Сын Грома, или Тени Голгофы - Андрей Зверинцев

Христиан действительно пригнали к складу и стали загонять в ворота. Толпа, не прекращая пения, покорно вливалась внутрь знакомого помещения: здесь они уже много лет молились и сообща трапезничали, обретая в общих молитвах и общении друг с другом душевный покой и благодать. Иоанн смотрел на стражников. Эти язычники беззлобно загоняли людей, как жертвенный скот при иудейском Храме, и готовили им огненную погибель с таким видом, будто выполняли будничную работу. Да от них и не требовалось особого усердия. Ибо христиане не были варварами, не сопротивлялись, а покорно выполняли все команды своих палачей. И только пение печальных гимнов можно было рассматривать как выражение протеста.

«Мы пришли от Бога и возвращаемся к Нему».

Иоанн обратился к восседавшему на коне командиру стражников:

– О, сын Юпитера, отпусти этих невинных, а взамен возьми мою душу. Ибо я проповедник, просветивший этих людей словом Божиим. Меня и терзай.

– У меня приказ, – снизошел до разговора с праведным сын Юпитера. – Император не требует суда над вами. Христиан приказано истребить, как заразу, пока она не расползлась по империи.

Иоанн посмотрел на небо. Недвижные утром, высокие облака исчезли. Из-за горизонта медленно выползала тяжелая, полная влаги темная туча. Легкие ветерки уже шевелили листья масличных деревьев. В небе замелькали ласточки. Стражники загнали последних христиан в помещения, втолкнули туда и белобородого старца и стали заколачивать дверь. Иоанн встал на скамейку и обратился к притихшим людям:

– Любите ли вы Христа, братья и сестры? Помните ли, что Он смиренно пошел за вас на распятие, чтобы грехи ваши были прощены и вы вошли в Царство Божие?

– Христос – прибежище наше. Только в Нем успокаиваются наши души. В нем спасение наше, – прозвучало в ответ.

– Я Иоанн, ученик Иисуса… Я стоял у столба, на котором распяли Спасителя… Я видел его мучения, видел, как центурион пронзил копьем бок Распятого… После вознесения Христос говорил со мной…

Раздался крик:

– Горим, горим, братия…

Действительно, в помещении запахло дымом.

– Молитесь, молитесь, возлюбленные, и Он приидет к вам, – выкрикнул Иоанн, пугаясь, что начнется паника, все смешается, люди перестанут молиться. И он громко запел один из псалмов Давида:

– Боже! Ты Бог мой …Ты помощь моя, и в тени крыл Твоих я возрадуюсь …

Множество голосов поддержали Иоанна… А снаружи уже вовсю бушевало пламя. Трещали доски. Помещение переполнилось дымом. И вдруг мощный раскат небесного грома будто встряхнул землю. Потолок сарая едва не рухнул на головы несчастных. Люди попадали ниц. Прокатился еще один удар, и тут же с невероятным шумом хлынул ливень. И сразу стало легче дышать. Исчез дым. А снаружи все грохотало, полыхали молнии. И Иоанн не сомневался: это его Учитель помогает Сыну Громову расправляться с творящими беззаконие на земле.

Погасив пламя, дождь прекратился, и Божья гроза ушла в поисках новых беззаконий. В поисках делающих неправду.

Люди в полусгоревшем помещении притихли, не зная, что им теперь предстоит. Как с ними поступят римляне? Ведь они специально прибыли сюда, чтобы расправиться с общиной. Томительно тянулось время. Однако стража никак себя не проявляла. Может быть, стражники ушли и Господь спас людей не только от огня, но и от римского отряда?

Когда христиане выбрались из полуразрушенного огнем склада, они увидели, что все стражники и их командир живы, но лежат на земле в беспамятстве. Молния ослепила и оглушила их. Постепенно воины приходили в себя, ощупывали друг друга, становились на ноги, но было ясно, что все они ослепли. Слух и речь возвращались к ним, но глаза ничего не видели.

Когда пришел в себя командир римского отряда Марцелл, он стал звать христианского проповедника, который обращался к нему перед началом казни.

Иоанн, в сопровождении излечившихся, колченогого и говорливой немой, – они теперь ни на шаг не отходили от праведного, – подошел к Антонию Марцеллу и спросил, чем могут помочь христиане римскому отряду, ибо одна из заповедей их учения – прощать врагов своих.

Трибун, хоть ослеп и внутренне уже был готов молить этого проповедника вернуть ему и его солдатам зрение, не удержался и сказал, что у христиан очень глупые заповеди.

– Ну, представь, проповедник, что было бы, если бы Рим прощал обиды врагам своим? – сказал Марцелл. – Поэтому я считаю, что кесарь правильно поступает, истребляя вас. И все же, добрый праведник, отвори нам глаза, и, клянусь Юпитером, мы уйдем из селения, не причинив вреда вашей общине.

Иоанн сотворил молитву, и зрение вернулось к потрясенным римским стражникам. Такого чуда не могли сотворить их боги. Трибун, изучавший в юности Платона и Аристотеля, не знал, что и думать. Ему приходилось слышать, что были случаи, когда Юпитер Капитолийский ослеплял сбившихся с линии жизни клятвопреступников. Но он, римский трибун и будущий сенатор Антоний Марцелл, никогда и ни от кого не слышал, чтобы римский Громовержец кому-то возвратил зрение. «Неужели этот Распятый так силен и могуществен?» – соображал римский военачальник, однако солдатам своим все же велел благодарить не Распятого, а Юпитера за исцеление.

Слово свое римлянин сдержал. Никого из общины больше не тронул. Однако, уходя из селения, велел схватить и связать Иоанна – ему-то он ничего не обещал! – и увел праведного на суд к Епарху Асийскому. Ибо, как понимает читатель, служба есть служба. Тем и силен был Рим.

Христиане же, опечаленные, только помолились вослед праведному.

И только двое неприкаянных, даже не ставших еще христианами, плелись по пыльной дороге вслед за римским отрядом, уводившим Иоанна. Это были сошедшие от радости с ума исцеленные Иоанновы пациенты: прямоходящий теперь некогда колченогий, скакавший ныне, как олень, и безудержно говорливая и даже похорошевшая от счастья бывшая немая, уста которой теперь не смыкались ни на минуту.

В Асии же местный Епарх посадил Иоанна в темницу, пытал его, травил лютыми зверями, но те только ласкались к праведному. Отчего весь двор Епарха стал жить в страхе и недоумении. Чиновников мучил один вопрос: куда убрать праведного, чтобы не было потом печальных для них последствий. Если уж львы не сумели с ним разобраться, а терлись о его ноги, как кошки, то им-то что делать… Поэтому так ничего и не придумав против Иоанна, Епарх счел за лучшее не мучить защищенного высшими силами странного праведника, а как можно быстрей отослать его от себя в Рим. Уж там кесарь сыщет на него управу. И последствия, увы, падут на его венценосную голову, а не на голову Епарха Асийского.

Епарх, не медля, велел заковать Иоанна в кандалы и переправил на корабле в Рим, на суд императору Домициану.