Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина - А Пыльцын

И как счастливый прогноз на будущее под одобрение всех прозвучали мои слова:

Путь не окончен. Идти еще много

и на Берлин нам дорога - "Вперед!".

Знаем! Дойдем до порога берлоги,

раненый зверь там могилу найдет!

Встретимся вновь, вспомним прошлые годы,

выпьем за павших героев войны,

выпьем за счастье, за дружбу народов

и за спокойные будни страны.

Вот так мы встретили новый, не сомневаясь, что уже победный, год!

Операцию по освобождению Варшавы и всей остававшейся еще под фашистским игом Польши, как нам стало известно позднее, Ставка планировала начать 20 января. Значительно раньше британский премьер Черчилль в своем послании просил Сталина немедленно начать наступление со стороны Вислы, чтобы отвлечь туда возможно больше сил немцев и спасти войска союзников, терпящих поражение в Арденнах. Сталин пошел навстречу этой просьбе о помощи, и Ставка перенесла начало Висло-Одерской операции на 12 января.

И буквально через несколько дней после встречи нового года мы стали спешно сводить свои разрозненные подразделения в единые взводы роты, которой было приказано командовать Ивану Бельдюгову. Это был небольшого роста капитан, крепкий, я бы даже сказал, кряжистый, широколицый и большелобый офицер, выделявшийся среди многих своим невозмутимым, на первый взгляд, спокойствием, способным, однако, прорваться неудержимой резкостью.

В его роте срочно формировали взводы офицеры с уже солидным штрафбатовским боевым опытом: капитан Василий Качала и старший лейтенант Александр Шамшин, а также недавно прибывшие в батальон лейтенант Сергей Писеев и старший лейтенант Алексей Афонин, скромный, улыбчивый, казавшийся тоже очень молодым, но, как мы узнали потом, на целых 4 года старше меня и Шамшина. Алексей был широкоплечим, коренастым и, как оказалось, дьявольски выносливым человеком. И чем труднее ему бывало, тем больше пробуждалось в нем упорства и иронии, поднимавших дух его бойцов.

Когда я познакомился с Алексеем поближе, оказалось, что мы оба окончили одно и то же 2-е Владивостокское пехотное училище в Комсомольске-на-Амуре, лазали по одним сопкам, питались в одной курсантской столовой, охраняли в карауле одни и те же объекты. Правда, производство в лейтенанты у меня состоялось несколько раньше. Алеша тоже хорошо знал Дальний Восток, что нас как-то роднило. До училища служил он на озере Хасан, сразу после известных там событий 1938 года и потом в войсках Дальневосточного фронта, а после окончания училища убыл в действующую армию на Центральный фронт. Тяжелое ранение в боях на Курской дуге привело его в новосибирский госпиталь. Длительное лечение, затем курсы командиров рот, а в конце концов - должность командира взвода в 8-м отдельном штрафбате.

Я не переставал удивляться, как это меня, необстрелянного лейтенанта по прибытии в штрафбат в 1943 году, наверное по чьему-то недосмотру, назначили командиром роты штрафников (комбат Осипов эту ошибку потом поправил, дав мне под начало разведвзвод). А вот Алеша, старше меня по возрасту и по стажу армейской службы, имеющий боевой опыт и ранение, закончивший курсы командиров рот, назначен был командиром взвода. Мой друг Петя Загуменников тоже пришел в штрафбат на должность командира взвода штрафников после того, как будучи на фронте командиром роты был ранен и лечился в госпитале. Понятно, что в офицерский штрафбат на командные должности направлять старались боевых, наиболее опытных офицеров, а я, наверное, был случайным исключением.

Совсем немного времени оставалось у нас для боевого расчета и сколачивания подразделений (вот когда всем стали понятны минусы метода "дробного" их формирования), и уже 11 января рота в полном составе пешим порядком ушла на Магнушевский плацдарм, захваченный еще летом на западном берегу Вислы южнее Варшавы, и вошла в состав 61-й армии, которой командовал генерал Павел Иванович Белов.

По уже хорошо поработавшему деревянному мосту ночью, выдавшейся достаточно темной, рота перешла на плацдарм. Весь лед на Висле был будто изрыт каким-то странным плугом от берега до берега. Это были следы бомбежек и артобстрелов. Оттуда 14-го числа и пошла в наступление вместе с частями 61-й армии наша рота штрафников. Началась Висло-Одерская стратегическая наступательная операция.

Не знаю почему, но заместителя Бельдюгову не назначили (как это был, например, Янин в роте Матвиенко), но мне было приказано идти с Бельдюговым резервным ротным, чем-то вроде дублера. Какая-то новая система, батуринская. По этой системе я вроде бы не входил в состав воюющей роты, а со своим ординарцем и еще двумя штрафниками обязан был находиться поблизости, чтобы в случае необходимости возглавить роту. Но это оказалось так неудобно и неестественно - ощущение твоей то ли ненужности, то ли некомпетентности. Уж лучше бы меня, командира роты, назначили с понижением его заместителем или даже командиром взвода, чем так вот, с какой-то неопределенной ролью находиться при нем и не вмешиваться в его дела. И конечно, так не получалось.

Вначале роте была поставлена задача захватить высоту, с которой немцы подавляли ураганным огнем любые попытки продвижения вперед наших подразделений. Мы оба с Бельдюговым пришли к единому решению: используя поросший кустарником ручей, уходивший в тыл к немцам и впадавший в недалеко протекавшую речку Пилица (запомнил название - схожее с моей фамилией), обойти эту злосчастную высоту и атаковать ее с тыла. Задачу эту Бельдюгов поручил взводному Василию Качале.

Тот успешно проделал незаметно для фрицев обход высоты и вскоре внезапно нагрянул на них с тыла. Это был рывок, рассчитанный разве что на одну внезапность, и от его стремительности зависел исход атаки: либо наши бойцы полягут все на этом голом, промерзшем косогоре, либо возьмут эту проклятую высоту. Бой был яростным и, воспользовавшись тем, что немцы перенесли огонь и все внимание туда, в свой тыл, Бельдюгов поднял роту в атаку с фронта.

Высота была взята, и первым ее подножия достиг взвод под командованием Алеши Афонина при поддержке пулеметов взвода Сережи Писеева. Нам удалось выйти к Пилице. Потери были не очень большими.

Уже многие годы спустя я узнал, что в августе 1914 года молодой драгун 5-й кавалерийской дивизии Константин Ксаверьевич (это его настоящее отчество) Рокоссовский за дерзкий подвиг во время разведки противника за рекой Пилица (!) был удостоен своей первой воинской награды - "георгиевского креста". Жаль, тогда мы этого не знали.

...После захвата высоты наступление началось по всему фронту полка, с которым взаимодействовала рота штрафников. Вскоре вся 23-я стрелковая дивизия, в тесном соприкосновении с полками которой теперь действовала наша рота, приняла направление наступления на север в сторону Варшавы, и уже к исходу 16 января мы овладели станцией Влохы, что на южной окраине какого-то пригорода столицы Польши. После этого роту вывели во второй эшелон, и войска с танками пошли дальше, на штурм Варшавы, которую освободили полностью 17 января. Обидно, конечно, было нам: до Варшавы дошли, но чести войти в нее с боями нам не предоставили. Наверное, считалось неправильным, чтобы именно штрафники освободили хотя бы какую-то часть польской столицы. Непрестижным, наверное, это считалось (хотя слово это тогда, по-моему, широко не употреблялось). Так и в Рогачев мы не входили, и Брест обошли, а теперь вот и в столицу первой западной страны, красивейший город Европы нам не позволили войти как освободителям. Жаль, но каждый из нас этот факт понимал по-своему. Мы были средством, обеспечивающим успех другим.