Белая змея - Танит Ли

Они не спеша пошли на северо-запад, к улочкам за гоночной трассой. В разноцветной Мойе, освещенной по ночам уличными лампами, никогда не бывало темно. Подойдя к синталевым деревьям, которые росли в каждом парке и саду города, они почувствовали теплый аромат, плывущий над улицами.

— Через два дня мой отряд выйдет в крепость. Можешь поехать с нами, если угодно. Мы убережем тебя от разбойников на границе.

— А если мне захочется, ты поможешь мне попасть в армию, которой всегда нужны здоровые способные мужчины любой расы и веры.

— Это правда. Не выдам тайны, если скажу, что обычно на нас нападают с моря. И мы хотим показать Новому Элисаару, что сделать это не так-то просто.

— Какая удача для вас. Теперь вы можете забыть об Саардсинмее.

Они разошлись у скотного рынка, мерзкий запах от которого чуть не довел Чакора до обморока. Когда он шел обратно мимо гоночной трассы, то зло сорвал с ворот расписание скачек на завтра.

Даже Анак давала просто так.

В следующий полдень, еле встав с кровати после бессонной ночи, он поставил остатки своих денег на шансарского всадника в черном и выиграл двадцать серебряных парингов по курсу Мойхи.

Потом, подойдя к храму Коррах, Чакор увидел, как на его крыльцо восходит Элисси, и окаменел, решив, что сошел с ума. Ее молоденькая девушка-служанка, стоя у колонны, качала обезьянку на руках, как ребенка. Чакор отошел ко входу в храм, расположенный напротив, и в неистовом бешенстве стал ждать.

Примерно через треть часа Элисси вышла из храма. Бриллиант сверкнул на ее медовой щеке — и тут же потускнел, когда Чакор заступил ей путь.

— Что ты делаешь здесь? — спросил он. Девушка смотрела на корла и молчала, и он добавил: — Или ты ходишь сюда постоянно, чтобы плюнуть на алтарь из ханжества?

— Нет.

— Тогда зачем?

— А ты как думаешь? — стыдливое выражение на лице Элисси сменилось раздражением. — Сюда ходят, чтобы совершать подношения.

— Что? Верующая в Анак-Змею пришла в грязное капище неверующих, чтобы сделать подношение? — Чакор намеренно забыл про Эрна и его бога огня. Он видел, как она изо всех сил пытается быть спокойной, словно взрослый, поучающий неразумного капризного ребенка, и поэтому сказал еще громче: — Это женщина-змея от зависти надоумила тебя?

Люди оборачивались на них с доброй усмешкой, не улавливая сути, возможно, считая это обычной ссорой влюбленных. Элисси в замешательстве покраснела, но подняла голову и посмотрела прямо ему в глаза.

— Анакир не знает зависти. Анакир есть все, — твердо сказала она. — Анакир — имя, которым мы называем самую суть жизни, существование тела и души, земли и вечности. А вы дали этой сути имя Коррах. И потому я пришла к твоей Коррах и поднесла ей жертву, ибо Анакир не нуждается в жертвах, а кроме того, она не твоя .

Чакор мог только смотреть на нее. Она тоже не отводила пылающих агатовых глаз.

— Зачем? — наконец спросил он еще раз.

— Затем, что она сочувствует тебе, если можно так выразиться. Я обратилась к ней, словно выбирала для человека язык, который ему понятен, и просила, чтобы она подарила мир твоей душе.

Он поблагодарил, упустив основной смысл ее слов.

— Но для тебя и твоих людей Коррах не существует.

— Существует все. Посмотри на камешек, который лежит вон там. Ты можешь назвать его «умх», а я — «омм». Но от этого он не перестанет быть камешком и не сдвинется с места. Не так ли?

Неожиданно Чакора захлестнуло волной успокоения. Девушки из Мойхи хорошо владеют искусством спора. И как прекрасна эта, тронутая солнцем почти до искайского оттенка кожи, с огнем в глазах и с волосами, словно раскаленный белый свет, каких нет ни у кого…

— Пощады, — произнес Чакор, употребив термин из элисаарских правил поединков. — Опусти меч, госпожа, ты победила. Приношу свои извинения. Твой отец тоже приносит жертвы Зароку, не так ли?

Она рассмеялась, а он вдруг вспомнил, зачем она приносила эту жертву.

Вскоре они оказались в городском саду под желтыми кустами. Обезьянья принцесса забралась на дерево, а служанка убежала купить ягодного сока.

Они говорили об обычных вещах, не только о религии, и Чакор больше не спрашивал ее о подношении. Из призрака Элисси стала для него реальным существом. Внезапно до юноши дошло, что она любит его — но не так безудержно и требовательно, как другие молодые женщины, встреченные им в скитаниях.

Чакор обнаружил, что ему трудно удержаться от хвастовства, ибо хочется стать в ее глазах значительным и красивым. Но он должен был проявлять осторожность. Это рискованно. Она не придорожный цветок, а дочь человека, который оказал Чакору много любезностей и был очень добр к нему.

Но даже каким-то образом сдерживая себя, он все же рассказал ей о своих корнях и о том, что он принц, давно покинувший родной Корл. Он сидел рядом с Элисси под деревьями и рассказывал о гибели Саардсинмеи. Он позволил ей ощутить ту тень, которая была с ним и поныне, когда на его сердце словно упал мертвящий крик миллионов отчаявшихся сердец.

День клонился к закату. Лето тоже клонилось к своему концу. На его ладонь упал цветок с дерева, и он вставил его в волосы девушки. Он надолго замолчал, она тоже. Глядя на них, любой прохожий подумал бы, что в Чакоре есть немного крови Равнин, и они говорят друг с другом без слов.

— Синталь рос в древнем городе на юге, — произнесла Элисси. — На древнем языке это слово значит «волосы богини».

— Как твои, — отозвался Чакор и тут же удивился, как не откусил себе язык.

— Мы считаем, что мы тоже часть Анакир, ибо Анакир во всем, — только и сказала на это Элисси. — В каждом из нас есть частица бога, Чакор.

— Вы верите в то, что души приходят назад, чтобы родиться снова, и на самом деле смерти нет.

— Даже если это и не так, ужас и страх Саардсинмеи ушли. И боль ушла вслед за ними. Если боль приходит к тебе, Чакор эм Корл, позволь ей стать частью тебя — но не становись сам частью этой боли.

Они пошли назад в нарождающемся вечере — еще одна пара среди многих других, — прихлебывая охлажденный сок и расхваливая обезьянку за то, как она вышагивает рядом с ними. Служанка встретила своего возлюбленного, извозчика с Мраморной улицы, и ей позволили погулять до ужина.

Он запретил себе любые вольности. Он даже не взял ее за руку.

За ужином Чакор переговорил с Джеришем, дав согласие выйти в Зарависс вместе с солдатами, и попросил зееба, за которого теперь мог заплатить. Он попытался предложить Эрн-Йиру десять серебряных парингов, но получил твердый отказ.

Позже, выйдя в сад в поисках Элисси, Чакор не нашел ее там. Он расстроился, но и успокоился тоже.