Гроза 1940 - Сергей Чекоданов

Генерал Манштейн провёл биноклем над местом прорыва, в пыли и пламени мелькали спины его солдат, подчищавших оставленные русскими позиции. Генерал довольно усмехнулся – приятно сознавать, что ты, как всегда, прав. Нет, не зря он приложил столько усилий, убеждая командующего и его штаб в необходимости нанести удар именно на этом направлении. Тем более приятно, что эти бездарности, неизвестно по какому признаку вознесённые Гитлером в его командиры, приходили в ужас от его предложения, и старательно доказывали, что на предложенный им маневр попросту не хватит горючего.

Идиоты, не способные сделать выводы из событий последней недели! Дураки, старательно цепляющиеся за цифры, и думающие, что на русских подействует количество железных коробок, которые они потащат за собой. Какой смысл тратить бесценный, в данной ситуации, бензин на бесполезные в боях с русскими легкие панцеры. И «"двойки"» с их малокалиберными (всего 2 см) автоматическими пушками, и чешские 35t с их калибром в 3,7 см хороши были против пехоты, или, в крайнем случае, против лёгких танков БТ и Т–26, но здесь им пришлось столкнуться с противником, который превосходил их не только количественно, как во Франции и Бельгии, но и качественно. Этого врага нужно брать манёвром и хитростью. Конечно, он не предлагает бросить лёгкие панцеры. Они ещё должны послужить. Залить им горючего по минимуму, чтобы хватило прорвать оборону. Вероятнее всего большинство из них из этого боя не выйдет, но они хотя бы принесут пользу. А в прорыв пойдут более совершенные «"тройки"» и «"четвёрки"».

Пусть русские сильнее, но они не могут быть сильнее везде. Обязательно найдётся несколько мест, где они не ожидают удара – вот туда и надо бить. Он согласен, что с тактической точки зрения выбранное им место прорыва не самое удачное. Так и противник думает точно также, что только что подтвердили солдаты его корпуса. Удара на северовосток сталинские генералы конечно не ожидали.

Дорогу на Укмерге прикрывал пехотный батальон и батарея 45-миллиметровых пушек. Единственно, что настораживало – солдаты противника даже не пытались отходить. С мрачной решимостью фанатиков они держались в своих окопах, даже когда его панцеры проходили у них над головами. Впрочем, оказалось, что для его танкистов это был последний подвиг. Русские закидали их бутылками с зажигательной смесью, превратив грозные боевые машины в чадящие железные костры. С не меньшим бесстрашием действовала артиллерия. Обнаружить батарею удалось, только когда она открыла огонь в упор – метров с четырёхсот. И подавить её смогли, только проутюжив гусеницами позиции. Правда, до этого русские пушки успели сжечь не меньше десятка панцеров, и ещё три были подбиты на самой батарее.

Откровенно говоря, размеры потерь пугали. И хотя лёгкие панцеры были всего лишь разменной картой, никто не думал, что придётся оставить их так много – двадцать восемь, прорывая позиции одного батальона. Тем более что и пехотный полк шедший первым эшелоном потерял не менее батальона убитыми и ранеными. Русские, в конце концов, отошли, прикрываясь опушкой леса, но, похоже, сделали это по приказу, что не радовало генерала Манштейна.

Но дело сделано! Несомненно, что командир русского батальона, если он остался жив, поторопится доложить своему начальству о прорыве. «"Гениальные"» сталинские стратеги проведут прямую линию по карте, упрутся в Санкт–Петербург и немедленно поднимут панику, перебрасывая к Даугаве все наличные резервы. У Манштейна не возникало и тени сомнения, что эти кретины будут вести себя именно так. Со временем, естественно, найдётся и там умная голова, но он уже будет спешить на север, а потом на запад, опережая своих противников на несколько шагов. Ему бы только добраться до первых, пригодных для его панцеров, дорог и мостов.

Генерал прислушался. Далеко на юго-западе гремела канонада. Эсэсовцы Эйхе отрабатывали свой пропуск в Валгаллу, связывая боем русские части в развалинах Ковно. Манштейн поморщился. Он терпеть не мог всё это чёрномундирное быдло, выслужившееся из тюремщиков в генералы. Все эти группенфюреры, вознесённые волей чокнутого ефрейтора из пыли и безвестности в элиту армии, не стоили последнего лейтенанта его корпуса. Но солдаты их дивизий были просто великолепны. Манштейн не любил их генералов, но никогда не отказывался иметь на правом фланге дивизию СС «"Мёртвая голова"». И сейчас его терзали двойственные чувства. Ему было жаль, что в атакующих порядках его корпуса не было солдат дивизии «"ТотенКопф"», и он радовался, что не видит опротивевшую морду их командира.

«"Не стоит складывать все яйца в одну корзину"», – успокоил себя генерал старой и мудрой пословицей. Эйхе предлагали возглавить прорыв, надеясь что там он и найдёт свою смерть, но этот фанатик не посмел нарушить волю своего придурковатого фюрера. Манштейн вспомнил скандал устроенный командиром дивизии «"Мёртвая голова"». Как же так – они нарушили указание «"великого фюрера"»! Ведь «"гений стратегии битвы пивными кружками"» приказал сдохнуть им именно в этом месте!

Пусть «"великий фюрер"» засунет свои «"гениальные озарения"» в одно, весьма подходящее для этого, место. Он, Эрих Манштейн фон Левински, будет делать только то, что считает в данной ситуации нужным. Ему гению манёвренной войны сидеть в мышеловке, устроенной русскими этому надутому индюку Гепнеру? Кстати, как он там со своим планом прорыва по кратчайшему расстоянию?

Канонада не смолкала и на западе. Уже более часа 41 танковый корпус Рейнгардта, вернее его остатки, дополненные солдатами других частей, пытались прорвать кольцо окружения на западе. Судя по интенсивности канонады пока безуспешно. Что ещё раз подтверждает его, Манштейна, правоту.

Артиллерийские разрывы, гремевшие по всей юго-западной дуге кольца окружения, давали его солдатам возможность вырваться из котла. Жаль только что Гепнер так и не поверил в успех предложенного им плана, и не усилил остатки его корпуса другими частями. Все они пошли на усиление Рейнгардта и сейчас безо всякой пользы гибнут в безуспешных попытках пробиться в Пруссию по кратчайшему пути. Но с другой стороны, если бы не атаки Рейнгардта удалось бы ему так легко прорваться?

С затянутого облаками неба вновь посыпался холодный мелкий дождик. Манштейн покинул свой наблюдательный пункт на вершине придорожного холмика и поспешил в машину. Водитель захлопнул за ним дверь и торопливо заскочил на своё место. На соседнем с водителем сиденье сонно заворочался обер–лейтенант Шпехт, наверстывавший бессонную ночь. Любимый адъютант генерала всё недолгое тёмное время собирал остатки частей не так давно полнокровного 56 танкового корпуса к месту прорыва. С рассветом сосредоточение было закончено. К великой радости Манштейна новый день встретил его нахмуренными облаками и мелким противным дождём, лишившим противника одного из главных преимуществ – поддержки авиации.

Генерал горько усмехнулся – кто бы мог подумать две недели назад, что нелётная погода будет так радовать немецких генералов. Где они герои люфтваффе? Ими гордилась и их любила вся Германия. Их ненавидели и боялись враги рейха. А теперь? Наблюдая как давно устаревшие тихоходные русские ТБ безнаказанно сбрасывают на головы его солдат тонны бомб, генерал поначалу злился и ругал нерасторопное командование люфтваффе, не успевающее перебросить истребители на его поддержку. Ругался первый раз, удивлялся второй, а на третий пришлось задуматься. И внимательно посмотреть не только на небо, но и по сторонам. И увиденное не понравилось ему ещё больше. Да, он уже второй день, встречая только лёгкое сопротивление разрозненных частей, двигался вперёд. Да он взял Айреголу к концу первого дня как и собирался. Да он форсировал Дубиссу по неповреждённому мосту, как и предполагал план операции. Но где тылы противостоящих частей, где сопутствующие им склады, где паника, сопровождающая неожиданный прорыв противника? Где, в конце концов, пленные?

Манштейн не зря считал себя лучшим полководцем вермахта. Он почувствовал неладное в то время, когда другие генералы бодро докладывали в Берлин об окончательной победе над лапотной армией большевиков. Почувствовал и начал оглядываться назад. Но уже было поздно. Страшный фланговый удар танкового корпуса русских смял его передовую 8 танковую дивизию как картонную коробку. Перебросив резерв он только смог спасти её от окончательного разгрома, но не сумел остановить русские танки. Неповоротливые чудища КВ, пользуясь своим превосходством в броне теснили его панцеры лобовыми атаками, в то время как, лёгкие по русской квалификации, но аналогичные средним Pz–III вермахта, Т–50 терзали его фланги. Тогда ему впервые пришлось поступиться своей гордостью и попросить помощи у соседей. Но оказалось, что 41 танковый корпус Рейнгарда опрокинут другим танковым корпусом русских и стремительно откатывается на юг, теряя солдат и бросая технику. В результате, после тяжёлых трёхдневных боёв все части их танковой группы оказались заперты в котле размером примерно в четыре сотни квадратных километров, где и варились всё это время.