Война амазонок - Альбер Бланкэ

– Бофор, будь нашим господином! – закричали женские голоса.

– Боже мой! Мне быть чьим-нибудь господином? Что это вы выдумали! Ну какой же я буду господин, когда я если не раб, то все же верноподданный.

– Вам принадлежит наша любовь и преданность. Мы за вами в огонь и воду! Мы разрушим все, что вы прикажете разрушить! – кричали самые запальчивые.

– Сокрушать и разрушать – легко, а кому придется восстанавливать?

– Вам! Герцогу де-Бофору!

– Как бы не так! Король останется всегда королем.

– Нет! Нет! Да здравствует протектор Бофор!

При этих криках Бофор поспешно сошел с кресла.

– Вон отсюда! Уходите, безумцы и бунтовщики! Я не хочу слушать вас!

– Скажите лучше правду: груша еще не созрела? – закричал кто-то в толпе.

– В этот час королевская армия, вероятно, потерпела поражение от принца Кондэ. Из хорошего источника дошли до меня слухи, что через пять минут курьер явится с таким донесением к королю.

– Мы хотим знать эти известия! Сообщите их нам!

– Ступайте сами за ними, друзья мои, и потом возвращайтесь сообщить их мне, я буду ждать вас здесь.

– Доброе дело! А если слухи верные, что вы будете делать?

– Все, что вы хотите.

– Да здравствует Бофор! Да здравствует друг наш, король наш! – восклицала воспламенившаяся толпа, быстро направляясь к выходу.

Один человек остался и пристально смотрел на Бофора, спокойно усевшегося в кресло.

– Герцог де-Бофор, – сказал он, – вы стоите на краю измены.

– А! Я узнаю вас, вы кузен и жених бедной Маргариты.

– Да, – отвечал Ренэ с яростью.

– Уж не по этой ли причине вы сделались моим врагом? Ведь в народе мало друзей у кардинала Мазарини.

– Я с народом против Мазарини, но я с Мазарини против вас.

– В добрый час, мой благородный друг! Я люблю, когда со мною говорят без обиняков, напрямик. Но предупреждаю вас, вы вступили на ложный путь, и я докажу вам это.

– Когда же?

– Сегодня вечером, в доме Мансо.

Ренэ не отвечал, но почувствовал, что уверенность поколебалась под влиянием величественного спокойствия его врага. С настойчивой недоверчивостью он долго смотрел на него, потом отвернулся и ушел.

В эту минуту явилась герцогиня де-Монпансье, за ней Ле-Мофф.

– Как! Ваше высочество! – воскликнул Бофор, удивившись, – зачем вы здесь?

– Мне надо сказать вам несколько слов, – сказала она.

Герцог поклонился ей почтительно и сурово взглянул на бандита.

– Не прогоняйте его, – возразила принцесса, угадав его мысли, – он понадобится вам через несколько минут.

– Нас сорок человек на площади, скажите слово, и мы одним махом разметем этот народный сор, – сказал Ле-Мофф, спокойно прислонившись к стене.

– Франсуа, – прошептала принцесса, – надо бежать, не теряя ни минуты, королева приказала вас арестовать.

– Меня! Меня арестовать!

– Маркиз де-Жарзэ собрал уже свою команду и, может быть, направляется к ратуше, не найдя вас дома.

– Он никогда не посмеет.

– Маркиз сделался теперь вашим другом, но он честно и верно исполняет свой долг. Приказание королевы будет им выполнено.

– Но если он осмелится переступить порог ратуши, то непременно вспыхнет война, а я другого и не желаю.

– О Боже!

– Кажется, груша созрела, как говорили мне сейчас добрые парижане, и вашему высочеству стоит приподняться на пальчики ваших ног, чтобы сорвать ее, – добавил принц, взглянув на улыбнувшегося Ле-Моффа.

Принцесса тоже посмотрела на разбойника, но взгляд ее был испуганным.

– Подойди-ка ближе и отвечай, – сказал герцог своему странному поверенному.

– Что прикажете говорить, ваше высочество? Спрашивайте.

– Представляю вам, принцесса, самого изобретательного человека в мире, гибкого, как трость, скользкого, как угорь. Он умеет представиться то простодушным мещанином, то приходским священником, то добродетельным монахом, то ремесленником, то дворянином, смотря что ему понадобится. И вот благодаря его волшебному искусству я открыл средство узнавать общественное мнение.

– Принц, вы теряете драгоценное время, подумайте о том, что я вам сказала.

– Ле-Мофф, что толкуют в народе о министре, которого назначил король в лице Шатонефа?

– Что он креатура Мазарини и что… найдется человек, который уничтожит его.

– А что говорят о короле?

– Что этот прекрасный ребенок появился на свете как раз для осуществления Мазариновых мечтаний, но что… найдется человек, который сладит с ним и упрячет куда-нибудь в монастырь.

– Но как примирить все это с беспутной жизнью этого человека?

– Никто в его беспутство не верит. Говорят, что этот человек высокого ума и знатного рода, притворяется только невеждой и повесой, что он королевской крови, что стоит ему махнуть рукой – и все сердца полетят к нему, и что, наконец, под шерсткой сонливого кота и цепкой обезьяны скрывается в нем самая хитрая лисица:

– Ну, а что же народ?

– Народ хватал обеими руками золото, которое я сыпал ему.

– Вот что! – недовольно произнес Бофор.

– Только с условием и уверением в своем бескорыстии. Он и голоден, и холоден, и угнетен, и обременен, но если принимает золото, так с непременной надеждой возвратить долг.

– Это как?

– Телом и душой.

– Когда?

– Когда вы прикажете грозе зажечь молнии.

– Что вы на это скажете? – спросил Бофор, обращаясь к принцессе.

– О! Герцог, это заставляет меня еще больше бояться за вас, теперь я не удивляюсь приказанию королевы арестовать вас.

– Это правда, – подтвердил Ле-Мофф.

– Вот видите!

– А тебе кто сказал?

– Командир телохранителей.

– Маркиз де-Жарзэ?

– Нет, другой, маркиз отказался. Другой же капитан провел свою команду в задние ворота и, вероятно, запрятался в каком-нибудь углу. Когда вы выйдете отсюда, он схватит вас, и спасенья не будет.

– О! Боже, – воскликнула принцесса, бросаясь к окну, выходящему во двор.

Бофор отвел бандита в сторону и тихо ему сказал:

– Послушай, ты должен подвергнуть твою жизнь самой жестокой опасности.

– С тех пор, как я перешел на службу вашего высочества, мне все приходится играть в ребяческие игры. Признаюсь, меня мучит жажда крови и ударов.

– Ну, ты увидишь, как будет проливаться кровь.

– Браво! Чего же лучше?

– Только твоя кровь.

– Не беда.

– Так вынимай же кинжал и поражай.

– Что такое? – спросил Ле-Мофф, ошеломленный.

– Какая же ты дрянь после этого! Видно, у тебя хватает храбрости только в потемках.