От Гринвича до экватора - Михаил Озеров

Отсюда и мемориальная табличка на доме в переулке Калькутты: «Здесь родился великий английский писатель Теккерей».

Отсюда и восседающая в Калькутте, бывшей индийской столице, мраморная королева Виктория. Пройдя мимо ее статуи, попадаешь в… Лондон.

Со стены смотрит герцог Веллингтон: руки скрещены на груди, голова гордо откинута. Такая же поза у генерала Хавелока и фельдмаршала Напиера, которые стоят на Трафальгарской площади, у секретарей Форин офиса, чьи портреты развешаны по британскому МИДу, да, по сути дела, у всех «лучших сынов» Альбиона, запечатленных в Англии на холстах, в мраморе и бронзе.

В Индии королева Виктория выглядит не менее величественно, чем у себя на родине. В центральном зале двенадцать гигантских картин воспроизводят эпизоды из ее жизни. По соседству — привезенные из Виндзорского дворца личные вещи монарха: рояль, письменный стол, книги и коллекция оружия, с помощью которого британские солдаты расправлялись с восставшими индийцами.

Полотно Верещагина «Въезд принца Уэльского в Джайпур в 1876 году». Табличка сообщает, что это самая большая по размерам картина в Индии, что раньше она хранилась в США, а затем ее купил магараджа Джайпура, что Верещагин жил в этих местах с 1874 по 1876 год и снова приезжал в 1882 году. Но об одном факте табличка умалчивает: британские власти выслали Верещагина из Индии по сфабрикованному обвинению в шпионаже.

Мемориал Виктории в Калькутте — это мощь (былая!) Британии. Его воздвигли в начале нынешнего века, и в нем все преисполнено достоинства, все славит английскую корону…

Королева Виктория однажды произнесла: «Индия — самый большой камень в моей короне». Но далеко не все англичане были настолько самоуверенны. Они писали о том, что «Индия полна для нас проблем, первая из которых — страшная жара» (историк Ф. Стил). О том, что жителям Альбиона мешает их «имперская психология»: «Мы слышим о больших реках в Индии и инстинктивно думаем о Темзе под Лондонским мостом, забывая, что великая индийская река может в наводнение затопить пространство от Вестминстерского аббатства до Хрустального дворца» (философ и государственный деятель Д. Фортескью).

Позже тот же Ф. Стил сделал вывод: главный и неразрешимый вопрос, стоящий перед англичанами, — вовсе не погода, а то, что они «не в состоянии править Индией».

Вскоре и официальному Лондону пришлось в этом признаться. И не просто признаться — уйти с чужой земли.

Однако следы его остались. О некоторых из них, прежде всего о нищете, уже говорилось. Недобрым словом вспоминают англичан и в Тадж-Махале. Это они вывезли из храма самое дорогое сокровище — усыпанную бриллиантами и голубыми сапфирами ширму из золота и эмали. Ширма стояла перед надгробиями супружеской четы. Сыны Альбиона заменили ее мраморной решеткой.

В XIX веке британский губернатор решил разобрать весь Тадж-Махал и отправить его в Англию, но, испугавшись гнева индийцев, отказался от этого плана.

В 1857 году, расправляясь с восставшими патриотами, англичане варварски обстреляли эти места, и мавзолей уцелел опять-таки по чистой случайности.

Однако хватит истории. Тем более что многое не объяснишь только ею. Выходим из кинотеатра «Шила» в Старом Дели. Под мостом спят люди. Спят в таких же мешках из грубого холста и в таких же позах, что и бездомные под Чаринг кросс — мостом на набережной Темзы. Этот мост, как и тот, для нищих и жилье, и очаг, и место общения. Здесь, как и в Лондоне, надо идти очень быстро, — могут напасть и ограбить…

Отъезжаем километров пятьдесят от города Канпур, что южнее Дели. Неожиданно шофер тормозит. И сообщает: в этих местах действовал индийский Робин Гуд, его звали Ман Сингх. Да, еще один Робин Гуд! Он поступал по тому же принципу, что английский атаман и сингальский Сардиал: грабил богатых и защищал бедных…

Делийский университет имени Дж. Неру большой и красивый, в нем много зелени. Много и плакатов, они прикреплены к стенам зданий, заборам, волейбольной сетке. Плакаты призывают повысить стипендии. До тех пор, пока этого не произойдет, студенты намерены бойкотировать занятия.

Точно такие же события и точно по такой же причине довелось наблюдать в Эссекском университете…

«Нет Востока, и Запада нет…» В том-то и дело, что Индия — причудливый конгломерат того и другого. Подобно многочисленным перевоплощениям бога Вишну, она предстает в разных измерениях, открывает с каждым днем все новые грани. В одной из книг о Южной Азии написано: «Если вы хотите увидеть Восток и Запад соединенными в архитектуре, философии, музыке, еде, одежде, языке, приезжайте в Индию».

А в работе академика Конрада «О смысле истории» есть строки: «Весьма ненадежны такие понятия, как «Восток» и «Запад». В лучшем случае они обозначают некоторые группы народов… Строить концепцию исторического процесса на материале, ограниченном рамками Европы или Азии, Запада или Востока, невозможно. Материалом может быть только история всего человечества, которое именно в целом и является подлинным субъектом истории».

В Индии постепенно расстаешься с бессознательным, со студенческих лет привычным европоцентризмом в восприятии культуры (колоссальные пласты — Япония, Китай, Южная Азия, Ближний Восток, Африка — остались за пределами университетских знаний). И перед тобой медленно открываются черты мирового единства.

Речь идет, конечно, о существенных свойствах. Ибо следы поверхностных контактов обнаруживаются сразу и радости подчас не приносят.

В книжных магазинах, на уличных развалах — сочинения Марио Пьюзо, Жаклин Сьюзен, других авторов дешевой беллетристики. Их берут, берут охотно, не смущаясь ценой. А Хемингуэй, Томас Манн, Флобер остаются лежать на полках.

Экспансия «массовой культуры», конечно, развращает вкус людей. Кроме того, толкает национальное искусство в объятия коммерсантов. И, наконец, убивает интерес, особенно у молодого поколения, к собственному великому наследию и к нынешним художникам.

Об этом шел разговор с Чаваном Дхаваном. Мы встретились в двухэтажном доме писателя. Собственно, на втором этаже всего одна комната — кабинет. На полках бок о бок стоят «Рамаяна» и последний роман А. Хейли «Корни», стихи корейских поэтов и «Поднятая целина» М. Шолохова. На стенах картины индийских, американских, английских художников.

— У меня здесь все перемешано, — улыбается хозяин. — Впрочем, все перемешано, и подчас причудливо, и в самой Индии. Взгляните.

Дхаван показывает на телевизор. Минуту назад закончился индийский фильм, он шел на хинди. А теперь группа специалистов-международников обсуждает на английском языке события в Индийском океане.