Семейство Майя - Жозе Эса де Кейрош

— Черт возьми, это твоя пассия? — спросил Карлоса маркиз, от которого не укрылось замешательство мадам Гомес.

Карлос покраснел.

— Нет, это одна бразильская сеньора, я лечил ее малышку.

— И потому она при виде тебя так просияла! — пробурчал маркиз сквозь шарф, плотно обернутый вокруг его шеи.

Шествуя в молчании по Феррежиал, Карлос размышлял над тем, что внезапно пришло ему в голову, когда он уловил ее нежный взгляд. Пусть бы Дамазо пригласил Кастро Гомеса в Оливаес посмотреть коллекцию Крафта… А он тоже отправился бы туда, выпили бы шампанского, поговорили об антикварных находках. А потом, что было бы совершенно естественно, он пригласил бы Кастро Гомеса как-нибудь позавтракать в «Букетике» — ему, мол, хочется показать гостю своего Рубенса и старинные индийские покрывала. И тогда, еще до скачек, они успели бы сойтись поближе, может быть, даже перейти на «ты».

На Атерро, страшась ветра с реки, маркиз пожелал сесть в экипаж; и, по-прежнему молча, они доехали до «Букетика». Маркиз, вновь обеспокоенный своим самочувствием, ощупывал под шарфом горло. Карлос гадал про себя, что означал ее легкий поклон, ее взгляд и мгновенно порозовевшее лицо. Ведь до этой встречи она, по всей вероятности, даже не знала, кто он такой. Но после своего прощального приветствия Роза, все еще улыбаясь, повернулась к матери и, очевидно, сказала ей, что это доктор, который лечил ее и ее куклу… И тогда легкая краска, оживившая ее лицо, могла быть знаком более счастливым — свидетельством радостного изумления, невинной растерянности оттого, что человек, уже обративший на себя ее внимание, как выяснилось, был в ее спальне, целовал ее девочку и даже присаживался на край ее собственной постели…

Затем Карлос вновь стал обдумывать визит в Оливаес, но теперь ему хотелось устроить все это более грандиозно и торжественно. Почему бы и ей тоже не полюбоваться на сокровища Крафта? Какой это будет чудесный праздник, какая восхитительная идиллия! Крафт угостит их всех изысканным ленчем на старинном веджвудском фарфоре. Карлос сядет за столом подле нее; затем все спустятся в цветущий сад или станут пить чай в японском павильоне, устланном циновками. Но более всего он жаждал осматривать вместе с ней коллекцию Крафта, задерживаясь то перед прекрасным фаянсом, то перед антикварной мебелью и ощущая, как из согласия их вкусов поднимается, подобно аромату, влечение двух сердец… Никогда он не видел ее столь прекрасной, как в этот день, в глубине кареты, где на черном фоне рисовался особенно неземным ее бледный профиль. На коленях, обтянутых шелком черного платья, выделялись ее руки в светлых перчатках; на черной шляпе пушилось белоснежное перо.

Экипаж остановился у дверей «Букетика», и они окунулись в тишину устланной коврами прихожей.

— Откуда она знает Кружеса? — вдруг с подозрением спросил Карлоса маркиз, освобождаясь от кашне.

Карлос взглянул на него, не понимая.

— Она? Эта сеньора? Откуда она знает Кружеса? Ах да, ты прав, карета стояла возле его дома!.. Но может быть, она знакома не с ним, а с теми, кто занимает второй этаж?

— Больше там никто не живет, — ответил маркиз, проходя в коридор. — Во всяком случае, она — грандиозная женщина!

Карлос нашел это определение отвратительным.

Из открытых дверей кабинета Афонсо доносился самодовольный голос Дамазо, громогласно рассуждавшего о гандикапе и dead-beat…[73] Войдя туда, Карлос и маркиз застали Дамазо в разгаре его разглагольствований о предстоящих скачках; в качестве члена Жокей-клуба Дамазо высказывался обо всем авторитетно и безапелляционно. Афонсо, сидевший в своем старом кресле с Преподобным Бонифасио на коленях, слушал Дамазо, вежливо улыбаясь. На софе Крафт перелистывал книгу.

Завидев маркиза, оратор воззвал к нему. Разве он, Дамазо, не прав, говоря сеньору Афонсо да Майа, что предстоящие скачки будут лучшими из всех, что устраивались в Лиссабоне? На Большой Национальный приз в шестьсот мильрейсов претендуют восемь лошадей! А кроме них Клиффорд выставляет еще Mist[74].

— Ах, кстати, маркиз, вам необходимо в пятницу вечером быть в Жокей-клубе, чтобы решить с гандикапом!

Маркиз хотел пододвинуть кресло к креслу Афонсо, чтобы поведать ему о своих недомоганиях; но Дамазо уселся между ними, продолжая твердить о Mist, настаивая на том, что Mist — шикарная лошадь, что он хочет доставить на нее пять соверенов; его болтовня наконец разозлила маркиза, и он обрушился на него, говоря, что сеньор Дамазозиньо напрасно расхвастался… Ставить на Mist! Все патриоты должны ставить на лошадей виконта де Дарк; он — владелец единственного конного завода в Португалии.

— Не так ли, сеньор Афонсо да Майя?

Старик улыбнулся, поглаживая кота.

— Из патриотизма стоило, может быть, заменить скачки боем быков?

Дамазо схватился за голову. Бой быков! Неужели сеньор Афонсо да Майа предпочитает корриду скачкам? Ведь сеньор Афонсо да Майа сам почти англичанин!

— Я всего-навсего уроженец Бейры, сеньор Салседе, и горжусь этим; я жил в Англии лишь потому, что король, который правил в то время, изгнал меня из моей страны… Но я сохранил слабость португальца — я предпочитаю быков; у каждой нации свой собственный спорт, и наш спорт — коррида: коррида при ярком солнце, радость праздника, разносчики с кувшинами холодной воды и праздничный фейерверк… И знаете, сеньор Салседе, чем замечательна коррида? Она — великая школа силы, ловкости и мужества… В Португалии нет школы полезнее, чем любительские корриды. И поверьте, если среди теперешнего молодого, но столь немощного поколения здесь, в Лиссабоне, есть еще юноши с мускулами и бравой осанкой, способные постоять за себя в драке, то этим мы обязаны любительской корриде…

Маркиз в восторге разразился аплодисментами. Вот это речь! Вот это философия корриды! Ясно, что коррида воспитывает силу и ловкость! А есть глупцы, которые твердят, что с корридами надо покончить! О, болваны, ведь тогда вы покончите с португальской отвагой!..

— У нас нет таких спортивных игр, как у других народов, — продолжал маркиз, размахивая руками и забыв о своих недугах. — У нас нет ни cricket[75], ни football[76], ни running[77], как у англичан; мы не занимаемся гимнастикой, как французы; у нас нет обязательной военной службы, которая закаляет немцев… У нас нет ничего, что могло бы воспитать в юноше твердость и отвагу. Кроме корриды… Отнимите у нас корриду — и в Португалии останутся одни сутулые бездельники, слоняющиеся по Шиадо! Ты со мной согласен, Крафт?

Крафт с дивана, где подсевший к нему Карлос о чем-то шептался с ним, ответил с готовностью:

— Что, коррида? Ну, разумеется, коррида в этой стране должна быть подобна образованию в других странах: бесплатной и обязательной.

Дамазо меж тем с пылом уверял Афонсо, что он тоже обожает корриду. В патриотизме вряд ли кто-нибудь может с ним сравняться… Корриды по-своему шикарны… Но Булонский лес в день, когда разыгрывается Гран При, ах!.. Этого не выразишь словами!

— Знаешь, о чем я жалею? — вдруг воскликнул он, обращаясь к Карлосу. — О том, что у тебя нет four-in-hand[78], mail-coach[79]. А то мы отправились бы на скачки все вместе — вот было бы шикарно!

Карлос подумал, что и вправду жаль, что у него нет four-in-hand. Однако пошутил, что члены Жокей-клуба, расположенного в переулке Непорочного зачатия, вполне могут обойтись и омнибусом.

Дамазо, всплеснув руками, повернулся к Афонсо:

— Вы слышите, сеньор Афонсо да Майа! Вот почему у нас в Португалии все из рук вон плохо! Здесь никто не желает послужить прогрессу… Просто ужас! А я полагаю, что в любой стране каждый человек должен делать все возможное для ее прогресса.

— Превосходно сказано, сеньор Салседе! — ответил Афонсо да Майа. — Благородные, мудрые слова!

— Разве не так? — вскричал торжествующий Дамазо, едва не лопаясь от восторга. — Вот я, например…

— Вот ты, например? — раздалось одновременно из противоположных углов кабинета. — Что ты сделал для ее прогресса?

— Я заказал для скачек белый редингот… И шляпу украшу синим крепом!

Вошел лакей, неся на подносе письмо для Афонсо. Старик, улыбаясь рассуждениям Дамазо о прогрессе, надев очки, пробежал первые строчки письма; радость мгновенно померкла в его лице; он поднялся с кресла, переложив с колен на подушку увесистого Бонифасио.

— Вот что значит иметь вкус, вот что значит отдавать должное прогрессу! — не умолкал Дамазо, размахивая руками перед носом Карлоса; Афонсо меж тем незаметно исчез за штофной портьерой. — Кстати, твой дедушка, Карлос, шикарный старик!..

— Оставь ты моего деда в покое… Выйдем-ка, я хочу тебе кое-что сказать.

Карлос открыл балконную дверь и, выведя Дамазо на балкон, быстро рассказал ему о своем намерении посетить Оливаес вместе с Кастро Гомесами… Он уже говорил с Крафтом, и тот готов их принять: Крафт полагает, что это будет восхитительно, и собирается украсить весь дом цветами. И теперь дело лишь за Дамазо — он должен пригласить Кастро Гомесов.