Сердце куклы - Алиса Эльфман

— А может Антон сам сможет решать, что ему делать? — подначила она парня немного.

Флай выжидающе посмотрела на Семаргла, но он лишь виновато покачал головой.

— Флай, я…

— Все с тобой ясно, — прервала она его. Стремительно развернувшись, она направилась к входной двери и, застыв на мгновение, не обернувшись, бросила короткое и злобное.

— Стерва.

Не смотря на то, что Флай обошлась без уточнений, было прекрасно понятно, кому адресовалась это нелестное определение.

Она шла по улице и улыбалась. Немного отстраненной, непонятной стороннему наблюдателю улыбкой, не обращая внимания на капли дождя бьющие по лицу. Продолжавшая ходить по этому миру, душой Флай уже не принадлежала ему. Ей было лишь немного жаль брата, которого угораздило связаться с взбалмошной вампиркой, но… Не это сейчас занимало все ее мысли. Только каким-то краем сознания Охотница отметила, что если бы на этой блондинке не висела ответственность за ряд определенных (и очень важных) событий, то она собственноручно придушила бы ее. Однако высшими силами для судьбоносных свершений была выбрана именно эта неприятная девица, и не в компетенции Флай вмешиваться в столь сложную цепь.

…Дождь, начавшийся несколько часов назад, заканчивать свое грандиозное шествие по улицам Города Ветров не собирался. Зато в воздухе ощутимо потрескивало электричество, говоря о скором приближении грозы. Люди, напуганные подступающим буйством природы, разбегались по своим бетонным коробкам, надеясь пересидеть его там. Охотница не была человеком и молнии и гром не моли ее напугать. Скорее наоборот — девушка испытывала страстное желание расправить несуществующие крылья и взлететь, взлететь, чтобы растворится в чистой энергии небесного огня. Было ли это напастью, преследующей всех одиноких Эос, она не знала — ведь прошло уже почти бесконечное число столетий, с тех пор, как Флай видела кого-нибудь из таких же, как она.

И несмотря ни на что, она улыбалась. И ярче загорались нефритовые глаза Охотницы, когда она вспоминала видение, пришедшее к ней совсем недавно. В нем к ней пришел тот, без которого Охотница не могла быть собой полностью.

…Когда-то прекрасные драконы летали и над земным миром. И это сохранилось в людских сказаниях, хотя очень многое забыто и искажено с ходом тысячелетий. И почему-то забылось самое главное: мудрость и доброта драконов, и… то, что их истинная сущность не была ограничена только одной формой. Драконы могли становится и почти людьми, хотя все равно оставались невообразимо лучше и прекрасней смертных. Знания об Эос — тех, кто стал спутниками могущественных созданий — полностью исчезли из всех летописей, будто кто-то специально стер все упоминания о Душах драконов. И конечно, не зная о компаньонах бессмертных ящеров, люди не могли понять боль Души, потерявшей своего властелина.

И, не только люди. Флай несла бремя своей тоски, которую не могло рассеять время, не разделяя его ни с кем, даже с ее сверхъестественным братом. Связь Эос с ее драконом глубже и сложнее, чем любые другие чувства, которые суждено испытать кому-либо из смертных. И хотя эти отношения стояли несоизмеримо выше любви, все же любовь — самое близкое определение, которое можно подобрать.

Когда-то давным-давно Флай совершила поступок, за который не смогла себя простить до сих пор. Она оставила своего дракона. Охотница вовсе не собиралась уходить навсегда, нет. Это было всего лишь путешествие, в ходе которого она должна была повидать новые места, попутно уничтожая неудачливых Детей Ночи. Она и тогда охотилась на вампиров, хотя в те времена Флай еще не была настолько одержима уничтожением нежити.

Когда она пыталась оживить в памяти его лицо, перед мысленным взором всегда вставал образ, увиденный ею перед уходом — прощальный образ. Темные волосы, в которых рассвет рождал бронзовые искры. Тонкие, аристократичные черты: прямой нос, высокие скулы, плавный изгиб бровей, губы всегда растянуты в мальчишеской улыбке. Глаза… Волшебного фиолетового цвета, с золотистым ободком вокруг зрачков. И крылья, которые сохранялись даже в человеческой ипостаси. Кто-то мог назвать их нетопыринными, но для Флай тонкие полупрозрачные крылья всегда оставались именно драконьими.

Они тепло простились тогда, лишь небольшая доля грусти проскользнула в голосе дракона, когда она назвал Охотницу ласковым прозвищем.

— Стрекоза… Возвращайся скорей.

Она прижалась к нему, в последний раз вбирая тепло любимого, — и кто придумал, что драконы хладнокровные создания? — слушай как мерно колотится сердце: сердца… а впрочем, неважно, все равно их пульсы бились всегда в унисон. От его сверкающих волос пахло ветром и небом…

— А твои пахнут дикими травами, — прошептал он. Слова не были необходимы для тех, у кого одна душа на двоих.

Флай последний раз окуналась в аметистовые глаза, пытаясь выкристаллизовать их в своей памяти, до каждой крапинки, до последнего блика.

За время прощания она не сказала ни слова, но и в обычной жизни Эос чаще молчала, слушая рассказы дракона. И оборачиваться она тоже не стала, спускаясь с крутой скалы, где они жили вдвоем. Хотя и знала, что пристальный взгляд колдовских глаз еще долго будет провожать ее удаляющуюся фигуру.

Почему ее невероятная интуиция, шестое чувство, которое всегда подсказывало верный путь, не остановила ее тогда? Что было бы проще, остановится, развернуться и без всяких крыльев взлететь обратно по склону… Но внутренний голос не нашептал даже самого легкого сомнения, и она ушла навстречу восходу, чтобы больше никогда не увидеть властелина своей души.

Вскоре после начала своего рокового путешествия Флай встретила Антона. А выяснив, что они с сыном Семаргла состоят в дальнем, но родстве, Охотница рассказала новоявленному брату о своем драконе. Но познакомится им, так и не было суждено.

Драконы, не смотря на все свое могущество, не смотря на крылья и невероятные магические силы, все же уязвимы. Особенно в человеческом облике. Не так уж сложно догадаться, что кровь таких невероятных существ, как драконы, тоже обладает особой силой. А кого кровь привлекает больше всего? Правильно, вампиров.

Это было за гранью боли. Невозможная смесь физических и духовных мук огнем выжигала ее тело и ее душу. В тот момент у Флай не было никаких сомнений: она умирала. Но Рок не был столь милостив к Охотнице, потому что смерть была во много крат лучше, того, что довелось пережить ей. Ее душу рвали тупыми когтями тысячи обезумевших, даже не кошек — разъяренных львов. Ее сердце раз за разом обливали жутким кислотным коктейлем — царской водкой. По ее телу проходили судороги ТАКОЙ боли, что пытки ада показались бы ей прохладным озером покоя.