Черная Луна - Дэвид Геммел

Вокруг фигуры олтора разлилось голубое мерцающее сияние, и Дуво вдруг поражение увидел, как душа олтора отделяется от тела и, чудесно блистая, растет, заполняет все небо. Призрачный сияющий гигант коснулся руками звезд, бережно собрал их в ладони. Вокруг коленопреклоненного тела пышно расцвели цветы — крохотные подснежники, желтые нарциссы, сиявшие отраженным светом луны. Казалось, для Дуводаса время остановилось, и когда музыка стихла, сердце его горестно сжалось, словно от великой, невозвратной потери. Слезы хлынули из его глаз, и темная волна печали едва не накрыла его с головой. Первый Олтор положил руки ему на плечи.

— Прости, друг мой. Эта магия была для тебя чересчур сильна. Успокойся.

И безмерная печаль поблекла, сменившись легкой грустью.

— Я видел, как ты касался звезд, — проговорил Дуво. — Как же я завидую твоей мощи!

— Ты не только это можешь увидеть, если пожелаешь, — ответил Первый Олтор.

Дуводас уловил в его голосе грусть.

— Что же это? — спросил он.

— У меня есть ответ, Дуво, но он причинит тебе боль. Когда дароты уничтожили мой народ, они исполнились решимости стереть с лица земли и эльдеров. Подобно нам эльдеры не могли сражаться, но они усилили свою магию и сотворили могучее заклинание. — Наклонившись, олтор взял в ладонь пригоршню снега, слепил снежок и, размахнувшись, подбросил его вверх. Снежок взлетел — и мгновенно растаял. — Заклятие эльдеров прошло по всей земле, собирая воедино магию, и поглотило города даротов, заключило их в черную Жемчужину, которую эльдеры укрыли на вершине самой высокой горы. Так они спаслись от неминуемой смерти, однако же при этом не был убит ни один дарот. Когда армии людей двинулись на Эльдер, были такие, кто предлагал повторить заклинание и заключить людей в ловушку — однако Совет Старших решил иначе. Эльдеры обратили заклинание против себя самих, лишь одного старца оставив оберегать новорожденную Жемчужину.

Люди убили его, и Жемчужина стала предметом новой войны. Люди сочли ее средоточием великой силы — как и было на самом деле. И вот теперь из-за алчности и властолюбия всего одного человека дароты вернулись, а Жемчужина Эльдеров оказалась вдали от родных мест.

Первый Олтор вздохнул и, повернувшись к Дуводасу, положил руку ему на плечо.

— Хотел бы ты снова увидеть Эльдерису?

— Больше жизни.

— Тогда стань рядом со мной.

Олтор выпрямился, воздел руки — и снова лютый зимний холод накрыл вершину холма, цветы мгновенно увяли. Сгустились тучи, и на парк и город опять посыпался снег. Однако Олтора и Дуво не коснулась ни единая снежинка — ибо теперь они стояли на нагих безжизненных скалах, которые были когда-то Эльдером.

И снега здесь не было.

Карис была безнадежно пьяна. Сидя на полу, она угрюмо смотрела на опустевший кувшин. Затем перевалилась на колени, попыталась встать, но тут же зашаталась и тяжело рухнула на кушетку. Все казалось так легко, когда она обещала герцогу обуздать свою мятежную и легкомысленную натуру. День за днем проводя в изнурительных трудах, она вынуждала себя держаться, как подобает генералу. Хладнокровно и отрешенно наблюдала она за упражнениями на учебном плацу, обсуждала с купцами и чиновниками проблемы снабжения, вместе со своими капитанами разрабатывала стратегию предстоящих боев. Сегодня, к примеру, она наблюдала за тем, как Форин испытывает новые секиры — двойные, по тридцати фунтов весом каждая. Даже самые крепкие силачи из команды Форина не сразу освоились с этакой тяжестью. Оттуда Карис направилась в кузницу Озобара — посмотреть, как идет строительство катапульты, оттуда — к казармам у северных ворот, где строители и плотники горячо спорили о том, как лучше ободрать на здании крышу и возвести платформу для катапульты. И все это за одно только утро.

У Карис вдруг мелькнула соблазнительная мысль. Бежать в конюшню, заседлать Варейна и поскакать в горы, на Юг, в Лоретели! Там она сядет на корабль, который идет на южные острова — туда, где никогда не бывает зимы. «Я могла бы бегать нагой по песку, — разнеженно думала Карис, — и купаться в теплом море…»

Поднявшись снова — на сей раз удачно, — она стянула с себя штаны и рубашку и швырнула их через всю комнату. Потом схватила пустой кувшин и с силой запустила им в стену. Кувшин разбился на сотню осколков.

Услышав шум, в комнату шмыгнул слуга — и застыл с разинутым ртом, уставясь на обнаженную женщину.

— Пошел вон! — гаркнула Карис. Слугу точно вымело из комнаты.

Шатаясь, Карис добрела до балконного окна и распахнула его настежь. Не замечая холода, она вышла наружу и, свесившись за перила, посмотрела на засыпанный снегом двор. Затем смахнула снег с перил и перебросила через них ногу. И тут чья-то сильная рука ухватила ее и без церемоний уволокла в комнату. Круто развернувшись, Карис замахнулась кулаком на Неклена, но седобородый ветеран легко перехватил ее руку и швырнул женщину на кушетку.

— Ты что это себе позволяешь? — закричала Карис. — Убирайся.

Неклен повернулся к слуге, который, съежившись, переминался у двери.

— Принеси мне кувшин воды, хлеб и сыр, — велел он и опустился на колени возле Карис.

— Давай-ка отведем тебя в кроватку, — ласково проговорил он.

Карис снова замахнулась, но Неклен легко увернулся от удара и, рывком вздернув ее на ноги, почти поволок в спальню. Карис рухнула на постель и обнаружила, что потолок над ней едва заметно колышется.

— Я хочу танцевать, — заявила она. — И хочу еще выпить.

С этими словами Карис попыталась сесть, но Неклен толкнул ее назад, на подушки.

— Полежи, принцесса, покуда мы не впихнули в тебя хоть сколько-нибудь еды.

Карис ответила ему длинным и затейливым ругательством, припомнив все оскорбления, какие только знала. Неклен слушал и невозмутимо молчал. Потолок внезапно завертелся волчком, и Карис показалось, что в желудке у нее настоящая буря. Стеная, она перекатилась на край кровати, и ее стошнило прямо в тазик, предусмотрительно подставленный Некленом. И наступила темнота…

Когда Карис очнулась, в комнате уже сгустились сумерки, лишь на столике у кровати одиноко мерцала свеча. Карис села. Во рту у нее было пакостно, голова трещала. На столике стоял кувшин с водой. Карис наполнила водой кубок и жадно его осушила.

— Тебе лучше? — спросил Неклен. Ветеран сидел в кресле, почти неразличимый в сумраке. Поднявшись, он подошел к кровати.

— Сдохнуть хочется, — мрачно ответила Карис.

— Началась оттепель, Карис. Весна уже на пороге.

— Знаю, — устало отозвалась она.

— Сейчас не время плясать нагой на балконах. Гириак рассказывал мне, как в Моргаллисе ты стояла на балконных перилах. Он тогда решил, что ты спятила, но я объяснил ему, что это просто причуда. Ты склонна к причудам, Карис, и слишком легко поддаешься скуке. — Оторвав кусок хлеба, он сунул его Карис. Та без воодушевления принялась жевать. — Все в этом городе Надеются на тебя, принцесса.