Верни себе зрение. Лекции о естественном восстановлении зрения (СИ) - Жданов Владимир Александрович

И тут я задумался, а чем люди, верующие в Бога, отличаются от тех, которые верят, что Бога нет? И я понял, что люди верующие в Бога, они идеалисты: у них в голове записан идеал, представление об идеальнейшем человеке. Для нас, православных людей, это жизненный подвиг и мученическая смерть Иисуса Христа. Иисус Христос с научной точки зрения — это модель идеального человека. Потому что согласно Евангелию он прожил на земле 33 года, и за 33 года он не совершил ни единого греха: ни в делах, ни в мыслях, даже в тайных помыслах ни разу не согрешил. Это самый наивысший идеал, какой только можно себе придумать. Вот мы бы сейчас собрались и сказали: «Давайте придумаем идеального человека?» «Давайте». Иван Иванович Иванов, он не должен то, то, то, то делать, перебрали бы 147 грехов, мы бы кого получили? Иисуса Христа. Такой Богочеловек, оказывается, на Земле уже жил. И верующий человек всякий раз, когда он что-то сотворяет, какой-то проступок, он соотносит на уровне подсознания с идеалом. Вот он пошёл, кого-то обидел. А Бог же, он ведь никого не обидел. Правда? Человек пошёл, кого-то обманул. А Бог-то ведь никого не обманул. И всякий раз, когда человек делает что-то не так, как положено по Богу, его что начинает мучить? Совесть. Как же? Надо ж так жить, а он живёт не по совести. И человек мучается, кается, хочет изменить, он хочет приблизиться, уподобиться своему идеалу.

А теперь давайте разберём ту веру, в которую нас всех с вами чуть было не обратили. Её назвали «научный атеизм». Это вера, когда человек ни во что не верит и ничего не боится. Когда человеку внушили разрушительную мысль, что Бога нет. Ты есть Бог. Вот ты есть смысл, цель существования на Земле. А у человека гордыня разыгралась: «Да, я Бог». А его Бог и курит, его Бог пьёт, его Бог семью гоняет. А совесть-то его не мучает. А причём тут совесть, если он и есть Бог. Категория совести тут неприменима.

Сейчас, соратники, я очень много езжу по стране. Люди понимают, что мы к какому-то страшному концу идём, гибели. И часто задают вопрос: «Владимир Георгиевич, а вот придёт конец… Когда нам придёт этот конец?» И я как-то в Новокузнецке проводил группу и вечером пошёл в магазин, там круглые сутки магазин пойлом алкогольным торгует, а по ночам хлебом. За хлебом пошёл. Я подхожу к магазину, а возле магазина стоят молодые мальчишки-девчонки, лет по шестнадцать. Все до единого стоят пьяные, все до единого стоят с сигаретами, сосут. И все до единого между собой громко разговаривают, они не просто, они матом между собой матерятся-ругаются. Я, взрослый человек, мимо них прохожу в магазин, ни один из них даже не покраснел и даже не остановился.

И вот когда меня спрашивают: «Владимир Георгиевич, когда нам придёт конец?», вы знаете, соратники, я очень боюсь, что конец нам уже пришёл. Уже выросло поколение, которое даже не понимает, что они со своими душами вытворяют. Они этого даже не понимают. Для них это и есть норма — пьяному с сигаретой, с матом стоять. И вот это состояние в обществе, когда люди грешат и не понимают, что грешат, оно и наступает перед так называемым концом света, и называется это состояние «греховный сон».

Запишите: «Наше общество погрузилось в греховный сон».

Сейчас наша страна переживает страшеннейшее время. У нас в Новосибирске до сих пор не работает ни один крупный завод кроме виноводочного. Все заводы стоят. У нас в области наполовину уничтожено сельское хозяйство. Вот едешь, заросшие травой поля, аж сердце щемит смотреть на такую разруху. Я вам с горечью могу сказать, что уничтожен научный центр мирового класса — Новосибирский Академгородок. Но это, соратники, ещё не самое страшное. То, что делают вот эти так называемые демократы-реформаторы с нашим народом и нашей страной. Мы всё ещё можем восстановить. И наши деды и отцы за четыре года после Великой Отечественной Войны подняли страну из руин, восстановили народное хозяйство. Мы всё ещё можем восстановить. Самое страшное, что делают сейчас с нашим народом, — это то, что второй раз за 80 лет уничтожают нашу национальную идеологию. В семнадцатом году была разрушена православная идеология, но её заменили на очень похожую на православие идеологию коммунистическую. Кстати, коммунизм — это ересь православия. Что говорит православие? Что есть царство божье на небе. А что сказал коммунизм? «А давайте построим царство божье на Земле. Давайте постоим. Чтобы человек жил трудом, а не обманом. Чтобы человек человеку друг, товарищ, брат». Так давайте ж построим. Так кто же против? Почему наши…

[От автора сайта: К сожалению, здесь произошёл разрыв записи.]

А сейчас эта зажравшаяся верхушка как один повыбрасывали партбилеты, объявили себя демократами и оплевали эту, очень близкую нашей русской душе коммунистическую идеологию. А что взамен? А взамен нашей молодёжи каждый день с экранов телевизоров вбивают в голову идеологию так называемых общечеловеческих ценностей. Я вам переведу на русский язык что такое общечеловеческий ценности. Это иди с ближнего сдирай рубаху со шкурой, набивай карманы, набивай брюхо и занимайся сексом. Высшего скотства для русского человека придумать было невозможно. Это сборище всех смертных грехов, вот эти общечеловеческие ценности. И если мы, соратники, душу свою не спасём, миропонимание своё не защитим, мы просто исчезнем с лица земли как народ. Народ без идеала, без души, жить не может. Он в стадо скотов превращается и исчезает.

И вот когда в 91-м году начали рушить коммунистическую идеологию, в которую я искренне верил, я пошёл осенью, в сентябре, в церковь и окрестился. Когда я крестился, я в Бога не верил. Я просто понимал, что надо, ну давайте хоть за это уцепимся, ведь жила Русь тысячу лет с православием, ведь в каких передрягах выстояла. И детей-то ведь не этой гадости общечеловеческой учить. Хоть к чему-то светлому зацепиться.

Я поверил в Бога позже. И вот как я поверил в Бога, это очень и очень интересно.

У нас в Новосибирске у одной соратницы открылась так называемая прелесть: начала видеть души людей. Души, внутренние органы, болезни. Она вела года четыре занятия по Шичко и тут же переделала свой курс и начала проводить курсы под названием «Духовно-нравственная самокоррекция здоровья». Это оздоровление с помощью покаяния, поста, молитвы. А в рамках этого курса она всех смотрела (ну каждому ж интересно у кого что где), она проводила консультации. Её курс пользовался бешеным успехом. Её приглашали во все города. И как-то нас вместе пригласили в город Сыктывкар. Я вёл свою группу, она свою. Моя группа как посходила с ума: «Владимир Георгиевич, нам надо, чтобы она нас тоже посмотрела». Я говорю, нет. Вот всем надо и всё. Я ей говорю: «Что вы там с ними делаете? Они как мухи на мёд». Она говорит: «А вы придите, посмотрите». И я пришёл поприсутствовать на консультации. В однокомнатной квартире, сел на кухне за ширму. Она в комнате вела приём. И я сразу попал на один очень любопытный случай.

Заходит женщина, 36 лет. Второй брак, бесплодие. Нет детей. А, кстати, соратники, самая страшная расплата за грехи за наши и за неотмоленные грехи семи поколений наших, это не смерть. Смерть — это не самое страшное, что есть в жизни, — мы все смертны, вы все умрём. Самая страшная расплата за грехи за наши и грехи поколений неотмоленные — это бездетность. И у нас до революции все бездетные семьи, все их искренне жалели. Я долго не мог понять почему, сейчас говорят: «О! Нет детей. В своё удовольствие живут». Так? А ведь раньше их все жалели. И вдруг до меня дошло: «Господи, так ведь если у тебя нет детей, у тебя никогда не будет внуков, правнуков, праправнуков. А душа-то твоя там будет мучаться. А ведь ни одна родная душа в поминальную субботу не придёт, свечку не поставит, тебя с благодарностью не помянёт». Вот это и есть самое страшное — полное забвение человека.

А Господь-Бог — он суров, но справедлив. И если какой-то род впадает во грехи тяжкие, он его берет, просто прерывает бездетностью по мужской или женской линии. Нормальные рода развиваются, этот высыхает: всё, его больше нет, он исчезает с Земли навсегда.