Дочь фортуны - Исабель Альенде

- И что же произошло под конец?

- Американцы остались при земельной собственности, а прочим пришлось уйти восвояси. Что же еще тогда могло произойти? Хоакин вместе с еще одним мужчиной оставались в магазинчике дня два-три. Там, в углу, я положил несколько одеял и оставил людей отдыхать до тех пор, пока последние немного не пришли в себя, потому что выглядели крайне разбитыми. Но людьми они были неплохими. Я помню твоего брата, это был юноша с черными волосами и огромными глазами, на вид, в общем-то, симпатичный.

- Именно таким он и был, - сказала Элиза, сердце которой учащенно забилось.

Третья часть. 1850-1853

Эльдорадо (счастье)

Медведя вели четверо мужчин, впряженные в толстые веревки по двое с каждой стороны, продираясь сквозь возбужденную толпу. Волочили его до самого центра арены, где и привязали за лапу к столбу с помощью двадцатифутовой цепи. После чего начали целых пятнадцать минут развязывать животное, в то время как последнее царапалось и кусалось изо всех сил, обрушивая на окружающих такую ярость, на которую был только способен. Медведь весил более шестисот килограмм. У него была кожа темно-бурого цвета, легкое косоглазие, несколько рубцов и местами ободранная в прошлых драках шкура на спине. Пенная слюна заполняла всю пасть с огромными желтыми зубами. Выпрямившись вертикально, зверь изображал что-то похожее на аплодисменты своими когтистыми лапами, обводя толпу добродушными глазами и отчаянно дергаясь с цепи.

Это была возникшая буквально из ничего и в считанные месяцы деревушка, выстроенная дезертирами словно на одном дыхании без намека на то, что простоит немало лет. За неимением арены для быков, какие были не редкостью во всех населенных мексиканцами пунктах близ Калифорнии, всего лишь и приходилось, что рассчитывать на широкий свободный круг. Он служил местом выездки лошадей, и туда же имелась возможность запирать самок мула, был укреплен досками и снабжен деревянными галереями, где, собственно, и размещалась публика. В этот ноябрьский вечер небо стального цвета грозило пролиться дождем, и все же не чувствовалось особого холода, а земля была сухой. За забором множество зрителей откликалось на рычание животного хором издевок. Единственные в том обществе женщины – полдюжины молодых мексиканок, одетые в белые вышитые платья и курящие вечные сигареты - привлекали к себе столько же внимания, сколько и сам медведь. Вот почему и их также приветствовали мужчины криками «браво!», «отлично!», а тем временем по людской толпе с рук на руки ходили бутылки ликера и сумки с золотом, участвовавшим в пари. Шулеры в городских костюмах, фантастических жилетах, широких галстуках и шляпах с тульей заметно выделялись на фоне деревенской и растрепанной массы людей. Трое музыкантов выводили на своих скрипках любимые песни. Едва те грянули во всю мощь гимн шахтеров под названием «О, Сюзанна», пара комических бородатых индейцев, однако ж, переодетых женщинами, выпрыгнули в круг. И уже в нем, среди непристойностей и ударов руками, прошлись, тем не менее, как олимпийские чемпионы, задирая подолы, чтобы показать свои волосатые ноги, спрятанные сверху под панталонами-разлетайками. Публика восхваляла их щедрым дождем из монет и шумом смешанных с хохотом аплодисментов. Когда те удалились, под звуки торжественного звона корнета и барабанной дроби объявили о начале боя быков, который сразу же сопроводил рев возбужденной толпы.

Окончательно затерявшись среди сборища народа, Элиза не отрывалась от зрелища, ощущая попеременно то очарование, то ужас. Она сделала ставку, отдав оставшиеся скудные сбережения, с надеждой в ближайшие минуты непременно их умножить. Корнет заиграл в третий раз, поднялась деревянная внутренняя дверца, показав публике черного лоснящегося быка, который, фыркая, вышел на середину. На мгновение на галерках воцарилась тишина, и после того как схватили животное, тотчас раздался крик «браво». Бык, слегка ошарашенный, застыл на месте, задрав повыше голову, увенчанную неотшлифованными огромными рогами, в то время как настороженные глаза мерили расстояние, а передние копыта, не переставая, топтали песок до тех пор, пока внимание животного не привлекло рычание медведя. Как только его заметил противник, то начал поспешно в нескольких шагах от столба копать яму, в которой и съежился, как можно сильнее вдавившись в землю. На радостные вопли публики бык опустил затылок, напряг мускулы и бросился бегом, из-под копыт выбрасывая вверх песочные облака, ослепленный гневом, сопя, испуская пар из носа и сильно брызжа слюной, точно испытывая приступ бешенства. Меж тем медведь его ждал. И почти сразу же получил первый удар рогом в спину, который обнажил кровавую полосу на его толстой коже, но животному не удалось сдвинуться ни на одну пульгаду (23 мм.). Бык, немного ошарашенный, все ходил по кругу рысью. А в это время орава травила животное различными оскорблениями, тотчас нагружая вновь, пытаясь взгромоздить на рога медведя. Последнего приладили несколько наклонно, и тому пришлось молча сносить наказание, пока не подвернулась возможность метким ударом лапой разбить нос самому быку. Истекая кровью, помешавшись от боли и утратив ориентацию, животное стало нападать. То и дело совершал слепые удары головой, раня своего противника снова и снова, не позволяя тому выбраться из ямы. Вскоре медведь поднялся и схватил его за шею в ужасающем объятье, одновременно пытаясь прокусить затылок. В течение порядочного времени звери так и плясали вместе в кругу, насколько позволяла цепь, песок же, тем временем, пропитывался кровью, а на галерках отдавался эхом яростный крик зрителей. Наконец, получилось друг от друга оторваться, удалиться на несколько шагов, все еще пошатываясь на слабых лапах и с окрашенной красным обсидианом блестящей кожей до тех пор, пока колени не подогнулись сами, после чего туша просто пала ниц. И вот тогда победа медведя огласилась огромным воплем. На арену въехали двое всадников, выстрелили из ружья прямо меж глаз побежденному быку, перевязали тому задние лапы, за которые волоком потащили вон. Элиза, испытывая отвращение, пробивала себе дорогу к выходу. Там она и потеряла свои последние сорок долларов.

За летние и осенние месяцы 1849 года, Элиза изъездила верхом вдоль основной жилы с золотом Вета Мадре с юга на север. Также пропутешествовала от города Марипоса до города Даунвиль и обратно, следуя в данном направлении и с каждым разом становясь более растерянной из-за того, что никак не удается отыскать Хоакина Андьета в этих отвесных горах, на дне различных рек и даже в складчатых склонах Сьерра Невада. Расспрашивая в начале дороги различных людей, оказалось, что мало кто помнил человека с таким именем или внешностью, хотя под конец года его образ приобрел реальные очертания, что придало сил молодой девушке, и та решила продолжить свои поиски. По территории прошел слух, что за ним идет брат Элиас, и в нескольких случаях за эти месяцы подобное эхо возвращалось ей голосом молодого человека. Более чем однажды, продолжая расспрашивать о Хоакине остальных, последние принимали девушку за брата разыскиваемого, причем еще до того, как та успевала представиться. В это дикое, почти неосвоенное место почта приходила из Сан-Франциско с опозданием в несколько месяцев, и даже газеты, бывало, задерживались на целые недели, но, несмотря на все это, передаваемые устно новости своей актуальности не утрачивали. И как же тогда Хоакин еще не слышал о том, что его искали и ищут? Раз у него нет братьев, должен же он был, по крайней мере, спросить, кем же, на самом деле, является некий Элиас. Обладай он толикой интуиции, вполне мог бы связать это имя со своим собственным, - так размышляла девушка. - Но если даже ничего такого и не подозревал, то не мешало бы немного полюбопытствовать, а заодно и выяснить, кому пристало выдавать себя за его родственника. Едва удавалось засыпать даже по ночам, ведь мысли были спутаны различными догадками и упорными сомнениями насчет того, что молчание со стороны ее возлюбленного могло лишь говорить о его смерти, или почему же тогда человек так не желал найтись. А вдруг тот и вправду от нее сбежал, как в свое время намекал на подобное Тао Чьен? Дни проходили верхом на лошади, а ночи проводила, вытянувшись прямо на земле там, где оказывалась под конец дня, укрытием служила лишь кастильская накидка, а подушкой обувь – раздеваться в таких условиях было не к чему. Грязь с потом уже давно перестали беспокоить девушку, ела, когда предоставлялась возможность, единственные соблюдаемые меры предосторожности заключались в кипячении воды перед тем, как выпить последнюю, и не смотреть в глаза различным гринго.

На ту пору девушка находилась в окружении более сотен тысяч аргонавтов. Они прибывали и прибывали сюда, в конец промотавшиеся по пути вдоль Вета Мадре, и уже было сокращая путь в обратном направлении. Люди продвигались вперед, держась гор, огибая реки, портя леса, нанося ущерб скалам. Перевозили тонны песка и оставляли за собой огромные вырытые ямы. В местах, где встречалось золото, идиллическая территория, которая оставалась нетронутой испокон веков, преобразовывалась в хаотичность лунной поверхности. Элиза, истощенная, продолжала жить, и со временем восстановила силы и преодолела страх. Когда был наименее подходящий момент, не замедлили наступить критические дни, почему и оказалось крайне затруднительным скрыть это дело в обществе мужчин, и в то же время девушка была благодарна, ведь означали собой тот факт, что работа организма, наконец-то, нормализовалась. «Твои иголочки сослужили хорошую службу, Тао. В будущем, все-таки надеюсь иметь детей», - вот что писала она своему другу, уверенная, что тот поймет ситуацию без особых объяснений. Девушка никогда и ни за что не выпускала оружия, хотя пользоваться им совершенно не умела и в душе надеялась никоим образом не оказаться перед необходимостью применить его на деле. Лишь раз выстрелила в воздух и более для того, чтобы спугнуть нескольких мальчишек-индийцев, которые слишком близко подошли и от кого, казалось, исходила угроза. Хотя начни она с ними биться, тотчас выставила бы себя не в лучшем свете, ведь от своего осла не могла отойти даже на пять шагов. Особо тщательно девушка не прицеливалась, однако ж, не забывала ни на минуту о своем таланте оборачиваться невидимой. Поэтому и могла входить в различные населенные пункты, совершенно не привлекая к себе внимания, ловко смешиваясь с группами латиноамериканцев, где некий мальчик ее внешности оставался, в общем-то, незамеченным. Научилась подражать в совершенстве перуанской и мексиканской интонациям, и таким способом выдала себя за одного из них, когда искала гостеприимных хозяев. Вдобавок изменила свой британский английский на американский и усвоила определенные непристойные выражения, чтобы среди англичан ощущать себя в своей тарелке. И прекрасно отдавала себе отчет в том, что разговаривай она, как и окружающие, уважение последних завоевала бы точно. Главными же были следующие моменты, а именно: не давать объяснений, говорить как можно меньше, ничего не просить, работать исключительно за еду, не поддаваться на провокации и непременно захватить с собой небольшую Библию, которую купила еще в Соноре, штате на севере Мексики. Даже в самых грубостях чувствовалось суеверное почтение к этому свободному народу. Они все диву давались на безбородого мальчика с голосом женщины, который по вечерам читал из Священного Писания, хотя и не подтрунивали в открытую, напротив, кое-кто даже стал защищать от тех, кто был скор до распускания рук. Эти холостые и жесткие по своему нраву мужчины, которые когда-то отправились на поиски лучшей доли, точно мифические герои Древней Греции, и ограничивали себя лишь самым элементарным, зачастую были больными, предаваясь насилию и пьянству, а также горя нераскаявшимся страстным желанием к привязанности и порядку. Романтические песни увлажняли им глаза. Люди были готовы заплатить сколько угодно за кусок яблочного торта, что хоть немного успокаивал их воспоминания о собственных семьях. Также пускались в продолжительные окольные пути, чтобы только приблизиться к какому-то жилищу, где находился маленький ребенок, и созерцали того в абсолютной тишине, словно дитя представляло собой некое чудо.