Полное собрание сочинений. Том 84 - Толстой Л.Н.

Погода у нас гадкая; точно такая же, как те дни, как мы были в Пирагове, с прибавкой такой гололедки, что невозможно ехать. Я здоров, но желал бы побольше энергии, — а то вял. Да, вероятно, так надо. Что ты? Напиши же мне про себя хорошенько, чтоб я чувствовал тебя. Хочу Андрюше6 написать нынче. Жалко стало его. Надеюсь, именно надеюсь, что тот дурной дух Миши прошел, и он больше не огорчает тебя. Прощай пока, милая Соня. Целую тебя. От Тани было письмецо от 13,7 что жар Андрюши затянулся уж 7 дней и не знают что. Верно, она тебе тоже пишет. Про Машу, к сожалению, ничего не знаю. Верно, она уже уехала.

На конверте: Москва. Хамовнический пер., № 21. Графине Софье Андревне Толстой.

1 Письмо неизвестно.

2 «Хаджи-Мурат», см. т. 35.

3 [преследует меня]

4 В связи с этим желанием Толстого возникли разногласия и неудовольствия между ним и редактором журнала «Вопросы философии и психологии» Гротом. См. Дневник, т. 53.

5 Степан Иванович Пелагеюшкин (Полин) — яснополянский крестьянин.

6 Письма Толстого к A. Л. Толстому за 1897 г. не имеется.

7 Письмо не сохранилось.

699.

1897 г. Ноября 20 или 21. Я. П.

Нынче получил твое хорошее письмо,1 милая Соня, и был очень рад ему. Ты пишешь, что надеялась получить от меня письмо и не получила. А я, быстро читая (когда прочел первый раз), понял, что ты уже получила, по[тому] ч[то] я уж дня 4 как написал тебе 3-е письмо; это 4-е. Как жаль, что ты так поздно сидишь. Именно это тебе нехорошо. Как бы хорошо было, если бы ты это перебила. Ты спрашиваешь меня о моих работах и говоришь, что хорошо мне знать, что мои работы нужны. Этого я никогда не знаю, также, как и все мы. Я писал тебе в том письме о работах. От искусства пуповина уж оторвалась, и я обращаюсь, общаюсь скорее с ним уж извне, а не изнутри, как прежде. Я послал Гроту 10 глав2 набирать. Что-то будет: и в смысле цензуры и в смысле достоинства сочинения? — Я не знаю. Мысли же все и занятия мои направлены на кавк[азскую] повесть, которой мне совестно заниматься, тем более, что она нейдет, — но от к[оторой] не могу отстать. Здоровье хорошо; но погода, главное, дороги ужасны. Верхом нельзя ездить. Вчера был хороший день. Я уж пешком пошел в Ясенки и упал много раз. Нынче опять тает и гололедка. А[лександр] П[етрович] хорош. Я очень рад, что Леву я полюбил больше. Был разговор с ним, после к[оторого] я почувствовал его молодость и большую близость к нему.3 Как хорошо, что Миша пришел в акуратность; не сглазить.

От Тани нового ничего не знаю. Про Машу ничего. Боюсь, что мое письмо 4 ее огорчило, это было бы очень больно.

Целую тебя, детей, Веру.

На конверте: Москва. Хамовники, 21. Графине Софье Андревне Толстой.

1 От 18 ноября (ПСТ, стр. 687).

2 О получении этих глав H. Я. Грот писал Толстому 20 ноября.

3 См. Дневник под 20 ноября, т. 53.

4 От 28 октября, см. т. 70. 26 ноября М. Л. Толстая отвечала: «Нe думай, что нам было неприятно твое письмо, напротив, я люблю, когда ты высказываешь мне то, что обо мне думаешь».

700.

1897 г. Ноября 26. Я. П.

Вчера проехала Таня, пробыв один день, и оставила мне радостное впечатление освобождения от своей одержимости.1 Дай БОГ, чтобы только удержалось то хорошее свободное состояние, в к[отором] она находится, и еще чтобы она нашла себе по сердцу и хорошую работу. Я нынче получил твое письмо к Доре,2 из к[оторого] видно, что тебе тяжело и нехорошо. И это очень мне больно, главное по[тому], ч[то] я не могу помочь тебе. — Твое рассуждение3 о том, что гораздо важнее и нужнее мне быть в Москве с тобою, чем то, что что-то такое будет написано немножко хуже или лучше, поразительно своей несправедливостью. Во 1-х, вопрос совсем не в том, что важнее, во 2-х, живу я здесь не потому только, что будет немного лучше написано какое нибудь сочинение; в 3-х, присутствие мое в Москве, как ты очень хорошо знаешь, не может помешать ни Андр[юше], ни Мише жить дурно, если они этого хотят. Никакой строжайший отец в мире не может помешать людям с выросшими бородами жить так, как они считают хорошим; в 4-х, если бы даже вопрос так стоял, что важнее: написать то, что я пишу и что, я по крайней мере думаю и надеюсь (иначе бы я не работал), будет читаться милионами, а на милионы может иметь доброе влияние, или жить в Москве без всякого в Москве дела, суетно, тревожно и нездорово, то и тогда всякий решит вопрос в пользу не езды в Москву.

Это не значит то, что я не хочу приехать в Москву, не хочу сделать всё, что могу, чтобы сделать твою жизнь более хорошею, или что просто сам не желаю быть с тобой, напротив, я очень желаю этого, но это значит, что рассуждения твои очень несправедливы, также как и рассуждения твои, к[оторые] ты почерпнула из чтения биогр[афии] Бетх[овена],4 что цель моей деятельности есть слава. — Слава может быть целью юноши или очень пустого человека. Для человека же серьезного и, главное, старого цель деятельности не слава, а наилучшее употребление своих сил. Все мы призваны жить и действовать, как лошадь на конке [?]. Будем ли мы ездить в слав[янский] баз[ар],5 копать руду,6 играть на фортеп[иано], что-нибудь мы должны делать. Человек же не глупый и поживший — я считаю себя таким — не может не видеть, что единственное благо, одобряемое совестью, есть работание той работы, кот[орую] я лучше всего умею делать и кот[орую] я считаю угодной Богу и полезной людям. Вот тот мотив, к[оторый] руководит мною в моей работе, а про славу я уж давно спрашивал себя: что, буду ли я точно также работать, если никогда не узнаю, одобрится ли моя работа людь[ми] или нет, и искренно отвечаю, что, разумеется, что буду также работать. Я не говорю, что я равнодушен к одобрению людей, одобрен[ие] мне приятно, но оно не есть причина, мотив моей деятельности. Пишу я это особенно для того, что я тебе бы, милая Соня, желал такой деятельности, такой деятельности, при которой ты бы знала, что это лучшее, что ты можешь делать, и, делая кот[орое], ты была бы спокойна и перед Богом, и перед людьми. У тебя была такая деятельность: воспитание детей, к[оторое] ты делала так самоотверженно и хорошо, и ты знаешь это сознание исполненного долга, и потому знаешь, что к этой деятельности побуждала тебя никак не слава. Вот этакой деятельности я желаю тебе, — страстно желаю, молился бы, если бы верил, что молитва может сделать это. Какая это деятельность, я не знаю и не могу указать тебе, но деятельность эта есть, свойственная тебе и важная, и достойная, такая, на к[оторую] положить всю жизнь, как есть такая деятельность для всякого человека, и деятельность эта для тебя никак уж не в игрании на ф[орте]п[иано] и слушании концертов.

Как бы я хотел, милая Соня, чтобы ты приняла это письмо с той же любовью, бескорыстной, с полны[м] забвение[м] себя, а с одним желанием блага тебе, которую я испытываю теперь. — Работа моя опять вся в поправках Искусства. Нужно послать и Мооду и Гроту. Кое что обдумываю. Я совсем здоров, сейчас с Левой и деревенскими мальчиками катался на коньках. И хорошо! Весь большой пруд, как зеркало. Отчего ты не катаешься? Я уверен, что это тебе было бы очень хорошо. А ложиться в 3 очень дурно. Целую тебя крепко.

Л. T.

Нынче очень важное, бывшее прежде никчемным, уяснилось, в Искусстве.

На конверте: Москва. Хамовнический пер., дом № 21. Графине Софье Андреевне Толстой.

Поперек последней страницы письма рукой С. А. Толстой сделана помета: «Всё слова, а дела противные им».

1 В то время Т. Л. Толстая была сильно увлечена М. С. Сухотиным; в 1899 г. вышла за него замуж.

2 Письмо неизвестно.

3 В письме от 19 ноября (ПСТ, стр. 688—689).

4 С. И. Танеев дал читать С. А. Толстой Nohl «Baethovens Leben», 1864—1877, русский перевод: Нооль, «Бетховен, его жизнь и творения», 3 тома, 1892.

5 Ресторан в Москве.

6 Под 12 ноября Толстой записал в своем Дневнике: «Лева нашел руду и находит очень естественным, что люди будут жить под землей с опасностью жизни, а он будет получать доход» (т. 53).

701.

1897 г. Ноября 30. Я. П.

Вчера получил от Тани письмецо,1 и рад, что знаю про вас, и что [у] вас всё хорошо. Мы всё ждем снега, к[оторого] нет. Я здоров, что тебе передаст Маковицкий. Сейчас еду в Ясенки в санях и свезу эту записку. Надеюсь нынче получить от тебя.

Л. Т.

На обороте: Москва. Хамовнический пер., № 21. Графине Софье Андревне Толстой.

1 От 29 ноября 1897 г.

* 702.

1897 г. Декабря 6. Москва.

Хотел ехать, но чувствую себя слабым. Приезжай, пожалуйста, нынче, причин страдания нет. Отвечай.

Толстой.

Троица Посад. Старая Гостиница. Графине Толстой.

Телеграмма

См. запись Толстого в Дневнике под 6 декабря 1897 г., т. 53, и С. А. Толстой под 10 декабря (III, стр. 4—5). Толстой записал: «Пятого приехал. Ее нет. Она в страшном возбуждении уехала к Троице. Всё наделала моя статья в «Северный вестник». Я нечаянно ошибся».