Убийство царской семьи. Полная версия - Николай Соколов

Караулы же при доме оставались на своих местах и не снимались до 20 июля, несмотря на то, что в доме уже никого не было. Это делалось для того, чтобы не вызвать волнение в народе и показать вид, что царская семья жива.

17 июля он, Медведев, вошел в дом и, придя в верхний этаж, нашел в доме большой беспорядок: вещи царские все были перерыты и разбросаны в разных местах, а разные золотые и серебряные вещи – кольца, браслеты и другое лежали в канцелярии на столах; вещей золотых и серебряных было очень много, завалены все столы.

В канцелярии в то время был помощник коменданта и латыши; рассматривали вещи.

Самого же коменданта Юровского не было.

Обходя по комнатам, он, Медведев, подошел к одному столу, где лежала книжка «Закон Божий», взял эту книгу в руки и увидел под ней деньги – 60 рублей десятирублевыми кредитными билетами. Деньги эти он взял себе, не объяснив никому.

Тогда же он взял валявшиеся на полу три серебряные кольца, на коих написаны какие-то молитвы, несколько носовых платков, и, кроме того, ему дал бывший помощник коменданта Мошкин носки мужские, одну пару, и женскую рубашку.

Больше никаких вещей он не брал.

На другой же день к нему, Медведеву, приехала его жена Мария Данилова, и он передал ей упомянутые вещи и сам уехал вместе с нею домой.

Комендант Юровский дал ему тогда 8000 рублей для раздачи семьям лиц, бывших в охране.

Вернулся в г. Екатеринбург 21 июля, охрана при доме тогда уже была снята».

На допросе у Сергеева Медведев объяснил:

«Вечером 16 июля я вступил в дежурство, и комендант Юровский часу в восьмом вечера приказал мне отобрать в команде и принести ему все револьверы системы Нагана; у стоявших на посту и у некоторых других я отобрал револьверы, всего 12 штук, и принес в канцелярию коменданта.

Тогда Юровский объявил мне: «Сегодня придется всех расстрелять, предупреди команду, чтобы не тревожились, если услышат выстрелы».

Я догадался, что Юровский говорит о расстреле всей царской семьи и живших при ней доктора и слуг, но не спросил, когда и кем постановлено решение о расстреле.

Должен Вам сказать, что находившийся в доме мальчик-поваренок с утра по распоряжению Юровского был переведен в помещение караульной команды (д. Попова).

В нижнем этаже дома Ипатьева находились латыши из «латышской коммуны», поселившиеся тут после вступления Юровского в должность коменданта; было их человек 10; никого из них я по именам и фамилиям не знаю.

Часов в 10 вечера я предупредил команду, согласно распоряжению Юровского, чтобы они не беспокоились, если услышат выстрелы. О том, что предстоит расстрел царской семьи, я сказал Ивану Старкову.

Кто именно из состава команды находился тогда на постах, я положительно не помню и назвать не могу; не могу также припомнить, у кого я отобрал револьверы.

Часов в 12 ночи Юровский разбудил царскую семью; объявил ли он им, для чего он их беспокоит и куда они должны пойти, – не знаю. Утверждаю, что в комнаты, где находилась царская семья, заходил именно Юровский. Ни мне, ни Константину Добрынину поручения разбудить спавших Юровский не давал.

Приблизительно через час вся царская семья, доктор, служанка и двое слуг встали, умылись и оделись.

Еще прежде, чем Юровский пошел будить царскую семью, в дом Ипатьева приехали из чрезвычайной комиссии два члена: один, как оказалось впоследствии, Петр Ермаков, а другой – не известный мне по имени и фамилии.

Часу во втором ночи вышли из своих комнат Царь, Царица, четыре царские дочери, служанка, доктор, повар и лакей; Наследника Царь нес на руках.

Государь и Наследник были одеты в гимнастерки; на головах фуражки; Государыня и дочери были в платьях, без верхней одежды, с непокрытыми головами; впереди шел Государь с Наследником, за ними – Царица, дочери и остальные.

Сопровождали их Юровский, его помощник и указанные мною два члена чрезвычайной комиссии; я также находился тут.

При мне никто из членов царской семьи никаких вопросов никому не предлагал; не было также ни слез, ни рыданий.

Спустившись по лестнице, ведущей из второй прихожей в нижний этаж, вошли во двор, а оттуда через вторую дверь (считая от ворот) во внутренние помещения нижнего этажа.

Дорогу указывал Юровский.

Привели в угловую комнату нижнего этажа, смежную с опечатанной кладовой.

Юровский велел принести стулья; его помощник принес три стула. Один стул был дан Государыне, другой – Государю, третий – Наследнику.

Государыня села у той стены, где окно, ближе к заднему столбу арки; за ней встали три дочери (я их всех очень хорошо знаю в лицо, так как каждый почти день видел их на прогулке, но не знаю хорошенько, как звали каждую из них); Наследник и Государь сели рядом почти посреди комнаты; за стулом Наследника встал доктор Боткин; служанка (как ее зовут, не знаю, высокого роста женщина) встала у левого косяка двери, ведущей в опечатанную кладовую; с ней встала одна из царских дочерей (четвертая); двое слуг встали в левом (от входа) углу, у стены, смежной с кладовой.

У служанки была с собой в руках подушка; маленькие подушечки были принесены с собой и царскими дочерьми. Одну из подушечек положили на сиденье стула Государыни, другую – на сиденье стула Наследника.

Одновременно в ту же комнату вошли одиннадцать человек: Юровский, его помощник, два члена чрезвычайной комиссии и семь человек латышей.

Юровский выслал меня, сказав: «Сходи на улицу, нет ли там кого и не будут ли слышны выстрелы».

Я вышел в огороженный большим забором двор и, не выходя на улицу, услышал звуки выстрелов. Тотчас же вернулся в дом (прошло всего 2–3 минуты времени) и, зайдя в ту комнату, где был произведен расстрел, увидел, что все члены царской семьи: Царь, Царица, четыре дочери и Наследник уже лежат на полу с многочисленными ранами на телах; кровь текла потоками.

Были также убиты доктор, служанка и двое слуг; при моем появлении Наследник еще был жив – стонал; к нему подошел

Юровский и два или три раза выстрелил в него в упор. Наследник затих.

Картина убийства, запах и вид крови вызвали во мне тошноту.

Перед убийством Юровский раздал всем наганы; дал револьвер и мне, но я, повторяю, в расстреле не участвовал.

У Юровского, кроме нагана, был маузер.

По окончании убийства Юровский послал меня в команду за людьми, чтобы смыть кровь в комнате.

По дороге в дом Попова мне попались навстречу бегущие из команды разводящие Иван Старков и Константин Добрынин; последний из них спросил меня: «Застрелили Николая II? Смотри, чтобы вместо него кого другого не застрелили, тебе отвечать придется».

Я ответил, что Николай II и вся его семья убиты.

Из команды я привел человек 12–15, но кого именно, совершенно не помню и ни одного имени назвать Вам не могу. Приведенные мною люди сначала занялись переноской трупов убитых на поданный к парадному подъезду грузовой автомобиль.

Трупы выносили на носилках, сделанных из простынь, натянутых на оглобли, взятые от стоявших во дворе саней.

Сложенные в автомобиль трупы завернули в кусок солдатского сукна, взятый из маленькой кладовой, находящейся в сенях нижнего этажа.

Шофером автомобиля был злоказовский рабочий Люханов.

На грузовик сели Петр Ермаков и другой член чрезвычайной комиссии и увезли трупы. В каком направлении они поехали и куда дели трупы, – не знаю.

Кровь в комнате и на дворе замыли и все привели в порядок.

В три часа ночи все было окончено, и Юровский ушел в свою канцелярию, а я к себе в команду; проснулся я часу в 9-м утра и пришел в комендантскую комнату.

Здесь уже были председатель областного совета Белобородов, комиссар Голощекин и Иван Андреевич Старков, вступивший на дежурство разводящим.

Во всех комнатах был полный беспорядок: все вещи разбросаны, чемоданы и сундуки вскрыты; на всех бывших в комендантской комнате столах были разложены груды золотых и серебряных вещей. Тут же лежали и драгоценности, отобранные у царской семьи перед расстрелом, и бывшие на них золотые вещи – браслеты, кольца, часы.

Драгоценности были уложены в два сундука, принесенных из каретника.

Помощник коменданта находился тут же. Вы спросили меня, не знакома ли мне фамилия «Никулин», и я теперь припомнил, что такова именно фамилия этого помощника.

Со слов Никулина я знаю, что он ранее находился также в чрезвычайной следственной комиссии.

Вы говорите, что по имеющимся у Вас сведениям на пулеметном посту в большой комнате нижнего этажа находился Андрей Стрекотни, и я теперь припомнил, что действительно А. Стрекотни стоял тогда у пулемета. Дверь из комнаты, где стоял пулемет на окне, в парадную переднюю была открыта; открыта была и дверь в ту комнату, где производился расстрел.

Обходя комнаты, я в одной из них под книжкой «Закон Божий» нашел шесть десятирублевых кредитных билетов и деньги эти присвоил себе; взял я также несколько серебряных колец и еще кое-какие безделушки.