Слуги этого мира - Мира Троп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ти-Цэ стоял прямо и неподвижно, но его сердце бешено стучало о ребра. Он справится, ни за что не подведет ни Наставника, ни себя самого. Не подведет, иначе…
Иначе сгнил бы еще за амбаром Дикаря, измазанный дерьмом, – сказал себе Ти-Цэ.
– Бой за жизнь, честь и достоинство начинается для вас прямо сейчас, – сказал Наставник. – Я позволил своей крови течь в вас. Мы на веки связаны косвенным родством, и теперь вы не посмеете облажаться. Покажи, мое приемное потомство, чего стоишь. Или сгинь.
– Да, Наставник! – хором отозвались ученики.
Мужчина поочередно встретился взглядом с каждым из них.
– Славно. – Учитель криво улыбнулся. – Тогда начнем.
24
– Шевелись, пошел, пошел, ПОШЕЛ! – подгонял Наставник. – Внимание: приготовились!
Ученики пропали из поля зрения: в мгновение ока затерялись в густой растительности джунглей по отработанной на миллиардный раз тактике. Наставник хорошенько замахнулся и с интервалом в полсекунды запустил высоко в небо два простеньких снаряда.
Еще до того, как бревнышки задержались в воздухе, чтобы после упасть вниз, с накренившегося от тяжести деревца подпрыгнул крепко сколоченный молодой йакит с тренировочной разящей чашей на левой руке. Прямо в воздухе он вышел из стойки и вытянулся во весь рост. В лучах заходящей старой звезды блеснули две половины щита. Мгновение – и йакит в тяжелой набедренной повязке сомкнул чашу по центру одного бревна и разрубил его на две равные половины, а второй снаряд отшвырнул от себя обеими ногами. Он сделал это, перевернувшись в воздухе с завораживающей, кошачьей грацией, но с такой силой, что оставил на бревне узор своих когтей.
С многометровой высоты йакит приземлился на одно колено прямо перед Наставником. Затем выпрямился и почти сравнялся с учителем ростом.
На землю дождем посыпалась щепа; две половины разрубленного бревнышка упали рядом.
– Хорошо, – кивнул Наставник сыну. – Следующий!
Ку-Ро еще раз приклонил колено и отошел, чтобы не загораживать Наставнику обзор на других испытуемых. Он прислонил чашу к стене мастерской, а сам уселся на одну из подушек теоретического класса, скрестив ноги. Без лишних напоминаний он принялся постепенно сгибать и растягивать тело, чтобы снять напряжение с мышц.
Ти-Цэ изо всех сил старался подобраться к деревцу так, чтобы не увидел и не услышал матерый йакит. Несколько лет назад, когда он делал это впервые, задача казалась невыполнимой. Всякий раз, когда кто-то из учеников по неосторожности обнаруживал себя, снаряды летели не в небо, а прямо им в голову. Сейчас этого унизительного замечания удавалось избежать большинству.
Очень многое изменилось с той поры.
Сразу после возвращения к тренировкам стремительному изменению подверглась не столько воспитательная программа, сколько сами ученики. Вместе с порогом лагеря они переступили некую точку невозврата, и юноши стали преображаться на глазах.
Они росли, еще чаще линяли и обрастали долговечной густой шерстью, совсем как у взрослых мужчин. Также неожиданно и у всех враз сломались голоса, а потом и выпали молочные бивни. Несколько дней от боли они практически не могли есть, пока коренные наконец не прорезались из скул. На подбородке тоже вылезли небольшие, теряющиеся в волосах клыки. Их появление на свет прошло куда менее хлопотно: отделались зудом.
Они росли быстро, и Наставник строго следил, чтобы также круто менялась их учебная подготовка, рацион питания и особенно – физическая нагрузка. Ученики и оглянуться не успели, как начали обрастать мышцами и становиться все шире в плечах. Росли и их познания: они изучили служебный этикет, научились общаться с помощью магнитного поля, в том числе по шифру, знали уже не один десяток языков. Они регулярно занимались всевозможным творчеством, танцами, пением (с тех пор, как окрепли их голоса – горловым) и медитацией. Но если раньше трудности при этом испытывал только Ти-Цэ, то теперь, ближе к обряду инициации, сконцентрироваться как следует все труднее становилось не только ему.
Они начинали думать о женщинах. Оживлять в памяти запахи, которые чуяли в долине много лет назад, поднимать воспоминания о купающихся в источнике самках, гибких, изящных, широких в бердах – словом, невероятных. И чем невиннее казались им поначалу фантазии, тем труднее потом было вернуть себе ясность ума. Ти-Цэ, к примеру, все время ловил себя на том, что с нетерпением ждет отбоя, чтобы дать воображению волю. Но уже через несколько минут крепко об этом жалел: сна не оставалось ни в одном глазу – только желание выть до самого утра. В такие моменты он и остальные ученики был особенно благодарен Наставнику за то, что он и днем и ночью давал взъерошенным и раздраженным юношам обливаться холодной водой столько, сколько душе было угодно, и увеличивал нагрузки, чтобы в следующий раз они отключались еще до того, как успеют удобно устроиться в постелях. На самого учителя они тоже стали смотреть еще под одним, особенным углом: они видели в нем опытного самца, который познал в жизни все, и в том числе женщину. Много-много раз.
До обряда инициации оставалось всего несколько недель. Ученики неудержимо неслись к завершению своего обучения.
– Следующий! Следующий! Следующий!
Ти-Цэ подобрался к исходной точке прыжка и вскочил на гибкое дерево. За две секунды он забрался на самую верхушку, ствол накренился, и в тот момент, когда Наставник запустил снаряды в небо, Ти-Цэ, подталкиваемый деревцем, прыгнул.
Наставник следил за тем, как ученик рубит надвое бревно и отталкивает от себя второе такое же ногами.
– Сместил удар ниже центра тяжести снаряда, – вынес вердикт учитель. – Идешь на второй круг. Живо!
– Да, Наставник. – Ти-Цэ встал с колена, стряхнул с щита щепки и вновь исчез в кустах. Он еще не успел отдышаться, когда снова занял очередь на прыжок.
Он не был единственным, кого отправляли на вторую попытку, так что это не особенно задевало его самолюбие, однако о первом же удачном прыжке Ку-Ро старался не думать. Наставник сына вообще почти никогда не отправлял пробовать снова, и их семейные узы здесь роли не играли никакой: не требовалось доказательств того, что сентиментальность – последнее, чему был подвержен учитель. Просто приуменьшать заслуги Ку-Ро не было смысла. Учеником он был блестящим, так что даже Наставнику все чаще было не к чему придраться (хотя он пытался найти повод, и еще как). Ти-Цэ прикладывал массу усилий, чтобы от него не отставать, но понимал, что иногда последнее слово оставалось за наследством.
С годами Ку-Ро все больше становился похожим на отца. Кровь Наставника проявлялась у него в самых разных испытаниях, и практически всегда гарантировала первое место. Это сильно играло ему на руку,
