Тайна бильярдного шара. До и после Шерлока Холмса [сборник] - Артур Дойл

«Если у кого-то из автомобилистов возникнут неприятности с законом, настоятельно рекомендуем обратиться к старшему констеблю Уолтону на его квартире в Таун-Холле. Чеки, конечно же, не принимаются. Само собой разумеется, гораздо лучше заплатить скромную сумму звонкой монетой без приходного ордера, чем мыкаться по судам и оплачивать процессуальные издержки».

— Помяните мое слово, нас ждут ох какие издержки, в том числе и судебные, прежде чем я дочитаю до конца. Вот кусочек, где адвокатам работы — непочатый край.

«Свадьба Войда и Мерриман явилась замечательнейшим событием, и мы от души желаем молодой чете всех благ. Мы говорим «молодой» чисто из вежливости, поскольку ни для кого не секрет, что невесте уже далеко за тридцать пять. Жених также, надо отметить, не первой молодости. Кстати, почему это он вздрогнул и оглянулся, когда священник сказал о “каких-либо законных основаниях, препятствующих брачному союзу”? Безусловно, в этом не было ничего предосудительного, однако это дало пищу всякого рода досужим сплетням. Мы имели удовольствие посетить последовавший за венчанием банкет. К подаркам был приставлен полисмен для их охраны. Мы искренне полагаем, что можно было вполне обойтись без его услуг, ибо подаркам не угрожала ни малейшая опасность. Наибольшую ценность представляли преподнесенные майором Уилсоном медные кольца для салфеток. Был также чек в конверте от отца невесты. Нам известна точная сумма, и мы глубоко ценим отцовскую заботу, поскольку конверт пришелся как нельзя кстати. В любом случае хватит, чтобы взять кеб до вокзала. Яснее ясного, что счастливая чета в свадебном путешествии доедет как минимум до Маргейта, а если останутся деньги, то, весьма возможно, что и до Ремсгейта. Пункт назначения — паб “Красная корова”, что у железнодорожной станции».

— Ух ты, да ведь это самые богатые в Ротерхите люди, — пробормотал Поумрой, вытирая лоб.

— Там еще много чего, но и этого достаточно, чтобы покончить с нами. Думаю, нам лучше всего продать типографию за сколько дадут и побыстрее уехать из города. Черт возьми, эти двое наверняка сбежали из сумасшедшего дома. В любом случае, мне перво-наперво надо постараться встретиться с ними. Может, они — парочка полоумных миллионеров, готовых платить за свои милые шутки.

Его миссия, однако, не увенчалась успехом. Приехав по данному ему раньше адресу, он обнаружил там пустой дом. Смотритель из соседнего дома ничем не смог ему помочь. Теперь стало ясно, почему молодой человек ждал заказ у калитки. Что же оставалось делать дальше? По всей видимости, лишь сидеть и ждать повесток в суд. Однако через два дня Поумрой наткнулся на положенный кем-то на крыльцо прелюбопытный документ. На бланке красовалась надпись «Р.О.О.М.Л.», текст же был следующий:

«Экстренное заседание Р.О.О.М.Л. состоится сегодня в девять вечера по адресу Стэнмор-Террас, дом 16, в бильярдной Джона Андерсона, мирового судьи. Явка мистера Джеймса Поумроя, владельца типографии, строго обязательна. На повестке дня — вопрос о его ответственности за публикацию некоторых клеветнических заявлений, недавно появившихся в “Церковном журнале”».

Не стоит и говорить, что мистер Поумрой явился по означенному адресу минута в минуту.

— Мистера Андерсона сейчас нет дома, — сказал дворецкий, — но мистер Роберт Андерсон-младший и его друзья ожидают вас. — В его глазах мелькнули озорные огоньки.

Печатника проводили в небольшую приемную, где сидели еще двое — почтальон и, по всей видимости, мелкий торговец. Ему бросилось в глаза, что вид у них был такой же изнуренный и жалкий, как и у него. Оба они смерили его хмурым, потухшим взором и не произнесли ни слова, сам же Поумрой не нашел в себе сил, чтобы нарушить тягостное молчание. Вскоре их одного за другим пригласили в соседнюю комнату. Наконец, дворецкий распахнул дверь и перед ним.

— Мистер Джеймс Поумрой! — объявил он.

В конце большой музыкальной гостиной, к тому же украшенной бильярдным столом, сидели полукругом молодые люди. Вид у них был 'очень серьезный, и перед каждым лежали какие-то бумаги. Никто из них не выглядел старше двадцати одного года, юношей и девушек было примерно поровну. Среди них он увидел тех двух заказчиков, заманивших его на край гибели. Они улыбались ему в высшей степени доброжелательно и сочувственно, не обращая внимания на его яростный взгляд.

— Покорнейше прошу садиться, мистер Поумрой, — произнес молодой человек, совсем еще мальчик, одетый в вечерний костюм и игравший роль председателя. — Есть пара вопросов, которые я как президент Р.О.О.М.Л. обязан вам задать. Полагаю, вы были в некотором роде встревожены инцидентом с «Церковным журналом»?

— Конечно, был, — мрачно ответил Поумрой.

— Позвольте спросить, повлиял ли сей инцидент на ваш сон?

— С той минуты я глаз не сомкнул.

Послышались аплодисменты, и несколько молодых людей подались вперед, чтобы пожать руку мистеру Роберту Андерсону.

— Повлиял ли данный инцидент на ваши планы на будущее?

— Я уже подумывал уехать из города.

— Превосходно! Полагаю, коллеги, нет ни малейшего сомнения в том, что ежемесячная золотая медаль присуждается мистеру Андерсону и мисс Дункан за их великолепный замысел и в высшей степени реалистичное его воплощение и исполнение. Чтобы избавить вас от вполне естественного беспокойства, мы должны сейчас же сообщить вам, мистер Поумрой, что вы явились объектом и жертвой шутки.

— Эта ваша шутка стоит нешуточных денег, — заявил печатник.

— Никоим образом. Никому не было нанесено никакого вреда. Листовки никуда не рассылались. Письма, полученные вами, писали мы сами. Мы, мистер Поумрой, составляем Ротерхитское Общество Остроумных Молодых Людей, стремящихся сделать окружающий мир веселее и забавнее с помощью игры ума. В данном случае приз присуждался любому члену или членам, которые бы в наибольшей мере смогли, так сказать, «разволновать» жителя этого пригорода. Было несколько кандидатов, но по совокупности призом награждаются вышеназванные особы.

— Но это… это… возмутительно и непростительно! — выдавил из себя Поумрой.

— Совершенно верно, — весело ответил председатель. — Полагаю, что все наши заседания проходят под этим знаком. С другой стороны, мы напоминаем нашим «потерпевшим», что они несвоекорыстно пострадали ради общего блага и веселья, так сказать, «за други своя». Особая серебряная медаль, которую я прикрепляю к вашей груди, будет напоминать вам об этом досадном и вместе с тем забавном недоразумении.