Великий Магистр - Елена Грушковская

Жуя и запивая еду «Хеннесси», он расписывал мне свои болячки во всех неприятных подробностях. Потом спохватился:

— Юль, а ты чего не ешь, не пьёшь? Давай, а то мне одному как-то неудобно…

— Нет, спасибо, мне не хочется, — отказалась я. — Ты угощайся… Почувствуй себя человеком.

— Да уж, — хмыкнул он. — Ну… как знаешь. Было бы предложено.

Через минуту он спросил:

— Ну, а ты? Как сама? Хотя, чего спрашивать — и так видно…

— У меня всё отлично, — сказала я.

— Замужем?

— Вдова.

— А… сочувствую. Дети есть?

Сволочь. Какая же он сволочь. Это мне мерещилось, или у него ехидца блеснула в глазах?

— Был… пасынок. Погиб.

— А… М-да, печально. А своих, значит, нет?

Он это нарочно, да?

— У меня не может быть детей, и ты это знаешь, — процедила я.

Он шевельнул бровями.

— Не знал… Правда, не знал.

— Не прикидывайся.

— Ничуть не бывало. Значит, внучат мне не видать… Жаль, жаль… Сочувствую тебе, Юляша.

Зачем я его нашла? Зачем, купив ему дорогую выпивку и хорошую еду, сидела и выслушивала его лицемерные слова сочувствия? А он уже поплыл от выпитого, взгляд стал сальным — так и мазал по мне, какая мерзость…

— Юляш… — начал он пьяненьким, интимно-фамильярным тоном. — Может, мы… Того? Вспомним… тряхнём стариной?.. Ведь нам хорошо было… не отрицай, тебе нравилось. Ты одна, я один… Так чего ж ещё? Да, пусть я и не могу, как обычно, но я знаю и другие… ик! Другие способы доставить женщине удовольствие. А, Юль?.. Ты красивая баба, очень красивая… Раз уж ты устроила мне сегодня праздник… может, логически завершим его… а?..

— ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ, МРАЗЬ, СНОВА ПРЕДЛАГАТЬ МНЕ ЭТО?!!

«Хеннесси», тарелки с едой, стаканы — всё полетело на пол с опрокинутого стола, звериный рык вырвался из-за моих оскаленных клыков, глаза превратились в два адских уголька. Стискивая горло этой падали, я шипела ему в лицо:

— Уж прости, завершение будет не таким, как ты хотел, ничтожество! Сразу нужно было тебя раздавить, как таракана, ты мразь проклятая, недостойная топтать эту землю! Всё, на что ты пригоден — это кормить червей!

Хрупкая человеческая плоть сплющивалась под моей рукой, раздавливаемое горло хрипело и хлюпало, рвались хрящи и ломались кости. Я сжимала и сжимала, пока не выжала вон весь дух из этого ничтожного тела. А выжав, бросила на пол, в остатки его последнего в жизни ужина.

Облив его остатками коньяка, я зажгла спичку и бросила. Заплясали голубоватые язычки пламени. Подойдя к газовой плите, я самую малость отвернула ручку конфорки.

Rest in peace, Father[5]. Requiem aeternam dona eis, Domine.

Надо же, оказывается, я не разучилась плакать.

Серое небо сеяло еле ощутимый дождик, листья с сухим шорохом неслись по асфальту. Ядрёный дым тонкой сигары «Slim Panatela» защипал язык: алкоголя мы, хищники, не переносим, а вот табак почему-то — нормально. Дымим с удовольствием.

Грохнул взрыв.

— Люк, Маркус! Возвращаемся.

Что ж, дорогие родители, покойтесь с миром. Для вас уже всё закончилось, а для меня ещё продолжается.

Мне остаётся только идти до конца. Точку невозврата мы уже миновали.

— Освободим наши головы от дурных и суетных мыслей, а сердца — от суетных чувств. Забудем гнев и злобу, раздражение и страх. Им не место в наших душах. Члены «Авроры» — не враги, а заблуждающиеся. Они наши собратья, точно такие же, как мы друг другу.

Достойные, числом семьдесят один, включая меня, стояли кругом в церемониальном зале замка, освещённом свечами. Эйне была ещё слишком мала, чтобы участвовать в тренировках. Тренировки включали в себя не только развитие физических навыков, основанных на полученных от жуков способностях, но и навыков психологических и духовных. В роли гуру выступала я. Откуда я сама узнала всё то, чему пыталась научить собратьев? Всё от той же Леледы. Кроме того, у меня был такой сложный и удивительный инструмент, как «паутина». В ней можно было прочесть практически всё, выбраться, как по канату, из бездны незнания к свету знания, а звон и вибрация её нитей подсказывали нужное решение, когда, казалось бы, со всех сторон окружала тьма и неизвестность. Я и собратьев учила её чувствовать, и мы все оказывались вплетёнными в неё; каждый мог ощущать себя её центром, а всех остальных — периферией, тогда как на самом деле центров у неё было столько, сколько нас самих.

— Наше призвание — творить не войну, но мир. Исцелять, а не убивать. Любить, а не ненавидеть. Те, чья жизненная сила течёт в нас, слишком поздно осознали свои ошибки, и теперь мы призваны не допустить их повторения. Нам нужно для жизни очень мало крови, но у кого мы её взяли, тому должны отплатить за неё какой-либо помощью. Если не останется хранилищ, именно так мы должны будем поступать. Не просто брать, но и что-то давать взамен. А сейчас возьмёмся за руки. Я передам вам от себя некое чувство… И его вы должны передать соседу, сосед — следующему, и так далее, пока круг не замкнётся.

Единение и любовь — вот что я передала стоявшему по правую руку от меня Конраду. Удастся ли ему передать то же Вике? А ей — следующему в круге? Паутина зазвенела. Один, второй, третий… двадцать пятый. Сорок седьмой… «Мы — достойные. Мы — одно целое».

И вот, от стоявшего слева от меня Оскара мне пришло то же самое чувство, которое я пустила по кругу. Пройдя через сердца всех стоявших в круге, оно обогатилось оттенками, ведь каждый из нас — индивидуальность, и воспринимает мир по-своему, но в целом это было оно, любовь-единение, суть его осталась сохранной.

— «Мы — достойные. Мы — одно целое». Запомните этот сигнал: придёт время, и он послужит нам.

Странное Аврора отдала распоряжение: спрятать сундук с жуками в озёрно-пещерной глухомани на севере нашей необъятной матушки-России. В группу сопровождения включили меня и Конрада.

Приземлились мы километрах в двухстах от места назначения и целый день петляли в лесах и болотах, тщательно запутывая следы. Группа разделилась пополам и шла по сложному двойному маршруту, в точках пересечения частей которого сундук передавался от одной половины группы к другой. Таких встреч с передачей было семь. И, конечно же, — видно, по закону подлости, не иначе! — мы с Конрадом оказались в разных группах.

Перед заданием мы все хорошо подкрепились на дорогу, так как сил предстояло потратить немереное количество. Двигаться приходилось полулётом-полупешком. В лесу не особенно разлетаешься, маневрировать между близко растущими деревьями сложно, так что крыльями мы пользовались нечасто, в основном передвигались бегом. Для справки: передвигаясь с использованием ног, хищник может развивать скорость до ста десяти километров в час, разгон до восьмидесяти — за полторы секунды. Ага, почти как гепард, даже побыстрее в разгоне. Но сто десять километров — это верхний предел, в среднем же мы пробегали за час семьдесят пять — восемьдесят. Ну, и короткие перелёты значительно ускоряли процесс, хотя подлетать над верхушками деревьев в соответствии с инструкцией нам следовало как можно реже.