Запрети любить (СИ) - Джейн Анна

— А у меня нет парня, — прошептала я. — Мы с Максом не встречались. И не встречаемся. Я не такая… не изменщица.

Я не как моя мама.

Эта мысль кольнула меня прямо в сердце. Маму я очень любила, очень! Но понимала, что с точки зрения морали ее поступки не всегда правильные… То, чем она занималась. То, что скрывает часть прошлого от Кости. То, что действительно стала встречаться с женатым мужчиной, и из-за нее он развелся с женой, которую пусть и не любил, но почему-то жил с ней вместе.

— Я рад. Не хотел, чтобы девушка мечты оказалась дешевкой, которая прыгает от одного парня к другому, — услышала я его голос. — Эй, ты правда охрененная. Прости меня, ладно?

И он ушел. А я, прижавшись спиной к закрытой двери, беззвучно заплакала.

Глава 59. Фантазии и реальность

Игнат скрылся в свой спальне и по привычке с размаха упал на кровать. Ему казалось, что его душа изодрана в клочья этой бесконечной нежностью, которую он испытывал к сводной сестре. И во всем винил виски, которые пил сегодня в каком-то занюханном баре, когда попытался прийти в себя после больницы, куда увезли мать.

Когда Игнат узнал, что она в больнице с белой горячкой, абсолютно невменяемая, ему физически стало плохо. Голова взрывалась от боли и тошнило от отвращения то ли к матери, то ли к самому себе. Они с отцом погнали в больницу, оба взвинченные и злые, поругались по дороге, потом поругались в кабинете главврача, который их принял — поступить иначе он не мог, это ведь сам Елецкий пожаловал, хоть и инкогнито. Уже там выяснилось, что мать в запое неделю, не меньше — сорвалась и снова начала бухать со своими подружками, у одной из которых жила. В кабинете главврача был еще и какой-то высокопоставленный мент, который рассказал, какой дебош мать устроила в баре. А когда ее пытались утихомирить, ударила какого-то официанта разбитой бутылкой по голове. Да так, что ему пришлось вызывать скорую и срочно увозить на операцию.

Игнат слушал все это молча, и ему казалось, будто бы эти люди говорят не про его родную мать, а про другого человека. Чужого человека. Его мама не может быть таким чудовищем! Это нереально! Она не такая!

Такая.

Осознать это было сложно, и впервые за долгое время Игнат почувствовал не только жалость и страх за мать, но и злость. Ну какого, спрашивается, хрена, эта женщина снова начала пить? Она же говорила ему, что вылечилась, что все хорошо! И тут же его кольнула вина — в последнюю неделю он мало с ней разговаривал. А надо было звонить каждый день, два раза в день, три, чтобы отслеживать ее состояние! Или лучше видеть ее каждый день. А он…

Отец снова все разрулил. Оплатил лечение официанту и дал сверху неплохие бабки, чтобы тот не подавал заявление в полицию. Дал на лапу менту, чтобы тот замял дело. Дал главврачу, чтобы у матери было все самое лучшее. Договорился через него на лечение в какой-то новой клинике. И они с Игнатом ушли. Отец отправился домой. Игнат сначала хотел поехать к Сержу, но подумал, что не хочет напрягать его своими проблемами, и так постоянно ноет. И просто заехал в первый попавшийся бар, где в одиночестве сидел за стойкой и глотал обжигающую жидкость, ненавидя себя еще и за это. Мать ведь тоже делала так. Она начала пить, когда ушла Катя, а отец стал гулять направо и налево. Заливала свою боль. Неужели он такой же? Такой же слабак?

К нему попыталась подсесть какая-то девица в красном откровенном платье, явно надеясь на быстрый секс и вознаграждение — она явно была охотницей за такими, как он, и знала, что Игнат оставит подарок, если она удовлетворит его, как следует. Но крошка не знала другого — мысли Игната были только о сводной сестре. Он как будто с ума сошел. Хотел только ее и никого больше. Серж ржал и говорил, что это любовь, а Игнат грозился сломать ему нос за такие слова.

Он вернулся в особняк, который все еще не мог считать своим домом (или не хотел). Пошел на кухню, потому что резко захотел жрать. И увидел танцующую там Ярославу. И тогда он сошел с ума. Окончательно.

Лежа на кровати в своей спальни, Игнат тихо смеялся. Что он ей говорил спьяну? Что замерз? Что хочет, чтобы она отогрела его? Она и отогрела. Позволила ему сделать ей хорошо.

Это была его странная фантазия. Не чтобы он кончил от ее рук, а чтобы она — от его пальцев. Игнат невольно прокручивал это в голове, каждый раз дико заводясь — гораздо сильнее, чем от порно или чьего-то реального секса, свидетелем которого порою становился на тусовках.

Ярослава оказалась чувствительной — стоило ему дотронуться до нее там, как задрожала от нетерпения, слегка выгнула спинку, сильнее впилась пальцами в его плечи. Несколько минут он играл с ней, ощущая восторг от прикосновения к самому запретному месту ее тела. Ласкал Яру, вместе с ней задыхался от нетерпения, наслаждался ее взглядом, учащенным дыханием, тихими короткими полустонами, которые она не могла сдержать в себе. А когда он назвал ее по имени — как в своих фантазиях — она кончила. И он, жарко целуя Яру в губы, ощущал, что сам на пределе, так сильно распалился. Если только она коснется его сейчас, там, внизу живота, крепко обхватит тонкими пальцами, будет достаточно нескольких движений ее руки, чтобы он испытал то же самое, что и она.

Игнат был уверен, что это произойдет, но им помешали. И разом все возбуждение схлынуло. У отца проблемы. Большие проблемы. Если он правильно понял, главному конкуренту отца достались секретные коммерческие сведения по важному строительному проекту. Он перехватил инвесторов и будущих партнеров из Китая, явно предложив им более выгодные условия, чем у отца. Нет, империя Елецкого из-за этого не рухнет. Но проблемы будут. И судя по тому, как вел себя отец, большие.

А потом Яра его добила — своей нежностью. Он зачем-то сказал ей правду, перестав притворятся подонком. Вдруг понял, что она ни при чем. Во всем виновата только ее мать. Ее мать и его отец. А она… Она такая же жертва обстоятельств, как и он сам. Его милая девочка, с которой он не сможет быть — чувство вины загрызет его заживо. Малышка, которую заставили стать его младшей сестрой.

Игнат признался, что не знал, кто она такая, и тотчас почувствовал себя идиотом. Но в ответ Яра тоже призналась — сказала, что ни с кем не встречается, и ему вдруг стало гораздо легче. Словно они оба оголили перед друг другом души. Стали на равных. Один — один.

Она не стала просить его о чем-то, уговаривать или соблазнять. Просто приняла его слова, полные боли, как данность. И это тоже его сразило.

Зачем она так с ним поступает? Почему такая хорошая? Он не заслуживает. В их несостоявшейся паре козел — это он.

Вспоминая поцелуи на кухне, Игнат прикрыл глаза. Перед ними все еще стоял ее образ.

Это точно виноват виски! Во всем виноват он! Алкоголь винить было легче, чем себя.

Игнат откинул голову на подушку и в голове пронеслась новая фантазия — она обхватывает его не пальцами, а губами, горячими, мягкими и податливыми. И он мягко направляет ее, удерживая за распущенные волосы…

Я думала, что засну с трудом после всего того, что случилось, однако стоило мне положить голову на подушку, как я отрубилась. А когда распахнула глаза, в моей спальне было уже светло. Сначала я подорвалась с кровати, решив, что опаздываю в универ. Потом вспомнила, что сегодня воскресенье, и никуда ехать не надо. Села, всунув ноги в мягкие тапочки, потянулась к кружке с водой, которую обычно ставила рядом с кроватью, а потом… Потом вспомнила все, что было вчера.

Я и Игнат. Нестерпимый жар внизу живота. Фейерверки перед глазами. И обезоруживающая всепоглощающая нежность, от которой хотелось плакать. Не переставая думать о том, что произошло, я пошла в душ. И там, стоя под водой, задумчиво касалась себя так же, как касался Игнат вчера ночью. Не для того, чтобы получить удовольствие, а чтобы понять, как он это делал. И зачем.

Я ненормальная, раз позволила ему это. Или наоборот?..