Дьявольский интерфейс - Альфред Бестер

На последнем этапе путешествия, когда мы приближались к земле, Натома устроила вечеринку для экипажа. Мы выложили на стол остатки нашей провизии, даже подогрели ее — что являлось неслыханной роскошью на убогом грузовике. Как она сумела получить огонь на космическом корабле, где не имелось ничего для получения огня? Сделала индейский трут из веревочки и палочки, зажгла кусочек пластика, а из больших кусков пластика сложила костерок в алюминиевом баке. Умница моя! Члены экипажа были очарованы ею, двое из них отводили Натому в сторонку, чтобы сделать предложение (умоляя развестись со мной). Остальные, более благородные ребята, пообещали провести моего дебильного братца через охрану космопорта без паспортных проблем (я наплел, что он сбежал на Титан и потерялся). Это меня устраивало вдвойне — никакого скандала, который мог бы насторожить Экстро.

И парни сдержали свое обещания. В космопорте действительно не было никаких проблем. Зато нас ожидал другой сюрприз — после приземления мы обнаружили на обшивке грузовика космического зайца.

14

Поживите с мое — несколько веков, и вы научитесь воспринимать небывалое и доселе немыслимое с тем же спокойствием, что и я. Вы вправе спросить, отчего же я с таким скрипом принимал версию о том, что Раджа — предатель, если я и бровью не повел, увидев пришельца из космоса? Отвечу: это разные вещи. «Раджа — предатель» было итогом соотнесения фактов, объяснением, которое я не мог принять окончательно, в виду отсутствия важного логического звена. А космический заяц появился из непознанного космического далека. Его появление не являлось объяснением чего-либо, да и о мотивах рассуждать не приходилось. Он представлял собой голый факт, отрицать его было нельзя, просто это существо представляло собой часть непознанного. Словом, мудрость в том, чтобы голый факт — принимать. Как Ding an sich — то есть как «вещь в себе».

Было трудно даже гадать, откуда он взялся. С Урана? С Нептуна? Или с Плутона, на который пока что не ступала нога человека и где могла иметься совершенно экзотическая флора и фауна? А может, он прежде обитал на малой планете из астероидного пояса? Или прилетел па хвосте одной из миллиона комет, которые прошныривают через нашу Солнечную систему? А может, он представитель некой контр-вселенной или анти-вселенной, который проскользнул к нам через какую-нибудь прореху в пространстве или времени — какую-нибудь Белую или Серо-буро-малиновую Дыру.

Его метаболизм? А шут его знает, какой у него метаболизм. Позже он питался электромагнитными волнами — значит, в открытом космосе у него недостатка в пище не случалось. Как он передвигался по безвоздушному пространству? Опять-таки неизвестно. Может, плыл, подгоняемый космическим ветром, а на космический грузовик присел, чтобы лететь побыстрее. Воспроизводство? Неизвестно — и точка. Цель существования? А разве какое-либо живое существо ведает о цели своего существования? Внешний вид?

Ну, это пожалуйста. Когда мы вышли из корабля, то увидели его на обшивке. Экипаж прямо обалдел, вместе с космопортовскими механиками. Внешне он напоминал миксомицетов — иначе их зовут слизевики, грибообразные организмы, вы их, быть может, замечали — такая слизистая масса на разлагающихся опавших листьях или на гниющих стволах деревьев. Так вот, если он действительно был чем-то вроде колонии миксомицетов, тогда вопрос о воспроизводстве проясняется — конечно же, путем образования спор. Итак, это был гигантский плоский кусок цитоплазмы — что-то вроде живого ковра метр на полтора. Только этот коврик был прозрачным — внутри виднелись тысячи и тысячи клеточных ядер и все они были сплетены в какую-то единую хитроумную сеть. И эти ядрышки помаргивали, как будто подмигивали: а нам весело, а мы радуемся жизни.

Натурально, я настоял, чтобы мы забрали инопланетный коврик с собой. Натоме эта штуковина категорически не понравилась — она ежилась от отвращения. Зато Ху-Ху-Хух прямо-таки влюбился в мигающий коврик и накинул его на плечи, как плащ. Мигала повел своими концами и поплотнее облег спину Ху-Ху-Хуха, весело помигивая тысячами ядрышек. И провалиться мне на месте, если Ху-Ху-Хух не подмигивал ему в ответ. Я был очень рад, что у Ху-Ху-Хуха появился друг. Мигала, впрочем, не лежал спокойно на плечах неандертальца. Время от времени он срывался с места, похлопывая концами как крыльями и отправлялся исследовать окрестности. Далеко он не отходил, а когда возвращался, затевал долгий диалог с Ху-Ху-Хухом.

Космический грузовик приземлился в окрестностях Мехико, откуда был произведен заказ на органические удобрения с Титана. Мы взяли такси и поехали в аэропорт, чтобы сесть на самолет, летящий на север. Однако такси врезалось в столб — причем Натома кинулась и закрыла меня своим телом. К счастью, мы оба не пострадали.

Моя гордость была уязвлена. Натома упрямо повторяла: «Канцелепра!» И я не стал ругаться с ней. Мы сели в самолет, но он при взлете сорвался со взлетной полосы, врезался в ограду и разломился. Опять Натома прикрывала меня своим телом. Пока мы в растерянности ковыляли к зданию аэропорта, поблизости взорвались склады с горючим. Снова мы только чудом не пострадали. Тут уж у меня больше не было сомнений.

— Он поднялся наверх, — сказал я Натоме.

Она молча кивнула. Моя женушка отлично поняла, о ком я говорю, и это отдавалось болью в ее сердце.

— Итак, сеть под началом Экстро опять действует, — сказал я.

— Но как Экстро узнал, где мы сейчас находимся?

— Вероятнее всего, космический грузовик доложил — сразу после приземления. Теперь вся сеть стоит на ушах.

— И они атакуют?

— Да. Ты же видишь, лупят прямой наводкой.

— Что нам теперь делать?

— Держаться подальше от всех машин и электроприборов. Идти на север пешком.

— Тысячу миль?

— Может, удастся найти транспортное средство, которое нас не заложит.

— Но из Мехико непременно сообщат, в каком направлении мы ушли.

— Нет. Они сообщат только то, что мы ушли из города. Они не смогут проведать, куда мы отправились, если мы поведем себя с умом и не дадим им возможности выйти на наш след. Но это очень сложно. Придется очень туго. С настоящего момента мы прекращаем разговаривать друг с другом. Ни слова больше! Ху-Ху-Хух поведет нас вперед. Экстро никоим образом не сможет прочитать его мысли — его у них нет. А я буду указывать ему дорогу знаками.

Тут я вынул листок бумаги (точнее, банкноту) и написал: «И всякий раз, когда будем проходить мимо электронной хреновины, будем ломать ее».

Она снова кивнула, и мы в полном молчании пошли вон из Мехико — лишь время от времени я жестами инструктировал Ху-Ху-Хуха. Он в конце концов понял, чего я добиваюсь, пошел впереди как проводник. И вот мы превратились в неуловимую армию из трех человек. Мигалу на плечах Ху-Ху-Хуха я в счет не принимаю.