Devil ex machina - Марьяна Куприянова

Пользуясь служебным положением, Костя стал чаще брать ночные смены и заглядывать к Фаине. Каждый раз он приносил что-нибудь вкусное, не понаслышке зная скучное меню местной столовой. Вместе они болтали и играли в карты, нарды или шашки. Костя разгонял скуку, а Фаина утомляла себя, чтобы спать без задних ног. Лестно было сознавать, что она все же обладает некоторой привлекательностью, если довольно симпатичный, высокий и плечистый парень уделяет ей столько внимания. Даже если она не первая такая пациентка на его ночных сменах (скорее всего, так оно и есть), это не имеет значения.

Игры становились все более эмоциональными, азарт накалял обоих. Если парень и девушка, небезразличные друг другу, часто проводят время вместе – ночью, при тусклом свете – природа рано или поздно возьмет свое. Фаина начала испытывать крепнущее с каждым визитом Кости возбуждение, подогреваемое постоянным соперничеством. Ясно понимая, что с противником происходит то же самое, девушка решила долго не церемониться. Вскоре они без лишних угрызений совести утолили взаимную неудовлетворенность, которая так долго копилась в обоих. С той поры шашки и нарды уступили место играм иного рода.

Фаина ощутила себя новым человеком и планировала продолжать эти свидания по зову тела. И она, и Костя не хотели обязательств, а тем более чувств. Ничего лишнего: врач, пациентка и мощный еженощный антидепрессант. Фаина так легко вжилась в новую роль, словно происходящее между нею и медбратом не противоречило всей ее жизни до попадания в клинику, словно она и была такой всегда – могла легко закрутить интрижку с кем угодно, умела заигрывать и соблазнять.

Спустя время Фаина поймала себя на мысли, что теперь понимает тех, кто думает об одном человеке, а спит с другим. Ночные свидания с неутомимым Костей приносили ей столько энергии и приятной опустошенности от стресса, что вывод напрашивался сам собой: ей давно стоило начать вести подобный образ жизни. Не садить себя на цепь, не игнорировать потребности своего тела, не тратить лучшие годы жизни на алкоголь, обжорство, попытки вернуться в прошлое и вечную ненависть к себе. «Пока молод, – размышляла она, – нужно жить полноценно, чтобы потом не жалеть о впустую потраченных годах, которые никто не даст прожить заново».

Благодаря настойчивости медбрата Фаина открыла в себе сильное эротическое начало, что так долго подавляла, считая ненужным, постыдным, недостойным разумного человека. На самом же деле, как выяснилось, удовлетворение инстинктов лучше всего проясняет затуманенный разум. Просто дай организму то, что ему нужно, и он в ответ даст тебе возможность снова быть созданием мыслящим.

Вопреки сложившимся в обществе суждениям, Фаина не чувствовала себя легкомысленной или доступной, ночь за ночью посвящая плотским утехам (которые утаила от Браль). Наоборот, поступая так ради собственного блага и здоровья, она могла бы считать себя более разумной, чем прежде, потому что не придерживалась общепринятых норм, придуманных глупцами для глупцов.

Теперь у Фаины было гораздо больше сил, и сеансы проходили плодотворно, насыщенно. Большую часть времени они с Браль гуляли и беседовали, оставаясь в помещении лишь тогда, когда Фаине нужно было проходить тесты. Инесса Дмитриевна раз за разом превышала лимит отведенного времени по собственной инициативе. Уходя к себе, она думала, что подобных Фаине ей доводилось встречать нечасто не только за свою врачебную практику, но и за жизнь. Так много впечатляющих противоречий было связано в этой девушке в тугие пульсирующие узлы, так много загадок и индивидуальных, редчайших особенностей восприятия мира, что хотелось изучить ее вдоль и поперек, дневать и ночевать, разговаривая с ней о чем угодно, пересчитывая грани, из которых она состоит, как сложная геометрическая фигура.

Браль давала пациентке разнообразные психологические тесты и изучала ее дневник. Первым был традиционный тест Роршаха. Наслышанная о парейдолии Фаины, Инесса Дмитриевна все равно была шокирована результатами. Девушка долго рассматривала изображения, улыбалась, хмурилась, а потом выдавала такие ответы, что найти их в числе существующих – частых или редких – было невозможно.

Больше всего Фаину поражало, что на этих картинках по умолчанию положено увидеть лишь что-то одно; у нее же вспыхивало сразу множество одновременных ассоциаций, она брала ручку и обводила силуэты, параллельно рассказывая Браль, кого в них видит. На одном изображении Фаина могла найти от семи до пятнадцати пятен, напоминающих ей различные предметы, животных, птиц, насекомых, реже – какие-то абстрактные понятия. Инесса Дмитриевна слушала и едва сдерживала эмоции – уже сейчас у нее накопилось достаточно материала, чтобы защитить еще одну докторскую диссертацию. Фаина вела себя спокойно и не видела ничего особенного в том, что в упор не замечает пресловутых летучих мышей, танцующих на карусели медведей, бабочек и прочих стандартных трактовок, которые Браль ожидала получить и интерпретировать.

Следующие тесты лишь подтвердили сложность ситуации. Неочевидные результаты Фаины не прекращали приводить в изумление. Тест на склонность к шизофрении показал, что девушка имеет весьма серьезные отклонения; тест IQ дал результат выше среднего; по типу темперамента Фаина оказалась полумеланхоликом-полуфлегматиком, чистейшая «золотая» смесь, без лишних примесей, так редко встречающаяся в природе; шизоидный психотип с преобладаем левого полушария живописно завершал картину, стал последним штрихом раскрывшегося перед Браль шедевра, достойного самого досконального изучения. «Самородок, – размышляла Инесса Дмитриевна перед сном, ворочаясь беспокойно, – потрясающе».

Чтобы озвучить Фаине предварительные выводы, пришлось заново прошерстить самые солидные и уважаемые пособия по психотерапии, монументальные статьи и монографии, собственные конспекты и старые записи. Освежив память, Браль еще больше поразилась тому, как в ее руки попал столь ценный экземпляр причудливой человеческой психики.

Результаты тестов дали ей более полную картину того, что происходит с Фаиной глубоко внутри и остается незримым для окружающих, но и это казалось верхушкой айсберга. Своими соображениями психотерапевт поделилась с Фаиной на двенадцатый день – раньше этого срока ей не удавалось собрать воедино мысли и наблюдения.

– Ну, что ж, Вы много говорили, теперь настал мой черед, – начала Браль слегка взволнованно. – Сразу предупреждаю, что не ставлю Вам серьезного диагноза; для этого мне пришлось бы провести с Вами как минимум два месяца, к тому же иметь немного другую специальность. Учитывая все, что Вы мне поведали за эти дни, в совокупности с тем, что я увидела и извлекла из Вас самостоятельно, мною произведены некоторые выводы.

Начнем, пожалуй, с самого очевидного. У Вас на редкость буйная фантазия, но, к сожалению, Вы не в силах обуздать ее и направить в нужное русло. Отсюда проистекает Ваша ярко выраженная парейдолия, высокая впечатлительность, частая бессонница, галлюцинации, додумывание реальности