Таинственный остров - Жюль Верн

Ширина реки в этом месте равнялась примерно восьмидесяти футам. Колонисты при помощи копра забили в реку сваи для поддержки неподвижной части моста. По расчёту инженера, мост мог выдержать значительную нагрузку. Работа эта была очень трудной и длительной. К счастью, у колонистов не было недостатка ни в инструментах для обработки дерева, ни в железе и гвоздях для креплений, ни в изобретательности руководителя, ни в доброй воле рабочих, набивших себе руку на всякого рода физическом труде за эти семь месяцев. Надо отметить, что Гедеон Спилет работал не только не хуже других, но не без успеха соревновался в сноровке и ловкости с Пенкрофом, заставляя моряка признаться, что «ничего подобного он не ожидал от газетчика».

Постройка моста заняла целые три недели. Колонисты завтракали и обедали тут же на стройке и возвращались в Гранитный дворец только ночевать. Погода всё время стояла великолепная. За это время Юп постепенно освоился с новой обстановкой и привык к своим хозяевам, хотя и продолжал смотреть на них с величайшим любопытством. Пенкроф не предоставил ему ещё полной свободы, откладывая это до тех пор, пока Гранитный дворец не будет окружён непроходимым рвом.

20 ноября мост был окончен. Его подвижную часть, уравновешенную противовесом, можно было поднимать и опускать при самом небольшом усилии. При поднятой подвижной части между неподвижной частью и берегом оставался просвет в двадцать футов шириной, достаточный, для того, чтобы остановить непрошеное вторжение животных.

Следующей работой было намечено рытьё рва.

— Ров сделает наш птичий двор недосягаемым для лисиц и прочих вредных животных, — сказал Пенкроф.

— Не говоря уже о том, что тогда можно будет пересадить на площадку над дворцом разные полезные растения, — добавил Наб.

— И распахать второе поле под пшеницу, — с торжествующим видом закончил моряк.

Действительно, первый «посев» пшеницы, состоявший из одного зёрна, благодаря заботам Пенкрофа дал великолепные всходы. «Жатва», как и предсказал инженер, принесла десять колосьев, в каждом из которых было по восьмидесяти зёрен. Таким образом, за шесть месяцев — это обеспечивало два урожая в год — колонисты получили восемьсот зёрен.

Семьсот пятьдесят зёрен — пятьдесят колонисты на всякий случай отложили в запас — нужно было высеять в новом месте с такой же заботливостью, как и первое, единственное зерно.

Распахав «поле», колонисты окружили его высоким забором из заострённых кольев, чтобы преградить доступ животным. Для отпугивания птиц Пенкроф устроил ряд пугал, свидетельствовавших о богатстве его фантазии. После этого каждое из семисот пятидесяти зёрен было высажено в особую ямку и предоставлено заботам природы.

21 ноября Сайрус Смит проложил трассу рва, замыкавшего на западе кольцо воды вокруг Гранитного дворца. Слой почвы, лежавший на граните, едва достигал двух-трёх футов. Пришлось поэтому снова прибегнуть к помощи нитроглицерина, и в течение пятнадцати дней в граните был пробит ров шириной в пятнадцать и глубиной в шесть футов.

Снова нитроглицерин подорвал гранитную перемычку между озером и рвом, и новый ручей, названный колонистами «Глицериновым», заструил свои воды в реку Благодарности. Как и предвидел инженер, уровень озера снова понизился, но очень незначительно.

К середине декабря закончились все работы по превращению Гранитного дворца в остров. Получился неправильный многоугольник, имеющий в периметре около четырёх миль; окружённый кольцом воды, он стал совершенно недоступным для всякого вторжения извне.

Несмотря на то, что стояла сильная жара, колонисты решили не прерывать работ и тут же приступили к постройке птичьего двора.

Нечего и говорить, что после того, как плоскогорье было превращено в островок, мистер Юп получил свободу. Он не расставался со своими хозяевами и не проявлял никакого желания бежать.

Юп не знал себе равных в искусстве взбираться по лестнице Гранитного дворца.

Колонисты уже поручали ему кое-какие работы: переноску дров, камней, извлечённых из ложа Глицеринового ручья, и т.п.

— Юп ещё не стал настоящим каменщиком, но «обезьянка» из него получилась отличная, — весело сказал как-то Герберт, намекая на прозвище «обезьяны», которое каменщики дают своим подручным. И надо признаться, что в этом случае прозвище было действительно уместным и заслуженным!

Птичий двор был разбит на юго-восточном берегу озера на участке площадью в двести квадратных ярдов[31]. Окружив участок забором, колонисты выстроили навесы и шалаши для будущих обитателей.

Первыми из них оказалась пара тинаму, не замедлившая дать многочисленное потомство. Вскоре к тинаму присоединилось полдюжины диких уток, постоянных жителей берегов озера. Эти утки принадлежали к так называемой китайской разновидности; крылья их, раскрывающиеся веером, и оперение по блеску и краскам могут поспорить с золотистыми фазанами. Через несколько времени Герберту удалось захватить живьём и приручить пару куриных, с коротким, загнутым вниз хвостом, с красивым синевато-чёрным оперением, испещрённым маленькими круглыми и овальными пятнами. Это были хохлатые цесарки.

Пеликаны, зимородки, водяные курочки сами добровольно явились на птичий двор, и весь этот маленький мирок, после нескольких ссор и драк, мирно ужился и стал размножаться с быстротой, снимавшей с колонистов всякую заботу о дальнейшем пропитании.

Один уголок птичьего двора был отведён под голубятню.

Скоро в голубятню поступили первые жильцы. Голуби привыкли возвращаться на ночь в своё новое жилище и обнаружили больше склонности к приручению, чем их родичи — вяхири, которые, кстати сказать, редко размножаются в неволе.

Настало наконец время подумать и об использовании оболочки аэростата, чтобы сшить бельё; колонисты окончательно отказались от мысли покинуть остров на воздушном шаре и лететь по воле ветра над безграничным океаном — к этому могли прибегнуть только люди, лишённые самого необходимого.

Решено было перевезти оболочку шара в Гранитный дворец, и Сайрус Смит занялся переделкой тяжёлой тележки: её нужно было облегчить и сделать более подвижной.

Но вопрос о тягловой силе по-прежнему оставался нерешённым: колонисты всё ещё не нашли на острове животного, которое могло бы заменить в упряжке лошадь или осла.

— Нам больше и не нужно, как одно такое животное, — говаривал Пенкроф. — Рано или поздно мистер Смит построит паровую тележку или настоящий паровоз, потому что нам никак нельзя обойтись без железной дороги от Гранитного дворца к порту Шара, с ответвлением к горе Франклина!