Механическое сердце. Черный принц - Карина Демина

И дама мнется. Краснеет. Бледнеет. Касается ониксовых пуговиц и, глубоко вздохнув, кивает.

…в ее романах несчастным влюбленным всегда помогают. Хоть какая-то от романов польза. Бланк Кейрен прячет в рукаве.

– Вы мой ангел.

И дама смущенно отводит взгляд… дядя ее не тронет, не так и просто найти достойного секретаря, а за остальное Кейрен извинится. Потом.

Он выходил из Управления быстрым шагом, чувствуя на себе взгляды, что любопытные, что насмешливые… за эту выходку дядя его уволит.

И многие будут рады. За что его не любят, Кейрен так и не понял, но с этой нелюбовью смирился, как мирился со скрипучей дверью, заедающим, несмотря на все усилия слесаря, замком и зимней непогодой.

Особый архив, скромно именуемый нулевым, располагался в старой ратуше. Кейрен хотел было взять экипаж, но вдруг вспомнил, что в кошельке у него едва ли полсотни фунтов наберется и пара шиллингов мелочью, которую он прежде не считал.

До зарплаты – три недели.

И будет ли она вовсе… дядя ясно велел прекратить копать, но Кейрен останавливаться не собирался. Подняв воротник пальто, он решительно зашагал по тротуару.

Смеркалось. Впрочем, в преддверии Перелома дни становились коротки, темны. Солнце пряталось, а когда выглядывало, то было небольшим, с горошину. Оно утратило и свет, и яркость, превратившись в белую залысину на ворсистой ткани туч.

Снег падал, кажется, давно, цеплялся за двускатные крыши, соскальзывал и задерживался на навесах. Навесы эти прогибались, время от времени снег шумно сползал, случалось, что и под ноги. Он мешался с водой и грязью, собирался в выбоинах тротуара черными лужами, от которых расползались ручьи. Воняло сыростью.

Навозом.

Ботинки промокли. И штаны тоже. Брючины облепили ноги, и при каждом шаге отставали от кожи, чтобы вновь беззвучно прилипнуть к ней. Холодный порывистый ветер продувал и тонкую кашемировую ткань пальто, и серый Кейренов пиджак, и рубашку.

А до архива оставалось два квартала.

Старая ратуша стояла у берега, и некогда она возвышалась над окрестными домишками, выделяясь среди них и цветом – сложенная из песчаника, ратуша имела вызывающе светлый окрас, – и тремя этажами, и узкими пузатыми балкончиками, под которыми раскинули крылья химеры. Они и ныне взирали на редких посетителей с высокомерным презрением.

Кейрен толкнул тугую дверь, сделанную словно бы нарочно, дабы отвадить просителей, и оказался в узком полукруглом холле.

Казенный запах, крепкий, пропитавший и серые неровные стены, и затертый до проплешин пол, пусть и многажды подновлявшийся лаком, и мебель той особой породы, что характерна исключительно для присутственных мест.

Вонь слежавшихся бумаг, уже тронутых тленом, запах мышей, давным-давно облюбовавших и бумаги, и солидные шкафы, в коих эти бумаги хранили, сырой штукатурки, чернил… их, сколь Кейрен знал, доставляли в огромных стеклянных бутылях, которые принимал лично старший архивариус, а после делил, отмеряя чернила древней стеклянною рюмкой на две унции.

Архивариус был на месте. Он восседал за конторкой, окруженный свитой из четырех огромных, в потолок, шкафов с гладкими дверцами на тяжелых петлях. Петли сияли медью, а вот ручки были зелены, равно как и замки. Меж шкафами ютилась деревянная скамья для просителей.

– Дело герцогини Шеффолк… – Архивариус ущипнул кисточку.

Кисточка свисала с края четырехугольной парчовой шапочки, а шапочка возвышалась на округлой, какой-то идеальной в этой округлости, голове человека.

Выдвинув верхний ящик, он достал из него солидную тетрадь в зеленом переплете и казенного вида чернильницу. А перо извлек из-под широкой поношенной мантии. Мистер Диссер всегда свято блюл инструкции, сколь бы нелепы они ни были. И ныне он медленно, раздражающе медленно перелистывал страницы тетради, то и дело отвлекаясь на муху, что сонно кружила над столом, на разлохмаченное гусиное перо, на тетрадь и записи, сделанные недолжным образом, на разрешение… его мистер Диссер разглядывал особенно тщательно, то и дело хмыкая, морща изящный носик.

Подозревал неладное?

Наконец, раскрыв тетрадь на пустой странице, он подвинул ее к себе, переставил чернильницу по левую руку и медленно, аккуратно, буква за буквой, принялся вносить данные с разрешения.

Кейрен стоял.

С ботинок его натекла изрядная лужа, которую, впрочем, впитал лысоватый ковер. Он прикрывал не менее лысый, пусть и тщательнейшим образом выскобленный пол, доходя до самых ножек шкафов.

– А могу я… – Кейрен поежился.

В кабинете было прохладно, и промокшие ноги сводило судорогой.

– Нет, – не отрывая взгляда от тетради, заявил мистер Диссер. – Не можете. Вас проводят и выдадут бумаги согласно вашему запросу… ознакомьтесь с правилами поведения в архиве.

Он подвинул к Кейрену увесистую папку.

– Я уже бывал здесь. – Терпение иссякало.

– Ознакомьтесь, – равнодушно повторил мистер Диссер.

Ознакомиться, пробежав взглядом по череде запретов. Расписаться в том, что ознакомлен… и в соседней графе… и еще в графах трех или четырех.

Нулевой архив располагался в сухом прохладном подвале, и смотрительница его, солидных размеров девица, чем-то неуловимо похожая на мистера Диссера, куталась в пуховую шаль. На Кейрена она взирала раздраженно, видимо, он нарушил привычный порядок и уютную пустоту места.

Зал для работы. И пяток столов, одинаково заброшенных и пыльных. Девица наскоро смахнула пыль войлочной тряпкой и велела:

– Садитесь.

…снова шкафы старой казенной породы, с плотно сомкнутыми дверцами из бука, с ячейками, в которых хранятся карточки каталога, с тяжелыми ящиками для улик, с бездонной сокровищницей серых папок. Такую бросили перед Кейреном.

– Мы закрываемся в шесть, – предупредила девица, ткнув толстым пальцем в часы.

Два часа… почти два.

И тонкая папка, от которой несет все той же книжной пылью. Тонкие завязки запутались, и с узлом пришлось провозиться несколько минут. Плесень черной сыпью измарала разбухшие страницы. И Кейрен гладил их, вчитываясь в сухие, явно подправленные фразы полицейского отчета.

Пустое дело.

Незавершенное.

Заявление герцогини. Свидетельство ее компаньонки и подруги… дагеротип. Герцогиня по-своему красива, сухое резковатое лицо с острым подбородком и высокими скулами. Породистое.

И тут же – Тадеуш Рузельски, эмигрант и библиотекарь, попавший в Шеффолк-холл по приглашению графини. Дальний родственник, похоже, настолько дальний, что на родовом древе Шеффолков для него не нашлось места. Но хорош. Женщинам такие нравятся. Высокий блондин с открытым простоватым с виду лицом. На пожелтевшем дагеротипе, с которого и работал полицейский художник, новоявленный герцог Шеффолк улыбался.

…ушел и не вернулся.

Куда ушел?

Свадьба накануне. Прием и список гостей. Протоколы допросов, впрочем, вряд ли это можно было назвать допросами. Кто рискнет расстраивать людей столь важных…

…взвесь вежливых фраз, за которыми читается легкое недоумение. Как женщина столь умная могла связаться с личностью неподходящей?

…не ровня.

…определенно не ровня, но влюбленные слепнут, а герцогиня, вероятно, ко всему и оглохла, если не слышит, что говорят о ее избраннике.

…кто говорит? Помилуйте, какая разница. Вы же не полагаете, что занятые люди будут запоминать всякие глупые слухи… нет, он определенно чужак из тех, знакомство с которыми опасно для неопытных девиц. И конечно, герцогиня уже далеко не в девичьем возрасте, пожалуй, ее никто не осудил бы за связь, но зачем же рисковать, выходя замуж? И удивительно, что исчезла не она.

– Удивительно. – Кейрен отложил очередной лист и потер виски.

Он больше не испытывал холода, но лишь хмельной азарт.

…вы понимаете, насколько щепетильная это тема? Нет, достоверно ничего не известно, но слухи на пустом месте не пойдут… этот Тадеуш явно неспроста заявился в Шеффолк-холл. Родственник? Конечно, все знают, как герцогиня благоволит к родне, взять хотя бы эту странную девицу, ее компаньонку. Нелепейшее существо, но в отличие от нее Тадеуш был опасен. Ему нужно было состояние бедняжки, а уж там… конечно, не на следующий день после свадьбы, через месяц, а то и через год, но с ней произошел бы несчастный случай, тут и гадать нечего.

…он был милым юношей, таким восторженным, светлым. И явно чувствовал себя неудобно. Все-таки женился на герцогине. А она столь холодна. И говорят, нет, вы не подумайте, что это достоверно известно, но все же странно, откуда у нее взялись деньги? Так вот, говорят, ее кузен давным-давно встал на скользкую дорожку, если вы понимаете, о чем речь… какой кузен? Ах, разве вы не слышали эту историю? Конечно, все было давно и забыто, старый Шеффолк вычеркнул дочь из завещания, а про сына ее и знать не хотел, но…

…кузен леди Ульне? Впервые слышу. И какое отношение он имеет к делу? Куда подевался Тадеуш? Помилуйте, это вы у меня спрашиваете? Мне казалось, что это – работа полиции, выяснить, куда он подевался. Крайне скользкий тип, не знаю, что герцогиня в нем нашла. Хотя нет, вру, знаю. Смазливую физиономию и умение плести словеса. А может, и в койке он хорош был. Что? Да не знаю я, предполагаю. Или вы и вправду верите, что она в первую брачную ночь забеременела? Увидите, ребенок еще семимесячным родится…