Последнее слово - Фридрих Незнанский

— Ты где сейчас?

— А-а, в этом смысле? Руковожу обыском согласно постановлению, подписанному заместителем генерального прокурора Меркуловым, в квартире подозреваемого в терроризме гражданина Зайцева Геннадия Михайловича. Что-нибудь не так? — и Вячеслав Иванович с ухмылкой посмотрел на Халметова. Тот напряженно молчал.

— А при чем здесь Халметов? — недоуменно спросил Никитин.

— Ах вон вы о чем? Так я же вам назвал новые имя, отчество и фамилию человека по его последнему паспорту. А вообще-то он — Ахмед Манербекович Халметов. Является одним из соучастников подготовки и проведения взрыва на Киевском вокзале. Недавно было, должны слышать. Расследование ведется по указанию президента, группе даны самые широкие полномочия. Тут еще такое дело, Павел Софронович, кое-кто все еще надеется, что расследование свернется от отсутствия прямых улик, но, когда улики появляются, эти граждане немедленно подключают все свои связи. Они надеются сейчас, к примеру, что заместитель министра Никитин даст прямое указание генералу Грязнову, который является официальным заместителем руководителя следственно-оперативной комплексной бригады, прекратить расследование, дабы не портить нервы почтенному коммерсанту из Чечни. Но я полагаю, что с таким вопросом проще всего обратиться к нашему министру, который полностью в курсе дел. А то может неловко получиться — мне приказано одно, а я стану делать другое. Так ведь недолго и хорошего человека подставить. — Грязнов замолчал, уже насмешливо поглядывая на Манербека.

— Ну ты, Грязнов, дипломат, — даже хохотнул замминистра. — Хитер! Ладно, делай свое дело. Только постарайся, чтоб без грубостей там и прочего, ну, сам знаешь, какие у нас кадры — воспитывать и воспитывать.

— Так точно, — засмеялся Грязнов, захлопнул трубку и сунул ее в карман. — Не сработало, — сказал он Манербеку, сочувственно покачав головой. — А я ведь тебя предупреждал. Ну теперь сам смотри.

— Вячеслав Иванович! — позвал майор.

Грязнов, а за ним и Халметов вернулись в квартиру Ахмеда. Хасан стоял на полу на коленях и перебирал книги и брошюры на арабском языке.

— Знаете, что это такое? — спросил Хасан, пристально посмотрев на Халметова. — Это вам «Аль-Каида» в чистом виде. Руководство к проведению террористических акций. Агитационные брошюры, и все по поводу непримиримой борьбы с неверными. Издания выходили не здесь и не в Чечне, они — оттуда. — Хасан махнул на окно рукой. — Все материалы на арабском языке, который здесь, в Москве, практически знает довольно узкий круг людей. В мечетях, в медресе, редко — в татарских семьях. Ну и эти. — Он кивнул на Манербека.

Манербек, вероятно, выругался по-чеченски, потому что Хасан ответил ему на его же языке, и довольно жестко, а хозяин прикусил язык и как-то даже сник маленько.

— Недоволен? — спросил Грязнов, кивнув на Халметова.

— Я к этому не имею никакого отношения! — громко заявил вдруг Манербек.

— А мы так и запишем в протоколе, — ответил Грязнов. — Значит, всю эту печатную продукцию изымаем, понятых прошу следить внимательно. Она будет передана специалистам из Федеральной службы безопасности — для оценки и принятия дальнейших мер. Еще что есть?

— Вон, — кивнул майор на эксперта, возившегося со своими причиндалами, извлеченными из чемоданчика, — Мироныч проводит экпресс-анализ. Подозреваем гашиш. Немного, грамма три. Обнаружено в письменном столе, между вот этими книжками.

— Прекрасно, я ж говорил, не напрасно едем. Есть результат. А тебе, Манербек, — от уважительного обращения к хозяину не осталось и следа, — дам в последний раз совет наперед думать, а потом говорить. Сейчас я тебя допрошу, ты мне ответишь на все мои вопросы, после чего дашь подписку о невыезде. Да ты и сам не удерешь никуда, всюду тебя будут ждать сплошные неприятности. А ведь все потому, что меня не послушал… Мироныч, — обернулся генерал к эксперту, — ты тут постарайся, нам бы отпечатков пальцев молодого Халметова набрать — для дальнейшей идентификации. Погляди на его личных предметах.

— Я уже обратил внимание, — кивнул эксперт-криминалист. — Есть… есть кое-что…

Тут у Халметова зазвонил его телефон, что остался валяться на тахте. Манербек быстро ушел. Хасан вышел к двери, прислушался. Обернувшись, сказал с улыбкой:

— Оправдывается, похоже, ему там хороший втык делают. Было, да?

— Никитина нашего задействовали, — со смешком ответил Грязнов.

— Нашли кого! — без всякого уважения ухмыльнулся майор…

Галя решила все-таки не сильно себя разоблачать перед соседями, которые ее уже видели, правда, в несколько ином «формате». Сейчас это была строгая милицейская дама, в которой от размалеванной рыночной хохлушки не осталось ровным счетом ничего. Ее даже сердобольная соседка так и не признала. Но о случае со вскрытием квартиры, когда прибегала наниматься одна девица, рассказала. Конечно, ей и в голову не могло прийти, этой простой женщине, то, что в жизни случаются подобные метаморфозы.

Она же, эта соседка, и стала одной из понятых во время производимого обыска.

Николай Анисимович, как увидела Галя, был далеко не прост, ничего компрометирующего после своего ухода не оставил, так что и искать здесь практически было нечего. Но польза уже оказалась в том, что была соблюдена формальность.

Быстро завершив дело и составив протокол, Галя, между делом, проверила установленную здесь после ее «посещения» сигнализацию, все действовало, и, стало быть, пора было менять объект.

Небольшая группа с Галей во главе отправилась в Перловку, где находилась бывшая дача семьи Савиных.

Новая хозяйка удивилась. Ведь относительно недавно сюда приезжал бывший хозяин, он искал тут, в сарайчике, какие-то бумаги, нашел их, они были в черной папке, и увез с собой.

Этих сведений хватило для того, чтобы разгрести на земле указанный хозяйкой угол, обнаружить железную крышку ящика и наконец понять, что именно здесь хранил Савин все добытые сведения. Он в течение многих лет работы еще в КГБ собирал нужные ему документы. О них, собственно, и шла речь на суде, хотя тот факт, что они действительно были у Савина, доказать следствию так и не удалось. Судили, по существу, за косвенные улики. И осудили. А он, зная, чья кошка мясо съела, затаил тем не менее в душе подлость. И решил в конце концов отомстить столь бесчеловечным способом.

Юра Гордеев, адвокат, как уже слышала Галя от Грязнова, говорил, что Савин точно неадекватен. Теперь Галя увидела, что все речи о несправедливом обвинении, похоже, строились на песке. Было за что его обвинять, просто не нашли. Но это уже другое дело. А обвинили предателя правильно. Доказательств не хватило, вот и казалось, что голословно. Но Бог шельму метит. И если Савин свихнулся, то туда ему и дорога.

Галя судила со всей решительностью и максимализмом молодости. Впрочем, позже эту ее точку зрения разделили и Грязнов, и Турецкий, и остальные члены бригады. Но пока надо было поймать преступника. А документы его никуда не денутся, их обязательно найдут, где бы этот ненормальный их ни перепрятывал…

Две бригады, в одной старшим был Яковлев, в другой Кашкин, одновременно производили обыски в квартирах Злобина и Базанова. Злобина Яковлев уступил следователю — его было дело, вот пусть и доводит до конца. А сам отправился в семью Базановых. Там, как он и предполагал, его приходу, да еще с командой, были совсем не рады.

Отец и мать — пожилые люди — смотрели вообще враждебно. Не радовал особой почтительностью к старшим, как полагал себя Яковлев, и младший Базанов, белобрысый, видимо, юнец, если судить не по прическе, которой не было, а имелся голый розовый череп, но по бровям — белесым и почти невидным на веснушчатом остроносом лице.

Как и предполагал Владимир, ничего компрометирующего Олег дома держать не стал бы. Но, копаясь в кладовке, где стояли ящики со всевозможным инструментом — оружие искали, что ж еще? — дошлый оперативник обнаружил длинные металлические цилиндрики и другие стальные заготовки, которые только опытный глаз эксперта-криминалиста, которого немедленно позвал оперативник, определил как заготовки для производства огнестрельного оружия. Это уже стало интересно. И Яковлев взялся за младшего Базанова — Стаса.

Тот божился, что к найденному «железу» никакого отношения не имеет, но Владимир заставил парня признаться, что работает он слесарем в механических мастерских Казанского вокзала. Как говорится, оба-на!

Обыск завершили, заготовки на всякий случай изъяли, протокол подробный составили, и Яковлев предложил Стасу одеваться. Родители испугались — то старший пропал неизвестно куда, то теперь милиция младшего без всякого к тому основания забирает. Но Володя постарался успокоить, сказал, что сейчас просто съездят в Москву, на Казанский вокзал, и парень покажет им свое рабочее место. После чего, если к нему не возникнут вопросы, вернется домой. В его интересах провернуть это дело как можно скорее. Немного успокоил — но родителей, а Стас явно забеспокоился. Стал ныть и просить перенести на завтра, но Яковлев, словно гончий пес, почуявший дичь, был неумолим. Пришлось Стасу очень неохотно подчиниться.