Волшебный дом - Джеймс Херберт

— Чего я не пойму — почему вы так заинтересовались Мидж? — ответил я, невольно ощущая какую-то дрожь. — Вы всегда устраиваете такие происшествия, чтобы обратить нового члена?

Внешне его манеры были непринужденны, даже небрежны, но выдавали его глаза, которые все время бегали, стреляя туда и сюда, как у исследователя джунглей, ожидающего из зарослей отравленной стрелы.

Мидж, сгорбившись на диване и обхватив руками колени, проговорила:

— Может, вы прекратите говорить обо мне, будто меня здесь нет? Майк, существуют вещи, которые тебе неинтересны и в которых ты ничего не понимаешь, так что, пожалуйста, не вмешивайся. Эти люди — мои друзья, наши друзья, и они заботятся о моем душевном спокойствии.

— А я, думаешь, не забочусь?

— Так покажи это! Помоги мне!

— Мы поговорим об этом, когда они уйдут, — проговорил я с большим спокойствием, чем ощущал.

— Да, поговорите, — сказал Майкрофт, снисходительный ублюдок. — Майк имеет право на собственное мнение. Нетрудно понять его скептицизм, учитывая плохую рекламу и предубежденность, которые навлекают на себя секты, подобные нашей. Как они ни искажают истину, многие наши члены мирятся с этими предрассудками и терпимы к ним. Мы научились терпению.

Но мое терпение иссякло. Я подошел к двери и встал там с недвусмысленным предложением.

Майкрофт улыбался, но я видел в его улыбке жестокость. Он нагнулся к Мидж и коснулся ее лба, как раньше проделал это с Джоби.

Бешеное, хотя и приглушенное хлопанье сверху было трудно не замечать, и в комнате стало вдруг очень жарко и душно, несмотря на ветер на улице, который чуть не высаживал окна.

Я резко обернулся, когда входная дверь за прихожей вдруг затряслась на петлях и запорах.

Встревоженный, я попятился, но синерджистов это вывело из оцепенения. Трое младших членов сбились вместе, и Майкрофт жестом скомандовал им следовать за ним. Они прошли мимо меня, как отряд скаутов, спешащих домой, Кинселла и Джилли поддерживали Джоби. Я не без удовольствия заметил, что даже их вожак слегка увял в душной атмосфере.

Летучие мыши в мансарде к этому времени совершенно обезумели, и я подумал, что причиной их беспокойства мог быть странный шторм, пронесшийся под навесами крыши и создавший на чердаке вихрь. Мне казалось, что я слышу слабый писк, но отнес это на счет разыгравшегося воображения.

Майкрофт задержался у двери в прихожей, и на мгновение я подумал, что он собирается выйти через нижнюю дверь, но он обернулся к Мидж и проговорил:

— Я готов быть твоим союзником в любое время, когда понадоблюсь, когда ты найдешь в себе мужество. А чтобы найти, нужно искать.

Она смотрела на него, маленькая, растерянная, ее руки по-прежнему обхватывали колени, но в ответ не сказала ничего.

Потом Майкрофт прошел в прихожую и без колебания дернул входную дверь. Дверь открылась.

Я ожидал, что сейчас внутрь ворвется шквал, и приготовился. Но ничего не было. Даже легкий ветерок не пошевелил мои волосы.

Майкрофт шагнул в ночь, остальные столпились у него за спиной, словно боясь отстать, а я поспешил к двери, чтобы запереть ее. Но прежде, чем сделать это, я посмотрел, как гости преодолевают каменные ступени; темнота замедляла спуск. Не предвидь я вызванных этим для меня же самого неудобств, я бы пожелал, чтобы хоть один из них упал и сломал ногу.

Синерджисты скрылись за поворотом, и я немного расслабился, более чем довольный, что не вижу их больше. Но удивленно моргал в темноте, не понимая, как все так быстро успокоилось. Насколько я мог видеть, не шевелилась ни травинка, не колыхался ни листочек. Воздух был мягок и свеж, было приятно дышать.

А когда я снова вошел в дом, заперев за собой дверь, то даже летучие мыши утихомирились — сверху не доносилось ни звука.

И только тяжелый, затхлый запах тревожил меня.

Призраки

Но это было еще не все в ту ночь.

Когда позже я проснулся, в спальне было очень темно, тени смешались между собой, и некоторые части мебели стали больше, чем были на самом деле, превратились в зловещие силуэты, которые не просто замерли, а словно затаились.

Мидж сидела на кровати рядом, и меня разбудило то ли ее движение, то ли созданное ею поле напряжения, потому что она не прикасалась ко мне и не звала.

Меня охватила тревога, и, не таясь, я приподнялся на локте. Когда я прикоснулся к Мидж, ее рука была одеревеневшей и неподатливой, а кожа покрыта пупырышками.

— Что случилось? — прошептал я настойчиво, сам не понимая, почему шепчу.

Мидж ответила не сразу.

Я потянулся к выключателю на лампе, но Мидж меня остановила.

— Они были здесь, — прошептала она. — Ах, Майк, они были здесь.

Я повернулся к ней и в темноте схватил за плечи.

— Кто был? О чем ты?

Она задрожала в моих руках.

— Я чувствовала их обоих. — В ее шепоте слышался какой-то неуверенный трепет. — Я чувствовала, что могу протянуть руку и потрогать их. Они были здесь, в этой комнате.

— Мидж, о ком ты, черт побери?

Я услышал, что она плачет, но когда заговорила снова, в ее голосе не было печали.

— Мама... и отец. Они пытались что-то сказать мне. Им нужно, понимаешь?

Я прижался к Мидж, и моя кожа тоже покрылась пупырышками.

День рождения

Наутро я проснулся не сразу.

Все еще с мутью в голове, я повернулся на бок, чтобы прижаться к Мидж. Но ее не было.

Приподняв тяжелые, как гаражные ворота, веки, я скосил глаза, чтобы убедиться в том, что уже сказало прикосновение (или отсутствие такового). Дальнейшие мысли потекли более лениво, им понадобилось время, чтобы собраться, но воспоминания о предыдущей ночи и о случившемся после ухода Майкрофта наконец прогнали последние остатки дремоты.

Я повернулся на спину и уставился в потолок. Холодный свет дня и все такое прочее: тревожные эпизоды ночи, оба, теперь казались нереальными. По размышлении не создавалось впечатления, что синерджисты представляют серьезную опасность; я хочу сказать: и я, и Мидж не настолько наивны, чтобы попасть под их влияние, мы не дети, чтобы воспринять этот смехотворный культ. Мы взрослые, и нам не так просто что-то внушить. И все же Майкрофт не на шутку охмурил Мидж, это не вызывало сомнений, и я понял, что этот человек не так прост, что при первой встрече я недооценил его харизму. Может быть, это и способствовало совращению — его заурядность, отрицающая всякую возможность шарлатанства.

После его довольно-таки позорного отбытия прошлой ночью Мидж и я были слишком взвинченны, чтобы спокойно обсудить происшедшее и к чему оно может привести. Когда я еще раз повторил, что в самом Грэмери происходит что-то неладное, Мидж сказала, что слишком устала для дальнейших препирательств и ложится спать.