Знак снежного бога (СИ) - Элевская Лина

И самое печальное: что-то не давало покоя в родном доме, словно она нашла нечто еще важнее — и забыла об этом, забыла начисто.

Месяц уже прошел… Еще два осталось.

Может, увидев Ланежа, вспомнит?

На следующий день наконец степенной, чуть поскрипывающей походкой пришел густой до непроглядности снег. Стало немного легче, стоило представить, что это Ланеж, пролетая над землей на своем белоснежном скакуне, рассыпает огромные снежинки…

— Храм строить начали, — обронил ее папенька ввечеру, сидя с газетой в кресле у камина.

— Какой храм? — удивилась Рэлико, отвлекаясь от мозаики, которую собирала вместе с матушкой на малом столике.

— Снежному богу, — хмыкнул тот. — Снег снова пошел — они и решили, что, мол, нужно отблагодарить его за то, что город спас…

— И правильно решили, — горячо поддержала это начинание Рэлико. — Если бы не та вьюга, неизвестно, чем бы всё закончилось. Я ведь в парке была, когда стена рухнула…

Отец побледнел, смял в кулаке край газеты, матушка за сердце схватилась… Рэлико виновато съежилась.

Родители уже знали, что ни у кого в гостях она не была, а скрывалась в храме Анестеи, ухаживала за Арати. А вот о предыдущих злоключениях Рэлико не говорила и теперь ругала себя за приступ откровенности.

— Что ж ты раньше молчала?!

— А чего вас теперь-то зря пугать? — стушевалась она. — Да и не о том речь, обошлось же… Меня оттуда словно сама вьюга унесла в безопасное место. Будто белый вихрь налетел. И пурга после поднялась, как по заказу. А лед на стенах, а мерзлая земля, которую не смогли прокопать даже с нашей стороны?

Рэлико в первые дни столько наслушалась о последних событиях, что казалось, и не покидала города, своими глазами все видела…

— А после еще град тот огромный, который прогнал кочевников, — поддакнула вдруг маменька, крепко обняв ее за плечи и погладив по ярким волосам. — Я вот думаю… Может, пожертвуем что, Летар? Собирают наверняка…

Крепко ее рассказ пронял.

А отец только головой покачал, иронично хмыкнув.

— Вы что же, верите в эти сказки, будто богам есть дело до смертных? В каждом событии видеть их руку — это уж чересчур… Совпадения и не такие бывают.

— Многовато совпадений на один город, папенька, — резко произнесла Рэлико, которая прекрасно помнила, как просила тогда Ланежа защитить всех. — Не следует так говорить о снежном боге! Ланеж не чета другим, он слышит молитвы и на них отвечает. Я же рассказывала, как в его храме в столице была. Так вот, я тогда о помощи и защите попросила… и верю, что он городу помог! И даже если ты прав, а я — нет, хорошо же, что люди добро помнят! А то только и умели, что зиму клясть, мол, холодно… где бы мы все были, если б не та стужа?

Родители недоуменно переглянулись.

— Так я же не против, — пошел на попятный отец. — Хочешь — пожертвуем, сама отнесешь да отдашь деньги, их пока в мастерской принимают, где чертежи составляют да убранство высчитывают. Здесь вот пишут — многие несут… Только давно ли ты такой верующей стала? — не преминул поддеть он, словно не замечая, как дочь все больше ершится и сердито пыхтит, сдерживая гневные слова.

— Здесь не грех и уверовать, и вправду ведь чудом жива осталась, — возразила матушка. — Я слышала нынче, что в этом году даже жрицу с севера пригласили. На самую длинную и студеную ночь, когда молебен Ланежу служат… Нет, ты, Летар, как хочешь, а права Рэлико: стужа тогда слишком уж споро подошла, за полчаса все окна узорами покрылись. Я специально вставала плотнее раму захлопнуть. Знала бы, что тебя дома нет — дождалась бы непременно, не ложилась бы… а еще лучше никуда бы не выпустила!

— Что теперь, маменька, сама виновата, что из дома улизнула пройтись… но кто же знал, что так получится? — И быстро, пока разговор не успел пойти по нахоженной колее, выпалила: — А можно мне на молебен сходить будет?

Отец бросил быстрый взгляд на мать, та незаметно кивнула.

— Вера — не порок, сходи… — он чуть нахмурился. — Только не одна. По ночам больше одной не выходить! И не спорь — пора уж стать благоразумней, нечего зря рисковать.

— Арати возьму, — даже не задумалась Рэлико. — Наверняка еще кто из подруг с мужьями пойдет… Соберемся вместе.

Папенька наконец удовлетворенно кивнул, возвращаясь к газете.

Рэлико снова склонилась над мозаикой, не заметив неожиданно задумчивого, внимательного взгляда матери. Та вспомнила еще кое-что — в парке ведь нашли тела кочевников, словно промерзших насквозь. А теперь оказалось, что совсем рядом была Рэлико, которая к тому же вдруг прониклась таким благоговением перед снежным богом…

Ее дочь в это время думала о другом.

Здесь все-таки будет храм Ланежа!

Девушка снова повернулась к матери.

— Маменька, так я можно схожу, деньги отнесу?

— Выделим, сколько получится, и отнесешь. Не сразу, через неделю, как расчет будем закрывать.

— Хорошо! — кивнула Рэлико и улыбнулась.

Ланеж наверняка обрадуется, когда храм закончат. Ему будет приятно, что люди все-таки умеют быть благодарными и помнить добро, что не ненавидят зиму, не ненавидят его самого. Сердце-то у него не ледяное…

А еще в самую длинную ночь в году она будет молиться снежному богу и в этой молитве снова скажет, как благодарна ему.

Конечно, это не то же самое, как его увидеть…

Но ждать сперва молебна, а затем уже весны будет немножко легче.

Ланеж молча сидел в непривычно пустых зимних чертогах, проклиная все, на чем свет стоит. В душе застоялась серая усталость пополам с удушливой тяжестью непривычно жаркого гнева. По-хорошему, ему надлежало после сегодняшнего вернуться к своим обязанностям, ведь решение, в общем, вынесено в его пользу… но он не смог, охваченный одновременно тоской и яростью.

После битвы со Сньором в ледяные чертоги снежного бога доставил Жнец, хоть Ланеж этого и не помнил — Зима рассказала. Он тогда почти неделю проспал на своем любимом месте — в снегу на вершине ближайшей горы. Силы вроде и прибавилось, но она с непривычки ощущалась как тяжелое, неповоротливое одеяло.

А главное — во сне его не терзали воспоминания и неуместные сожаления.

Немного придя в себя, Ланеж не рискнул сразу выехать в мир. Не хватало еще невзначай погрести его под лавиной снега или нагнать слишком суровую стужу.

Поэтому все это время под руководством Зимы основную часть работы делали его духи — трудились как проклятые, еле справлялись, но выстояли, зная, что их богу необходимо время и поддержка. К тому же они до сих пор чувствовали себя виноватыми.

Ланеж был им очень признателен за самоотверженность и столь же упорно заново учился быть снежным богом, помогая остальным спаивать и сращивать раны, которые Сньор и его жрица нанесли земле. Там он, по крайней мере, не мог навредить.

И все это время тосковал, глухо, муторно, чем дальше, тем сильнее.

Город Рэлико был так близко, он бы за пару часов точно обернулся…

Но лучше было этого не делать. Его отсутствие бы не лучшим образом сказалось на работе, Гестия бы точно не одобрила такого легкомыслия… Да и Рэлико нужно было вернуться в привычную жизнь, опомниться от пережитого, оправиться. Ни к чему подвергать ее риску замерзнуть, ни к чему заново тревожить. На границе зимы и весны, в свой черед он увидит свою огненную девушку, как и обещал. Этого должно быть достаточно.

А едва рана земли срослась — Гром вытребовал-таки у Ильоса общее разбирательство, и принятое на оном решение теперь жгло Ланежа изнутри каленым железом. Но он понимал, чем оно продиктовано, и, не желая новых проблем, подчинился.

…Гром долго распинался о том, сколь невосполнимую утрату понес, утомив даже тех, кто безоговорочно его поддерживал. Когда он наконец умолк, семеро сидящих в золотых креслах мрачно переглянулись.

Председательствовали на таких собраниях всегда верховные, и негласным лидером был Ильос, бог солнца. Считалось, что от света его не укроется ни одна тайна…

…Кроме разве что тех, что совершаются под покровом ночи.