К истокам слова. Рассказы о науке этимологии - Ю Откупщиков

Следовательно, выражение «в старину», употреблённое С. С. Наровчатовым, нужно понимать не в смысле 200–300 или даже 1000, а, по крайней мере, 5–6 тысяч лет тому назад. И переносить в эту древнюю эпоху современное нам значение русского слова доить для объяснения индоевропейского по своему происхождению слова едва ли целесообразно.

В той же самой статье мы находим и другой пример смешения разных хронологических эпох. Обратив внимание на то, что в латинском слове ursus [ýpcyc] ‘медведь’, а также во французском ours [ypc], итальянском orso [ópco], персидском arsa [áрса] и др. встречается сочетание rs С. С. Наровчатов высказывает предположение (которое, правда, он сам признаёт «слишком смелым») о том, что в древнеславянском языке «имя этого зверя звучало как-нибудь вроде ‘рос’». А отсюда уже — Рось ‘медвежья река’ и ‘медвежье племя’ —рось. И далее автор статьи продолжает:

«А вдруг моя догадка не так уж произвольна, и окажется, что ‘медведями’ русских (?! — Ю. О.) называли когда-то не только добродушно-иронически, а и по начальному значению этого слова. Это ‘когда-то’ относится, правда, ко временам Аскольда и Дира, а может быть, и Божа, но догадка от такого обстоятельства не становится менее занимательной» (стр. 109)[136].

Здесь прежде всего бросается в глаза наличие все тех же хронологических «ножниц»: привлечение материала индоевропейских языков, отражающего доисторическую эпоху пяти- или шеститысячелетней давности — с одной стороны, ссылка на сравнительно позднюю историческую эпоху (Аскольд и Дир — киевские князья IX века н. э.), которая, кстати, автору представляется очень древней, — с другой.

Нужно заметить, что уже в праславянскую эпоху у славян существовало табуистическое название медведя — ‘медоед’. Никаких следов древнего индоевропейского имени этого зверя ни в одном славянском языке не сохранилось. Поскольку его следов нет и в наиболее близких к славянским балтийских языках, нужно думать, что это древнее название медведя было утрачено нашими предками ещё до выделения славянских языков в самостоятельную группу. Таким образом, предположение о том, что во времена Аскольда и Дира «русских» называли «медведями», повисает в воздухе.

Наконец, необходимо отметить фонетическую несостоятельность изложенного этимологического «мифа». Приведённые французское и итальянское названия медведя совершенно излишни, ибо они исторически восходят к латинскому ursus. Звук s в персидском слове arsa — результат позднейшего изменения из š [ш]. Греческое слово arktos [áрктос] ‘медведь, медведица’ (кстати, отсюда берёт начало наше слово Арктика) и другие индоевропейские соответствия говорят о том, что никакого исконного сочетания — rs- у индоевропейского названия медведя не было. И уж совсем произвольной является вставка буквы о, по существу, в латинское или персидское сочетание — rs-(ursus, arsa) для того, чтобы образовать «древнеславянское слово» рос.

Что такое расшива?

А теперь остановимся вкратце на примере с этимологией слова расшива — слова, которое мы можем встретить у Н. А. Некрасова, М. Горького и у других русских писателей. Возьмите хотя бы строку из некрасовского стихотворения «На Волге»:

Расшива движется рекой.

Расшивы — это большие парусные суда на Волге, вытесненные позднее пароходами. Этимологически слово расшива связано с глаголом шить, расшить, расшивать. Против этой этимологической связи высказался известный славист академик Н. С. Державин. По мнению Н. С. Державина, связь слова расшива с глаголом шить представляет собой результат народноэтимологического переосмысления, а на самом деле расшива — это заимствование из немецкого Reiseschiff [рáйзешиф] ‘судно для путешествий’[137].

Однако перед нами, по-видимому, не более чем этимологический «миф» о заимствовании. Во-первых, расшива — это типичное грузовое судно, а не ‘судно для путешествий’. Во-вторых, исконность этого слова подтверждается надёжными этимологическими связями в самом русском языке.

Мы с вами обычно приколачиваем или прибиваем доску гвоздями. Опытный плотник не приколачивает, а пришивает доску (разумеется, не нитками, а тоже гвоздями). Отсюда берёт начало диалектное слово шитик, которое В. И. Даль в своём словаре объясняет таким образом: ‘мелкое речное судно’ (волжское слово) или ‘лодка с нашивами, набоями, с нашитыми бортами’ (сибирское слово). У Даля же мы находим слово шива ‘лодка шитик, не долблёная’ (т. IV, стр. 635).

Следовательно, с этимологической точки зрения, расшива — это судно расшитое, то есть обитое досками. Об изготовлении у древних руссов «набойных лодий», обшитых досками, сообщал византийский император Константин Багрянородный (X век н. э.). Кстати, руссы пришивали доски к своим судам не только деревянными гвоздями, но также ивовыми прутьями и корнями можжевельника[138].

Возможно, что именно здесь следует искать связующее звено между значениями ‘шить’ и ‘прибивать, приколачивать’ у русских глаголов шить, пришивать.

«Прощай, мясо!»

Насколько подчас трудно бывает решить вопрос о принадлежности той или иной этимологии к числу верных или выдуманных, можно судить на примере с происхождением слова карнавал. В русский язык это слово пришло (через французское посредничество) из итальянского языка.

Первоначально карнавалом назывался итальянский весенний праздник, аналогичный русской масленице. Этот праздник сопровождался различными уличными шествиями, маскарадами, массовыми танцами, весёлыми театрализованными играми. Поскольку этот праздник происходил перед началом поста, во время которого христианская религия запрещала есть мясо, происхождение итальянского carnevale [карневáле] ‘карнавал’ с давних пор стали связывать со словами carne [кáрне] ‘мясо’ и vale [вáле] ‘прощай’. Интересно отметить, что эту этимологию слова карнавал (английск. carnival [кá:нивэл]) можно найти в поэме великого английского поэта Дж. Байрона «Беппо». Однако здесь, пожалуй, даже «невооружённым глазом» видно, что перед нами — типичная народная этимология. Это объяснение очень похоже, например, на этимологию Монтевидео — из montem video ‘я вижу гору’. Целый ряд весьма авторитетных учёных объявили этимологию carne vale ‘прощай, мясо!’ ошибочной народной этимологией. Вместо неё было предложено другое объяснение происхождения этого слова.

С давних пор, ещё на празднествах, посвященных египетской богине Исиде и греческому богу Дионису, видное место во время торжественной процессии отводилось повозке, имеющей форму корабля или лодки. Латинские слова carrus navalis [кáррус навá:лис] буквально означают: ‘корабельная (или морская) повозка’. Древняя традиция сохранилась в Италии вплоть до XVIII века, когда знатные итальянки всё ещё выезжали на карнавал в подобного рода «морских повозках»[139]. Следовательно, согласно этому объяснению, которого, в частности, придерживался известный лингвист В. Пизани, итальянское слово carnevale происходит от carrus navalis (или, точнее, от более поздней формы этих слов: carro navale).

Однако, как ни заманчиво выглядит последнее толкование, оно, по-видимому, всего лишь очередной этимологический «миф». Во-первых, многочисленные памятники латинской письменности не дают нам ни одного примера с сочетанием слов carrus navalis. Итальянцы тоже, насколько нам известно, никогда не называли свои карнавальные «морские повозки» словами carro navale. Всё это только предположения учёных. Во-вторых, связь слов карнавал или масленица со значением ‘мясо’ встречается не только в итальянском языке. Греческое apokreōs [апóкрео: с] ‘масленица, карнавал’ имеет совершенно ясную этимологию: аро- приставка, означающая удаление, отделение или прекращение, и kreōs (или kreas) ‘мясо’. Слово мясопуст ‘масленица’ хорошо известно в различных славянских языках, и его этимология опять-таки связана с ‘мясом’.

Правда, здесь дело не обошлось, видимо, без калек. Но ведь если принять этимологию итальянского carnevale, возводящую это слово к carrus navalis, то придётся признать греческое apokreōs и славянское мясопуст кальками с переосмысленного латинского (или итальянского) слова. А это уже выглядит крайне неправдоподобным.