Сталин перед судом пигмеев - Юркй Емельянов

Черняев не упускал ни одного случая, чтобы не выступить с дискредитацией Сталина. Так, оказавшись участником узкого совещания по подготовке доклада для пленума ЦК по вопросам экономического развития, Черняев внес свой «ценный» вклад в его работу, выступив с предложением решительно осудить хозяйственные методы, сохранившиеся с 30-х годов. Заявления некоторых участников заседания о том, что тогдашние методы были неплохи для своего времени, Черняев отверг, заявив, что «это оправдание сталинизма». Он записал в своем дневнике, что его «Яковлев поддержал».

Позже стало известно, что КГБ СССР располагало сведениями о том, что А.Н. Яковлев был завербован американской разведкой еще в период своей учебы в Колумбийском университете Нью-Йорка в 1959 году. Однако, получив официальное донесение об этом в 1990 году от председателя КГБ Крючкова, Горбачев сделал вид, что оно не заинтересовало его.

Был ли А.Н. Яковлев агентом ЦРУ или нет, осталось пока недоказанным, но его двуличие было поразительным даже по сравнению с двуличием других «перевертышей». Во всех своих публикациях советского времени Яковлев постоянно атаковал «американский империализм» и его идеологическое оружие — «антикоммунизм». В своей книге о США, которая неоднократно переписывалась и дополнялась, а в 1986 году вышла в издательстве «Молодая гвардия» под заглавием «От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века», Яковлев выступал как яростный противник капиталистической системы и ревнитель основ марксизма-ленинизма. При этом выводы о пороках американского общества Яковлев заметно утрировал, а соответствующие статистические данные преувеличивал раза в 2–3. Говоря о двуличии Яковлева, В. И. Воротников писал: «А.Н. Яковлев в книге «Обвал» утверждал, что он уже в 1987 году понял, что от марксизма надо отказаться. Факты… показывают, что он продолжал тогда активно руководить деятельностью, направленной на идеологическое развитие в защиту социализма и обличение капитализма».

Кто мог предположить в то время, что столь яростный ненавистник капитализма и активный разоблачитель антикоммунизма, член Политбюро и секретарь ЦК КПСС превратится в наиболее яростного антикоммуниста и проповедника капиталистических ценностей? Мало кто знал, что в момент выхода в свет его антиамериканской книги Яковлев открывал зеленую улицу тем лицам, которые, по оценке американских советологов, должны были сыграть ведущую роль в антисталинской кампании.

A.C. Грачев, который работал в международном отделе ЦК КПСС и в 1991 году недолго был пресс-секретарем Горбачева, писал в своих воспоминаниях «Кремлевская хроника», что реализации целей Генерального секретаря помог «хитроумный замысел Горбачева, разделившего идеологический участок: позволить молодой демократической прессе окрепнуть под прикрытием Александра Яковлева. Так, в ЦК начали складываться, по существу, параллельные структуры: с одной стороны, официальный Отдел пропаганды, подчиненный Лигачеву, с другой — не менее легальный «подотдел» Яковлева с коллективом собравшихся вокруг него сотрудников и консультантов. Редакторы газет и журналов отныне могли выбирать, с кем посоветоваться относительно неортодоксальных материалов… Наиболее дерзкие материалы первого революционного периода гласности прежде, чем попасть на страницы газет, готовились за спиной официального Отдела пропаганды в кабинетах Яковлеве кого подотдела. Так происходило и с разоблачительными статьями репрессий сталинских, а потом и ленинских времен». Защита Горбачева и его политики прикрывалась атаками на Сталина. Благодаря этим усилиям в стране стала осуществляться программа, заготовленная в США по меньшей, мере за десять лет до начала перестройки.

В отличие от Хрущева, Горбачев правил в то время, когда советские люди уже успели позабыть острые споры по Сталину 50–60-х годов. Поэтому он и ставленники «яковлевского подотдела» ЦК постарались реанимировать «сталинский» вопрос. Старт кампании был задан сюрреалистическим фильмом Тенгиза Абуладзе «Покаяние», вышедшим на широкий экран в начале 1987 года. Специфика фильма, в котором рассказ про жестокого и коварного Варлаама представлял собой фантастическое видение главной героини фильма, невольно отражала фантастический характер мифов о Сталине. Еще до его выхода на экран началась шумная кампания по пропаганде фильма, организованная ставленниками Яковлева. В опубликованных восторженных рецензиях на этот фильм Амбарцумова, Евтушенко, Лакшина говорилось не столько о художественных достоинствах или недостатках фильма, сколько о его публицистической направленности. Писатель Борис Васильев в «Советском экране» призывал превратить дискуссию по «Покаянию» в антисталинскую кампанию. Аналогичное мнение высказывал Булат Окуджава на страницах «Московских новостей», главным редактором которых был Лен Карпинский. Под лозунгом защиты фильма «Покаяние» в бой против Сталина вступали многие из тех, на кого возлагали большие надежды американские советологи еще с середины 70-х годов.

Хотя слово «покаяние» в его религиозном смысле предполагало смиренное признание собственной вины перед Богом, энтузиасты фильма адресовали обвинения не себе, а Сталину, а также всем, кто его поддерживал и даже их потомкам. Сам автор фильма на встрече с московскими зрителями его фильма в январе 1987 года так объяснял смысл своего произведения: «Дети и внуки виноваты в грехах своих родителей, а потому должны за них покаяться». Позже, выступая на страницах «Московских новостей», Тенгиз Абуладзе пояснял, что «покаяние» должно сопровождаться изгнанием с работы всех, кто был прямо или косвенно причастен «к преступлениям» сталинского времени. Одновременно Абуладзе предлагал распространить репрессии на родственников и знакомых людей. По подсчетам Абуладзе, таких в СССР было около 18 миллионов человек. Видимо, сюрреалистическое восприятие действительности так сильно влияло на автора «Покаяния» и его поклонников, что они не замечали очевидной абсурдности: во имя искупления жертв былых репрессий Абуладзе предлагал репрессии гораздо более широких масштабов.

Антисталинская кампания была перенесена и на театральные подмостки. В своей пьесе «Брестский мир», поставленной в ряде театров, драматург М. Шатров постарался не только изобразить Сталина самым отталкивающим образом, но и впервые за советское время выпустил на сцену Троцкого и Бухарина, которых изобразил достойными руководителями страны. Вожди двух «альтернатив», на которые возлагались такие большие надежды в советологических центрах США, появились в условном историческом пространстве и вступили в бой со Сталиным.

Вскоре удары по Сталину, нанесенные на киноэкране и на театральной сцене, были поддержаны художественным произведением, предназначенным для читателей. В 1987 году вышел в свет роман А.Н. Рыбакова «Дети Арбата». Хотя в романе было множество действующих лиц, а судьба одного из них, Саши Панкратова, находилась в центре внимания повествования Рыбакова, никто не сомневался, кто был главным героем книги. В послесловии к роману критик В. Чубинский писал: «Именно Сталин, а отнюдь не Саша Панкратов — истинный герой романа».

Описывая внешний облик главного героя своего романа, Рыбаков следовал традиции баек столичной либеральной интеллигенции, занизив его рост на 10 сантиметров. «Его рост — 3160 сантиметров», — уверял Рыбаков. Он отметил также, что «щеки и подбородок закрывали белую каемку подворотничка, френч топорщился на животе. Низкий лоб… оспинки». Кроме того, Рыбаков сравнил внешность юного Сталина с известным описанием Григория Отрепьева из драмы «Борис Годунов» («А лет ему от роду 20… А ростом он мал, грудь широкая, одна рука короче другой, волосы рыжие»). Рыбаков убеждал читателей в том, что, прочитав впервые драму Пушкина, Сталин обнаружил сходство между собой и Отрепьевым. В романе сказано: «Ему тогда было 20 лет, он за год до окончания семинарии отказался от духовной карьеры, и он был мал ростом, широк грудью, и волосы рыжеватые, одна рука малоподвижна». Хотя, по словам Рыбакова, юного Сталина «не привлекал этот неудачник», он постарался подвести читателей к мысли, что сходство между ним и Лжедмитрием не ограничивалось чисто внешне. Для этого была даже придумана история о романтических отношениях между Иосифом Джугашвили и народоволкой Софьей Перовской, которая сравнивалась Рыбаковым с Мариной Мнишек. Читателям подсказывали: Сталин был очередным самозванцем в истории нашей страны.

Первые же оценки, которые дают Сталину положительные герои романа, настраивали читателей на недоброжелательное отношение к нему. Один из таких героев Иван Будягин, находившийся до революции вместе со Сталиным в Туруханской ссылке, вспоминал в своем длинном «внутреннем монологе», что «со Сталиным всегда было сложно. В ссылке он перестал разговаривать с товарищем, пошутившим над его привычкою спать в носках… Эти шутки Сталин воспринимал как подчеркивание его неприспособленности, слабости… С ним нельзя было ссориться — он не умел мириться». Будягин помнил и другие проявления чрезмерной обидчивости, а также эгоизма Сталина: «Он считал само собой разумеющимся, если товарищ отдавал ему валенки, в которых нуждался сам. Но он никогда бы не взял валенок у того, с кем спорил накануне».