столу: «Вы что там панику разводите?! Вы думаете, немцы туда дойдут?!» Даже к высшему руководству приходило понимание, хотя всё-таки и не так быстро, как это было необходимо.