Анжелика и принц (СИ) - Кальк Салма

В первый же день знакомства они повздорили из-за какой-то ерунды и сцепились, потому что уступать не хотел ни один, и оба получили по ушам от маршала и от графа Флери, и оба попали во внеочередную ночную стражу. На той страже они продолжали собачиться, благодаря чему не отвлеклись и не уснули, а вовремя заметили нападение на лагерь и подняли тревогу. Нападение было успешно отбито, в нём оба получили лёгкие раны - и решили, что вместе у них выходит лучше, чем порознь.

Дальше они везде были вместе - в ночном дозоре и в рассветной атаке, в магическом бою и в гулянках после боя, и в хождениях по девицам (с совестью Лионель, как и предсказывал отец, договорился), а потом вместе попросились в море - снаряжалась экспедиция к королю Ниаллы в поисках союза. Увы, до Ниаллы они не добрались - их взяли на абордаж неверные, и было их, как тараканов, раза в три больше, чем команда их корабля. И следующие полгода оказались, пожалуй, самыми неприятными в жизни Лионеля. Да и Жанно тоже.

Им обоим было предложено пойти на службу - дворянами, обученными офицерами и магами умные люди не разбрасываются, а капитан пленившей их галеры дураком не был. В конце концов, можно было бы и попробовать, но им поставили условие - сменить веру. И это оказалось непреодолимым - какими бы циниками оба себя не воображали, почему-то обоих воспитание заставило сказать «нет». И дальше уже не было совсем ничего хорошего - антимагические кандалы, за дерзости - порка, а потом - ворочать вёсла на галере. Они говорили друг другу, что выживут просто из вредности и из желания отомстить победителю. Но на самом деле долго бы не протянули, потому что очень уж не любили сдерживать язык, оба. Один, сын маршала и выученик изворотливых монахов, и второй, выросший при знатном военном, боевом маге, искренне считавшем, что таким, как он, позволено всё.

Долго бы не протянули, но дело решил случай - и Морской Сокол, гроза неверных, пиратов и всей прочей швали в тех водах. Галеру «Знамя Пророка» взяли на абордаж так же легко, как незадолго до того сами неверные разнесли франкийцев. Его милость Фалько, тот самый удачливый адмирал, лично пожелал посмотреть на всех освобождённых пленников - и с удивлением увидел двух едва живых мальчишек в антимагических ошейниках. Ясное дело, ошейники сняли, а их с Жанно передали в руки целителей - у Лионеля была повреждена нога, он совсем не мог на неё опираться, а спина Жанно после какой-то там по счёту порки представляла собой что-то непроизносимое. Но у его милости было всё самое лучшее - в том числе и целители. Лионель перестал хромать, а спина Жанно пришла в относительный порядок. И тогда Фалько Морской Сокол призвал их обоих к себе и принялся расспрашивать - как таких диковинных птиц занесло на ту паршивую галеру, кто расставлял на них силки?

Рассказали, как есть - про жажду подвигов и путешествий, и про бесславное поражение -тоже. Его милость посмеялся, и предложил обоим остаться под его началом, причем сказал, что уже связывался магической связью с их начальством и родичами, и они знают, где сейчас Лионель и Жанно, и маршал де Вьевилль не возражает против такого опыта для сына и его друга. Ну как тут было не остаться? Тем более, что его милости не было разницы, во что веруют его люди - сам он чтил Великое Солнце, и искренне считал, что всё остальное - людские выдумки.

Это были отличные два года! Стремительные рейды и тщательно подготовленные сражения, погони и абордажи, неизвестные прежде берега и новые порты. Звёздное небо ночью посреди моря, ветра и шторма - и песни, невероятные песни обо всём, что они видели, и что случалось вокруг. Они с Жанно служили на флагмане - пресловутом «Морском Соколе», самой быстроходной галере, построенной когда-либо на верфях Фаро, и сами себе казались бессмертными.

Они подружились с младшим сыном его милости Фалько - Дамиано был ровесник Лионеля, и со старшим тоже, хоть Маттео и смеялся, что они ещё маленькие и жизни не видели, хоть и умеют кое-что. Самому ему, впрочем, силы и наглости было не занимать. Дамиано больше читал книги и тренировал магические способности, коих ему свыше отсыпали в избытке, а Маттео был именно наглым и непобедимым боевым магом. Они быстро нашли общий язык с Жанно и тренировались вместе, хотя и было между ними десять лет разницы.

Пиком стала битва при Лаганасе, и там они отлично наваляли всем - и неверным, и пиратам, и кто ещё с ними был. Говорят, года три после того поганцы сидели тихо и из своих прибрежных вод носу не показывали, а Срединное море стало раем для торговли и путешествий.

После вдруг оказалось, что оговорённый срок-то и прошёл! Его милость Фалько призвал их обоих и спросил, чего они хотят дальше - возвращаться к своим или остаться с ним. Лионель и Жанно к тому моменту уже решили, что, наверное, возвращаться, потому что -дела, родичи и что там ещё. Морской Сокол не возражал, отблагодарил за службу обоих и отпустил домой на одном из самых быстрых своих кораблей. А благодарность его была весьма ощутимой - в деньгах, сокровищах и магических артефактах. По возвращению Лионелю очень приятно было оказаться финансово независимым от семьи, да и Жанно тоже неплохо себя чувствовал.

Оба они отправились ко двору, и там повстречали юного кузена Лионеля, Анри де Рогана. Несмотря на семнадцать лет, тот был на хорошем счету у короля, с которым вместе вырос, и ещё он неплохо бил расплодившихся и обнаглевших еретиков. Его отец, дядя Лионеля по матери, доверял ему охрану своих владений - и не зря. Жанно как-то быстро сошёлся с Анри, и Лионель решил, что это к лучшему. Ему-то пришлось отложить шпагу и надеть подобающее сану облачение, а Жанно по складу характера было необходимо где-то с кем-то воевать, так почему бы не с еретиками?

Далее он только слышал, что дядюшка Франциск, отец Анри, скончался, и что примерно в то же время отдал богу душу и отец Жанно. Но Анри засел в Лимее, а Жанно не остался в своём замке - он пел, что вернётся в старый замок в горах только под конец своего пути. Очевидно, он считал, что путь ещё не окончен, и оттого - рано.

Странные события вокруг Анри, привлекшие внимание его величества, начались, наверное, с возвращения неизвестно откуда дядюшки Жиля. Ещё один брат принцессы Катрин ничуть не походил на покойного дядюшку Франциска. Тот был образцовым родичем короля и властителем своих земель, а этот слышал один лишь ветер странствий да свои желания. Дядюшку Жиля в семье приводили в пример как образцового неудачника, пошедшего на поводу у тех самых желаний - мол, не найдёте себя в жизни -будете как дядюшка Жиль, так же отправитесь на край света и сгинете там, и похоронить вас будет некому. Но оказалось, что хоронить-то рановато. О да, он выглядел не лучшим образом - на первый взгляд. Шрамы на голом черепе, хромота, отсутствие двух пальцев на левой руке - всё это была ерунда по сравнению с той силой, которую он излучал, стоило ему войти в помещение. Лионель не помнил дядюшку Жиля до его путешествия, но теперь это был, без сомнения, примечательный образец родича.

Из какого отхожего места добыл помянутый дядюшка Жиль завещание дядюшки Франциска и сколько правды было в том завещании - не знал никто. Без прямого повеления его величества Жиль де Роган отказался предоставить Лионелю бумагу, а добыть у короля такое повеление оказалось делом нелёгким - Жиль успел спеться с мадам Екатериной, королевой-матерью. И даже когда вдруг на ровном месте помер предполагаемый тесть Анри граф Безье, такого повеления Жилю не дали. Ибо не доказано, что это его происки и его вина. Докажете - тогда пожалуйста.

Но в смерти графа и странной болезни его дочери следовало разобраться, даже если бы Лионель и не был королевским дознавателем. Поэтому он отправился в Лимей, где пребывала та самая дочь, чудом спасшаяся и потерявшая память.

Первое впечатление Лионеля от той дочери было - что это, господи? Потому что на дочь графа Безье, да любого известного ему графа девушка не была похожа вот совсем. Она была вся чужая - иначе говорила, иначе двигалась, иначе смотрела. И когда трое друзей-оболтусов (не мог он назвать их иначе после всего, что узнал, не мог) рассказали, во что вляпались, первым побуждением было - вломить каждому из них хорошенько. Чтобы мало не показалось.