Комната из листьев - Кейт Гренвилл

Мне подумалось, что история дошла до нас в искаженном виде, пока передавалась из уст в уста.

– В целом, да, – ответил он. – Жена, дайте мне отдышаться!

Мистер Макартур велел подать ему ужин, сел за стол и принялся за еду. Я налила вина ему и себе, как терпеливая жена, ожидающая, когда муж соизволит к ней обратиться. Но он, казалось, предпочитал весь вечер намазывать хлеб маслом и больше ни о чем не желал говорить.

– Сэр, вы весь вечер намерены испытывать мое терпение? – спросила я, улыбкой смягчая свой резкий тон.

Он откинулся в кресле, наблюдая за мной, словно пытался соотнести мою улыбку со сказанными словами.

– Ну, – начал мой муж, – дело было так. Аборигены числом более ста человек ночью напали на фермы в северной стороне.

Каждую фразу он чеканил, делал между ними паузы, будто давал показания или диктовал письмо.

– Поселенцы вооружились, преследовали их всю ночь и утром вместе с ними вышли к границам города.

– Всю ночь, – повторила я. – По бушу. А аборигены направлялись к городу? Не скрылись в лесу?

Я не выражала сомнения. Просто пыталась понять.

– Да, дорогая, именно так, как я сказал, – отвечал мистер Макартур. – Поселенцы вместе с аборигенами приблизились к границам города. Потом, утомленные погоней, они – поселенцы, естественно, – вошли в город. А час спустя вслед за ними появился большой отряд аборигенов под предводительством нашего друга Пемулвуя.

На первый взгляд, все очень просто. Но те суровые проницательные туземцы, с которыми я познакомилась в обсерватории мистера Доуза… Разве можно представить, чтобы люди, подобные им, поступили так, как об этом только что рассказал мистер Макартур?

– Вслед за ними! – воскликнула я. – А зачем бы аборигены стали входить в город вслед за ними, если поселенцы сами преследовали их всю ночь?

Мистер Макартур промолчал. Он смотрел, как по свече на столе стекает серая струйка воска. Перегнувшись над столом, он пальцем остановил эту струйку, отколупал с него приставший к коже воск. Настроение в комнате изменилось. Будто нас окутал холодный воздух, внезапно ворвавшийся в помещение.

Я ломала голову, пытаясь осмыслить слова мужа. Вслед за поселенцами появился большой отряд аборигенов. На это находилось лишь одно объяснение.

– А, понимаю! – вскричала я. – Наверно, им что-то пообещали!

– Пообещали! – мистер Макартур фыркнул. – Боже, с какой стати им что-то обещать? И зачем, скажите на милость?

Он пытливо посмотрел на меня. Однако мой вопрос был продиктован не подозрительностью. Мне просто непонятен был смысл фразы «утомленные погоней», а фраза «вслед за ними» вообще не поддавалась осмыслению.

Но, видимо, я ступила на территорию, куда, по мнению мистера Макартура, мне заходить не следовало.

– Простите меня, мистер Макартур.

Если я хочу узнать больше, нужно рассеять холодный воздух.

– Вы поймите, мы здесь слышали стрельбу, и, естественно, я хочу знать все.

Знать все. Я придала своему тону беспечность, словно знать все о стрельбе для меня было не более важно, чем знать все о цене за фунт свинины в военно-продовольственной лавке.

– Конечно, – согласился мой муж. – И вы узнаете все.

Он искоса посмотрел вверх, будто обращался к угловой части потолка.

– Пемулвуй был в ярости, – стал рассказывать он. – Пригрозил, что пронзит копьем первого, кто посмеет к нему подступиться. И бросил-таки копье в одного из солдат.

Слова «в ярости» и «бросил копье» мистер Макартур произнес бесцветным тоном, лишая эти сочные образы яркости, делая их такими же обыденными, как «кратковременный дождь» или «погожий денек».

Бросил-таки копье в одного из солдат. Если б Пемулвуй хотел ранить или убить этого солдата, тот был бы ранен или убит, но мистер Макартур об этом ничего не сказал. Меня не покидало ощущение, что я пытаюсь разглядеть картину сквозь пелену густого тумана. Пемулвуй бросил копье в солдата. Это представить было нетрудно, равно как и его ярость. Но что заставило Пемулвуя бросить копье, и чем его ярость была вызвана?

– Сэр, позвольте поинтересоваться, – обратилась я к мужу, – почему Пемулвуй был в ярости? Ее спровоцировали какие-то действия или слова? Некий раскрывшийся обман или нарушенное обещание?

Таким же бесцветным тоном, как у мистера Макартура, я пыталась усыпить его бдительность в надежде, что он расскажет больше.

– Господи, женщина! – вскричал он. – Откуда мне знать, что на уме у дикаря? Вы допрашиваете меня прямо как прокурор!

Он плеснул себе еще вина из графина, точно до краев, отпил глоток.

– В самом деле, дорогая. – Мой муж выдавил из себя смех. – Вы же не даете мне слова вставить. Как же вам отвечать?

– Мистер Макартур, согласитесь, все это очень странно.

– Дорогая моя, – елейным голосом заговорил он. – Вы живете здесь без тревог и забот, как и должно быть. Но тем из нас, кто ежедневно по долгу службы вынужден иметь дело с аборигенами, известно, что это неразумные существа.

Я молчала, хотя теперь уже была почти уверена в том, что муж разыгрывает спектакль. Не торопясь, он глотнул еще вина и аккуратно поставил бокал на стол.

– Пемулвуй своими действиями инициировал конфликт, и мы были обязаны продемонстрировать аборигенам превосходство нашего стрелкового оружия.

Наконец-то картина прояснилась. Солдаты выстроились в боевой порядок и, держа на изготовке заряженные ружья, ждали команды «Огонь!». Когда Пемулвуй метнул копье, команда была отдана. Человеком, которому они подчинялись.

Мой муж был военным. А профессия военного, по крайней мере, теоретически, сопряжена с необходимостью убивать. Но пока мы не перебрались в Парраматту, для него воинская служба ограничивалась такими понятиями, как военная форма, субординация и карьерный рост. До сей минуты, пока я не услышала из его уст «превосходство нашего стрелкового оружия», я никогда не задумывалась о кровавой стороне его профессии.

Возможно, сам он не нацеливал ружье. Сам лично не давил пальцем на послушный металлический язычок, выпуская свинцовый шарик, который пробивал плоть и дробил кости человека. Но именно его голос отдал команду: «Огонь!». Решение принимал он. Оно могло быть и другим.

Я представила, как мой муж, человек, который каждую ночь сливается со мной в интимной близости, отдает этот страшный приказ, и у меня сдавило горло.

– Сколько убитых?

Как непривычно прозвучало это слово!

– Убитых? Сколько убитых? Пять или шесть. И несколько раненых.

– А Пемулвуй? – спросила я. – Тоже убит?

Муж приподнял бокал и затем осушил его.

– Пемулвуй жив, взят в плен, – ответил он. – В него всадили семь дробин. Он сейчас в госпитале, под охраной.

Мистер Макартур вытер рот, бросил салфетку рядом с тарелкой и, откинувшись в кресле, сложил руки на груди.

– Черный генералиссимус у нас в руках, поэтому я убежден, дорогая, что дикари больше не будут доставлять нам неприятности.

На следующее утро я пошла на место вчерашних событий. Можно только догадываться, что здесь произошло на самом деле. Вход в госпиталь охраняли солдаты, – только это и было необычно. На траве, на камнях, на земле – никаких следов