Выпуск 4. Семь пьес с необычной судьбой - Александр Попов

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Не надо. Встаньте…

ВОЛОДЯ. Но мы же заставили вас страдать. Это больно…

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Ничего… Встаньте…

ВОЛОДЯ. Вы святая. Веришь ли ты теперь, Паша, в подлинное существование идеалов и людей, высоко их несущих, как знамя?

ПАША. Верю.

ВОЛОДЯ. Молодец! Ты больше не сделаешь себе?.. (Обводит рукой вокруг шеи.)

ПАША. Не сделаю.

ВОЛОДЯ. Вот видите, Елена Сергеевна, вы совершили чудо! (Запевает.) «Давайте говорить, друг другом восхищаться, высокопарных слов не надо опасаться…» (Обняв друг друга за плечи, стоя на коленях, поют, раскачиваясь.)

ЛЯЛЯ (вскакивает с дивана, кричит). Жулики! Комедианты! Паяцы! Меня тошнит!

ВОЛОДЯ. С добрым утром, проснулась. И голосок прорезался. Поди к Вите на кухню — поблюй!

ЛЯЛЯ! Ничтожество! Негодяй! Я тебя ненавижу! (Елене Сергеевне.) Как вам не стыдно позволять так над собой издеваться? Это просто уму непостижимо! Как вы терпите? Как вы смеете такое терпеть?! Неужели вы не видите, что над вами просто смеются? Издеваются! Как над дурочкой, извините. Да нас надо было давно в толчки, взашей. Не спорить, а коленом под зад! Чтоб неповадно!.. Господи, ни гордости, ни чувства собственного достоинства! Они же вас ногами топчут, а вы с ними песни поете, про комплименты!

С Лялей истерика. Елена Сергеевна выходит на кухню.

ВОЛОДЯ. Вот и развязка. Браво, мамзель, браво! (Паше.) Друг мой, никогда не связывайся с женщинами. Две минуты назад я думал, что все погибло. Но мне, кажется, пришла в голову одна блестящая идея. (Отводит Пашу в сторону, что-то объясняет.)

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА (входит со стаканом воды, Ляле). Выпейте воды. Успокойтесь.

ЛЯЛЯ. Вы им поверили, да? Сейчас поверили? А они нарочно. У него тактика бросаться на противника с разных сторон, сбивать с толку, запутывать… Я же предупреждала… Надо было им сразу отдать. Они же от смеха давились. Как же вы… Эх вы!.. Почему вы им верите? Почему вы сразу все прощаете? Почему вы всех жалеете? Нельзя никого жалеть! Никого! Никогда!

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА (спокойно). Который час?

ВОЛОДЯ. Четвертый, Елена Сергеевна. (Декламирует.) Медленный рассвет приходит в город, где царствует белая ночь, и багровые лучи восходящего солнца…

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Благодарю вас. (Ляле.) Извините, я сейчас прилягу.

ЛЯЛЯ. Пожалуйста… Елена Сергеевна! Елена Сергеевна!

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Т-сс! Молчите. Елены Сергеевны больше нет. Елена Сергеевна умерла.

Пауза. Ляля в страхе смотрит на Елену Сергеевну.

ПАША (Володе). Ты сошел с ума!.. Ей богу, ты спятил.

ВОЛОДЯ (спокойно). Почему?

ПАША. Потому что это мерзко.

ВОЛОДЯ. Чего-чего? Здрасьте, приехали!

ПАША. Да я после этого уважать себя перестану, как мужчину.

ВОЛОДЯ. Ах ты, мой чистый! Ах, порядочный! Ах, пристойный!

ПАША. Перестань! Ты же знаешь, какие у нас отношения с Ольгой.

ВОЛОДЯ. Ну и что? Да ты пойми, чудак-человек, что до этого дело не дойдет. Мы же не всерьез, попугаем только. Елена уже копыта отбросила, сам видишь. На нее сейчас надави — расколется.

ПАША. Все равно. Я не могу. Извини.

ВОЛОДЯ. Дурак. Пошлый дурак. Баба.

ЛЯЛЯ. Елена Сергеевна! Мы сейчас уйдем, Елена Сергеевна. Вы слышите? Я их уведу. Мы уйдем, уйдем. Все! Павел, одевайся.

Ляля идет на кухню, пытается растолкать уснувшего Витю. Паша ищет куртку, одевается.

ВОЛОДЯ (скрестив руки на груди, иронически наблюдает). Павел, одевайся. Коротко и ясно. (Паша останавливается.) Одевайся, одевайся, баба. (Тихонько смеется.) Какая же ты после этого баба!

ПАША. Да ты пойми, не могу я так! Мы же слово дали, что поженимся. Это же значит предать самое дорогое.

ВОЛОДЯ. И предашь. Подумаешь! И не помрешь. Когда нужно для дела! Понимаешь — для дела!

ПАША. Да для какого дела? Пропади оно все пропадом! Я уже ничего не понимаю! Зачем мы пришли? Может, ты мне объяснишь, для чего мы устроили весь этот бардак?

ВОЛОДЯ. Ах, вот как ты заговорил?! Выходит, и дела уже никакого нет! Один только я, как дурак, хлопочу, выпендриваюсь, а зачем? Кто меня просит? Непонятно. Вот и делай после этого людям добро. Ты для них из кожи вон лезешь, а тебе вместо благодарности в морду наплюют. Рук пачкать никому не охота. Трусы!

ПАША. При чем тут трусы?

ВОЛОДЯ. Зачем я только с вами связался? Идиоты! Кретины узколобые, моралисты вшивые! Да ты во мне, прежде всего, художника оскорбил, эстета! Такую композицию испортил, дурак!

ПАША. Я, Володя…

ВОЛОДЯ. Молчи, я уже давно понял, что больше всего на свете ты хочешь спать со своей бабой. Ради Бога. У каждого свои потребности. Только на моего отца прошу больше не рассчитывать. Понятно? А я еще посмотрю, с каким треском отошьет тебя Лялечка, когда ты вместо института загремишь в армию или ПТУ. (Смеется.) Сам слышал, девочка дешево себя не продаст.

Пауза.

ПАША (глухо). Ладно.

ВОЛОДЯ. Что — ладно?

ПАША. Черт с тобой, я согласен.

ВОЛОДЯ. Ой, вот только не надо мне делать одолжения. Я всегда говорю: вольному — воля, а хозяин — барин. Мне же на все это в высочайшей степени…

ПАША. Я тебя понял, Володя. Только ты запомни, если Лялька после этого…

ВОЛОДЯ. Слушай, чего ты с ней носишься, как курица с яйцом? Она ж тебя первая предала. Если хочешь знать, она мне и самому нравилась в девятом классе, но я ее вовремя раскусил. Дрянь баба.

Пауза.

ПАША. Не знаю, чего это мне так хочется дать тебе по роже?

ВОЛОДЯ (смеется). Это у тебя комплекс Иуды начинается.

ПАША. Ведь сознаю же прекрасно, что согласился на подлость, что после проклинать себя буду и ненавидеть, но соглашаюсь — вот ведь что интересно…

ВОЛОДЯ. Ну-ну, брось. Что-то ты переусердствовал с Достоевским. Хочешь ковыряться в собственном пупе — делай это в одиночестве. За что мне нравятся японцы — умеют, собаки, свои чувства скрывать. Вежливая улыбка и абсолютная непроницаемость.

ЛЯЛЯ (вталкивая Витю в комнату). Где его одежда?

ВИТЯ. Ну, чего ты толкаешься?.. Толкается тут… Я спать хочу.

ЛЯЛЯ. Я тебе посплю! Я тебе сейчас посплю! Ты где спишь? Ты иди домой и там спи! Собирай свое барахло! Павел, помоги ему.

ВОЛОДЯ. Что-то ты, детка, не за свое дело взялась. Тебе больше дама с камелиями подходит, а ты комиссаришь.

ЛЯЛЯ. Я с тобой вообще не желаю разговаривать, подонок.

ВОЛОДЯ. Вот она, черная людская неблагодарность. О боги, как ко мне несправедлива эта женщина!

ЛЯЛЯ (Паше). Ну что ты стоишь? Помоги! Ты же видишь, он сейчас свалится и уснет.

ВОЛОДЯ. Не суетись, детка, спокойнее!

ЛЯЛЯ. Павел, или ты сейчас же одеваешься, и мы уходим, или…

ВОЛОДЯ. Или?

ЛЯЛЯ. Я не с тобой!

ВОЛОДЯ. А я тебе: собралась — иди. Мы же еще повременим. Правда, Паша? (Паша молчит.)

ЛЯЛЯ. Павел, я тебя в последний раз…

ВОЛОДЯ (грубо). Ну хватит, раскаркалась. Сказано — не пойдет!

Пауза. Ляля в упор смотрит на Пашу.

ЛЯЛЯ. Значит заодно? С этим подонком заодно? Ну, хорошо, ты еще пожалеешь! (Лихорадочно одевается.)

ВОЛОДЯ. Погодите, не спешите, дело одно есть, мамзель. (Загораживает дорогу.)

ЛЯЛЯ. А ну, убери руки! (Вырывается, Володя хватает ее за руку и почти швыряет в кресло.) Ты что? Ты что… дурак?

ВОЛОДЯ. Сядь спокойно и сиди. Решать будут мужчины. Ясно? У нас нонче патриархат. (Подходит к Вите, тот уже, обвиснув на стуле, спит. Володя встряхивает его, поднимает, Витя безумно таращит глаза.)

ВИТЯ. Чего, а? Ты чего?

ВОЛОДЯ. Вставай, брат, труба зовет. (Витя мычит что-то нечленораздельное.) Да не мычи ты, слушай!.. Да стой! (Орет в ухо.) Ты тройку хочешь получить или как?

ВИТЯ. Чего? Мм… (Снова пытается сесть. Тогда Володя хватает графин с водой и выливает на голову Вите.) Ух, фу! Ты что, обалдел? Фу ты! (Отфыркивается, слегка трезвеет.)