Сборник "Этические уравнения" - Василий Головачев

Взгляд зацепился за телефон на столике в углу.

Кажется, он звонил куда-то – сто лет назад… предупреждал кого-то…

Не кого-то – Марину и ее отца! Им грозила опасность! Интересно, успели они уехать из Москвы или до них все же добрались спецы Отдела?

Максим попытался сесть, но не смог, нахлынула волна слабости. Тогда он вспомнил рекомендации Шамана и расслабился, устраиваясь поудобнее, принялся приводить в порядок нервную систему, настраивать каждый орган тела на нормальное функционирование.

Через несколько минут стало легче. Сердце заработало без перебоев, боль в легких ушла, хотя тут же выявились другие очаги боли – в груди и боках, в низу живота, на затылке. В этих местах обнаружились синяки и ссадины, говорящие о том, что Максима били не один раз. Хотя он этого и не помнил. Излечивать гематомы самостоятельно он еще не научился, как Гольцов, поэтому решил просто о них не думать. Полежал немного, чувствуя блаженство облегчения и возвращения сил, затем встал – медленно, осторожно, плавно, стараясь дышать ровно и глубоко, подошел к окну, как был, – голый. Но окно оказалось до половины закрытым матовым стеклом, а шпингалетов и ручек на раме не было. Если оно и открывалось, то лишь снаружи. Тогда Максим залез на подоконник и через прозрачную узкую верхнюю часть выглянул на улицу.

Парк, внизу – палата, очевидно, располагается на третьем этаже здания – густое плетение кустарника, тополя, липы, клен, несколько сосен, березы. За деревьями вдалеке виднеются две высотки, подъемный кран. Вот и весь пейзаж. И все же нет сомнений, что это Бескудниково. Значит, его и в самом деле поместили туда же, где лежал и отец Марины, в спецклинику ФСБ. В таком случае его кошмары имеют основание: допросы с применением психотроники либо психотропных препаратов имели место, отсюда и слабость и все остальные «прелестные» ощущения.

По листьям деревьев пробежал неслышимый ветерок.

Максим вспомнил, как он сдавал приемный экзамен по физике в МГУ. В те годы он мечтал стать специалистом по квантовой электронике и после окончания школы поехал в Москву сдавать экзамены в университет. Математику – письменно и устно – он сдал на «четыре», что позволяло надеяться на благоприятный исход всего предприятия, а вот на физике споткнулся, несмотря на то, что физика была его любимейшим предметом в школе. Из пяти вопросов лишь на три ответил конкретно и точно, а на оставшиеся лишь порассуждал, каким, по его мнению, должен быть ответ. Потому что ответов на эти вопросы он не знал. Время подумать еще было, но уже все было ясно, и Максим сидел у окна и печально смотрел на парк за окном кабинета, где проходил экзамен, понимая, что с таким знанием предмета учеба в университете ему не светит. Тогда он достал из пакета книгу – перед экзаменом он купил в магазине на Тверской сборник фантастики НФ № 4 – и начал читать, не обращая внимания на заинтересованные взгляды преподавателя.

В тот день ему поставили по физике тройку, однако он все равно не стал студентом МГУ, не прошел по конкурсу…

Спину мазнула волна воздуха: открылась дверь палаты.

Максим оглянулся.

В палату вошли двое в белых халатах: уже знакомый Разину зам главврача клиники господин Эрнст и могучий великан-санитар с равнодушно-сонной квадратной физиономией.

Максим спрыгнул с подоконника, завернулся в простыню, сел на кровати. Вспомнился старый анекдот:

– Алло, это военкомат?

– Да.

– Вы можете забрать меня сегодня в армию?

– А вы где?

– В тюрьме.

Максим улыбнулся. Спецклиника немногим отличалась от тюрьмы, а вот в армии он уже служил.

– У вас хорошее настроение, майор? – приподнял бровь Эрнст, разглядывая пациента. – Придется нам его испортить. Помните нашу встречу в этом заведении? Вы тогда пообещали разобраться со мной.

Максим поймал полный злобного удовлетворения взгляд полковника и понял, что, если он не предпримет какого-либо неожиданного для окружающих шага к освобождению, шансов остаться нормальным человеком, а то и просто живым, у него не будет.

– У вас хорошая память, господин Эрнст, – усмехнулся Максим. – Приятно, когда меня цитирует такой большой начальник.

– Это прекрасно, что вы еще способны шутить, – в свою очередь усмехнулся заместитель главного врача. – Радуйтесь жизни, потому как скоро вы будете лишены этой возможности. У вас остался только один выход из положения, майор: сотрудничать с нами. Добровольно или принудительно. Добровольно лучше, ибо в этом случае не пострадает личность. В противном случае…

– На нас – это на кого? – перебил Эрнста Максим.

– В противном случае вы забудете не только свое игривое обещание разобраться со мной, но и свое имя, – закончил Эрнст.

– А если я вас пошлю куда-нибудь подальше?

Заместитель главврача оценивающе оглядел сидящего на кровати Разина, бросил через плечо:

– Неси.

Верзила-санитар молча повернулся и вышел.

– Надеюсь, он принесет мою одежду? – сказал Максим.

– Он принесет модем.

– Что?

– Аппарат для кодирования таких крутых парней, как вы, майор. Первая попытка не удалась, личность вы сильная, да и занимались вами мои помощники, теперь же займусь я сам. Попробуйте посопротивляться, даже интересно, как долго вы продержитесь.

– А если я выдержу?

– Вряд ли, у нас ломались и более сильные натуры.

Максим вспомнил изречение, принадлежащее известному шоу-политику середины девяностых годов:

– Все это так прямолинейно и перпендикулярно, что мне неприятно.

– Как? – удивился Эрнст.

– Так говорил наш отечественный Заратустра, – усмехнулся Максим. – Хотя вы его можете и не знать, он не проходил через вашу клинику.

– Кто это?

– Бывший премьер, посол в Украине.

– Черномырдин, что ли?

– Угадали.

Кто-то постучал в дверь.

Максим понял, что другого момента может не представиться, и прыгнул вперед особым манером, в прыжке разворачивая простыню.

Почему Эрнст не проявил былой подвижности и сверхреакции, оказался не готов к атаке, осталось неизвестным. Возможно, он не ожидал от пациента-пленника никаких активных действий. Факт оставался фактом: он не успел воспользоваться своими магическими возможностями и оказать сопротивление Максиму.

Простыня опустилась ему на голову, на плечи, спутала вскинутые руки, а затем Максим нанес удар головой в лоб Эрнста под простыней, и заместитель главного врача отлетел к двери, издав хриплый возглас. Свалился на пол, под ноги ворвавшегося в палату санитара.

Впрочем, это был другой человек, хотя и в белом халате медицинского работника. На Максима глянули светящиеся голубые глаза, и он едва сдержал удар: гость излучал волну силы и сосредоточенной воли, но без ненависти, злобы и угрозы.