Тихие шаги РОКа - Алексей Кулаков

— Подумаю. Честно. А пока — что у тебя с наставлением для пулеметчиков?

— Насчет обслуживания и изготовки к стрельбе все готово, а вот с остальным пока не очень — стрельбище у нас маленькое, не развернуться.

— Так в чем дело, обратись к соседям на казенный завод — у них на стрельбище не то что пулеметы, пушки можно испытывать.

Главный инспектор замер с открытым ртом, а потом хлопнул рукой по собственному колену, откровенно досадуя — вот нет бы раньше догадаться, да самому!

— Да, надо было раньше у тебя спросить. Это — мне бы еще кого, что бы во всякой там … баллистике и прочих премудростях разбирался, чтобы все по научному устроить да записать. У "соседей" поди только по винтовкам опыт имеется, а пулеметы дело новое, иного подхода требуют. Или нет?

Теперь уже задумался фабрикант, перебирая своих уже достаточно многочисленных знакомых.

— Есть такой человек. Ты мне завтра напомни, я тебе небольшое рекомендательное письмо напишу.

— К кому?

— Заведующему механической мастерской Санкт-Петербургского арсенала, князю Гагарину, Андрею Григорьевичу.

— О как! А он со мной вообще разговаривать-то будет, этот князь?

— Будет, после того как прочтет моё письмо. Да и без того совершенно не чванливый человек, наверняка заинтересуется и захочет помочь. Уникальнейший, скажу я тебе, специалист, причем не только в своей области, а еще и в полудюжине смежных наук. Ты знаешь, я иногда просто поражаюсь — сколько в России талантливых людей…

* * *

Председатель приемной комиссии Тульского Императорского оружейного завода, гвардии полковник Мосин вздохнул и прикрыл уставшие глаза. Принимая давно уже заслуженное повышение в должности и чинах, он даже не предполагал, сколько новых обязанностей и забот принесет ему его нынешнее место. К тому же, на него взвалили подготовку к валовому производству новой армейской винтовки, то есть — разработку технологического процесса, согласование чертежей, контроль над своевременной и правильной выделкой всех нужных лекал…

— Сергей, с этим надо что-то делать!

С силой проведя руками по лицу, полковник открыл глаза и вопросительно посмотрел на брата Митрофана (боевого в прошлом офицера), трудившегося под его же началом все в той же приемной комиссии.

— Полковник Сокерин совершенно ничего не понимает в деле установки нового производства, только и может торопить да требовать. Я ему тысячу раз говорил, что все сроки взяты не с потолка и их совершенно невозможно уменьшить, но этот болван, только и знает, что твердить свое — медленно, быстрее, еще быстрее!!!

Сергей Иванович тяжело вздохнул и опять прикрыл глаза — вчера он до поздней ночи засиделся над своими расчетами. Только что упомянутого полковника он оценил с первого же знакомства — пустой человек, рьяный карьерист и совершенно ничтожная личность. И зачем его только прислали на завод? Кстати, надо сказать что их "любовь" была полностью взаимной: первое, что сделал Сокерин — это приказал привести все документы в должный порядок. То есть убрать с рабочих чертежей любое упоминание о винтовке МАг, вместо него вписав высочайше утвержденное название. Сколько лишней, крайне несвоевременной и никому не нужной работы! А столичный надсмотрщик и потом не забывал о председателе приемной комиссии, пользуясь любой возможностью досадить или показать свою значимость и всеобъемлющую компетентность. Про таких еще говорят — в каждой бочке затычка.

Ответить брату Мосин не успел, помешала открывшаяся без стука дверь, впустившая шум завода и незваного посетителя — крепкого молодого мужчину в партикулярной одежде (что само по себе удивительно, так как на заводе ходили или в мундирах, или в немудреной спецодежде) прямо с порога извинившегося за свое вторжение, но и не подумавшего затем представиться.

— Кто вы такой и как сюда попали?

— Курьер Русской оружейной компании, ваше высокоблагородие. А попал просто — дал трешку, меня к вам и привели.

Митрофан Иванович вскинулся было и даже уже открыл рот, дабы заявить что-то гневное и весьма подходящее к случаю, но увидел как старший брат просветлел лицом и решил немного погодить.

— Не думал, что Александр Яковлевич настолько быстро все устроит. Я так понимаю, у вас есть что-то для меня?

— Так точно, ваше высокоблагородие. Основное уже доставлено по месту вашего проживания, а это приказано лично в руки.

Вскрыв деревянным ножом-лопаточкой внешнюю упаковку и обнаружившийся под ней небольшой конверт, Сергей Иванович с ясно видимым нетерпением заглянул внутрь, после чего вытряхнул себе на ладонь что-то вроде небольшого цилиндрика на серебряной цепочке. Следом на стол упала очень тонкая книжица в мягкой обложке, и сложенная вдвое записка. Повертев в руках как первое так второе, полковник развернул третье и с растущим интересом вчитался в куцые строчки личного послания князя Агренева. Курьер же, дождавшись пока адресат поднимет на него глаза, вежливо попросил поставить на обертке нынешнее число и свою подпись, после чего аккуратно прибрал получившийся документ во внутренний карман. Молодцевато вытянулся и осведомился, может ли он быть свободен?

— Благодарю за служ… гм, да голубчик, ступайте.

Выждав несколько минут и выглянув после этого за дверь, Митрофан Иванович озадаченно покачал головой и обратился к старшему брату с мучившим его вопросом.

— Прямо как фельдъегерь какой-то. Кстати, ты заметил, как курточка интересно топорщилась? Я думаю, у него там что-то было.

— Все может быть, Митя.

Мосин даже не сомневался, что курьеры оружейной компании пользуются ее продукцией, особенно при исполнении своих служебных обязанностей — какие могут быть сомнения после того, что он видел и слышал на фабрике князя? Странно только что курьер был один?.. Впрочем, он ведь не миллионы перевозил, а обычнейшие документы.

— Вот что: собери завтра к вечеру всех моих мастеров, есть у меня для них новая задачка.

Под "своими" Сергей Иванович понимал восемь мастеровых-туляков самых разных специальностей, помогавших ему во всех его конструкторских работах и начинаниях. Причем они настолько хорошо это делали, что по возвращении из Петербурга он из собственного невеликого вознаграждения выделил каждому из них по солидной премии — да и до этого помогал всем, чем только было в его силах. И Митрофана тоже отметил, тем более что тот не протирал штаны на своем месте, а действительно работал, успевая при этом и брату помочь, и для завода постараться. Вообще, двадцать пять тысяч награды немного усохли после всех премий и выплат, опять же — они с Варенькой переехали в новый дом, просторнее и удобнее прежнего, накупили обновок для детей и себя, новую мебель… деньги получить трудно, а вот потратить гораздо легче, увы. Остаток в девятнадцать тысяч лег на недавно открытый полковником счет в банке, а сам он стал размышлять — где бы раздобыть еще тридцать тысяч, вернее тридцать одну. Большие надежды были на обещанный молодым аристократом заказ, гонорара с которого хватило бы и на получение долгожданного согласия на развод от мерзавца Арсеньева, и на обеспечение достойной жизни обожаемой Вареньке и любимым больше родных сыновей пасынкам…

— И сам обязательно приходи — посидим, обсудим.

— Это ладно, и позову и сам приду, ты мне другое скажи — что делать с Сокериным? Может, поговоришь с кем из ГАУ?

Настроение, поднявшееся было от таких хороших новостей, опять стало падать вниз, и заметивший это Митрофан Иванович неслышно вздохнул. Сам уже понял, что как не было у брата высоких покровителей, так и не появилось, а просить что-то у знакомых генералов он не станет — гордый! Значит, придется и дальше терпеть общество и распоряжения человека, мало разбирающегося в оружейном производстве.

Оставшись в одиночестве, гвардейской артиллерии полковник стал обдумывать недавно появившуюся у него идею — почему бы не попробовать получить Большую Михайловскую премию? Все условия для этого у него есть: учился он в Петербургском Михайловском артиллерийском училище, винтовка конкурс выиграла… попробовать что ли? Эти мысли и занимали его до самого дома, зайдя в который он сразу удивился: Варвара Николаевна счастливо улыбалась, детей нигде не было видно (а обычно они втроем выбегали поздороваться со своим отчимом), а на столе топорщился шипами и блестел каплями воды на листьях — шикарнейший букет ослепительно-белых роз. Не успел он скинуть китель, как жена потянула его за собой в направлении к детской, заговорщицки приложив при этом пальчик к губам.

— А я тебя из пушек — бах, и ты умер.

— Не, я успел отступить за гору.

— А вот и нет!

— А вот и да!!!

На полу рядами и шеренгами стояли (а часть и лежала) оловянные фигурки пехотинцев, за ними грозились саблями оловянные же уланы с гусарами, а напротив них держали оборону сразу три батареи орудий, эскадрон драгун и совсем немного гренадер. Посреди всего этого великолепия ожесточенно спорили между собой два великих полководца восьми и девяти лет отроду, а их двенадцатилетний брат, как самый взрослый, увлеченно листал детский журнал с лубками, положив ноги на большущие коробки с ярко-синими надписями на немецком языке и красочно отрисованными фигурками солдат и артиллерии. Тихонечко прикрыв дверь обратно, умиленный Сергей Иванович только и смог что вскинуть брови в негласном вопросе, хотя уже вполне догадался, кто первопричина всех этих приятных неожиданностей.