Путь князя. Быть воином - Роман Злотников

Тем не менее закон, запрещающий отчуждение фермерских земель, продолжал оставаться в числе действующих. Хотя, судя по тому, как сложно было Волку с его-то возможностями в области анализа и поиска, обнаружить его, похоже, кто-то очень сильно постарался, чтобы закон забыли. Даже закон о запрете полетов аэролов отыскался куда проще и быстрее. Но сестре Волк ничего объяснять не стал. Зачем?

— Я хочу вернуть ферму нашей семье, — только сказал он. — Думаю, вы с Нилом не откажетесь вновь поселиться на собственной ферме?

Сестра изумленно посмотрела на него.

— Ну я же уеду через месяц, — пояснил Волк, — так что кому там жить, как не вам?

В глубине глаз сестры мелькнула искорка надежды. Но тут же погасла.

— Не стоит тебе связываться с «Интерстеллар агро», братик, — встревожено сказала она. — Это к добру не приведет.

Но Волк лишь молча обнял ее.

На следующий день, вскоре после того как он выгрузился на их старой ферме, полностью заросшей кустарником, перед домом приземлился аэрол с красно-белой, цветов «Интерстеллар агро», полосой на корпусе. Волк, как раз очищавший крышу от покрывшего ее мха и кустарника, прекратил работу и уставился в сторону машины.

Из аэрола вылезли двое в форме охранников, вооруженные парализаторами и дубинками.

— Чего это ты там делаешь, парень? — крикнул тот, что постарше.

— Расчищаю крышу, — честно признался Волк.

— Зачем?

— Ну так ведь заросла вся!

— А тебе какое до нее дело?

Волк едва заметно усмехнулся. Вот и началось…

— Это мой дом. Я здесь родился. И теперь хочу привести его в порядок.

Охранники переглянулись.

— Парень, эта земля и все, что на ней находится, — собственность «Интерстеллар агро». И для тебя было бы лучше слинять отсюда как можно быстрее.

Волк выпрямился во весь рост и, окинув охранников нарочито удивленным взглядом, произнес:

— Да нет же. Это — мой дом. И «Интерстеллар агро» может идти куда подальше.

Охранники вновь переглянулись. А потом все тот же, который постарше, спросил с угрозой в голосе:

— То есть ты отказываешься подчиниться нашим требованиям и убраться отсюда?

— С какой стати я должен убираться из своего дома? — упрямо ответил Волк.

— В таком случае мы будем вынуждены применить силу.

Спустя полчаса Волк загрузил вырубленных им охранников в аэрол и, ткнув пальцем в кнопку автопилота, отправил его обратно. Он уже представлял, как они будут рассказывать о туповатом фермерском сынке, настолько здоровом, что его не брали даже разряды парализаторов.

Следующая группа охранников появилась наутро. Причем они прилетели сразу на трех аэролах. Волк решил, что не стоит столь уж наглядно демонстрировать то, насколько Воин в схватке превосходит обычного человека, и ушел в лес, примыкавший к дому с северной стороны, где по одному переловил и обезоружил охранников. А потом перенес их в аэролы и вновь отправил восвояси.

К вечеру на ферму прилетела полиция, вместе с одним лощеным типом, одетым в костюм стоимостью не менее пары тысяч кредитов. Пожилой полицейский сержант в изрядно поношенном мундире, похоже, служивший еще с тех времен, когда здесь стояла их ферма, вылез из аэрола, окинул взглядом Волка, сидевшего на раскладном стульчике на только что очищенной от ветвей и мха террасе дома, и, вздохнув, спросил:

— Я надеюсь, парень, ты не собираешься оказывать сопротивление полиции?

— Нет, сержант, — отозвался Волк, — а что, какие-то проблемы?

— Да, парень. Тебя обвиняют в нарушении границ частного владения…

— А также, оказании сопротивления и препятствовании должностным лицам в выполнении ими своих служебных обязанностей, — встрял в разговор лощеный тип.

— Но это же глупость! — натурально удивился Волк. — Это они нарушили границы частного владения. А я всего лишь их защитил.

— Эта земля вот уже семнадцать лет является собственностью «Интерстеллар агро», — напористо начал лощеный тип, — поэтому…

— Но этого не может быть, — прервал его Волк, — поскольку согласно закону 1-22, являющемуся частью конституционного уложения планеты Кран Орг, земли ферм не подлежат никакому отчуждению. Только аренде. А поскольку ни с моим отцом, ни со мной как его правопреемником, не было заключено никакого договора об аренде, земля — моя. И «Интерстеллар агро» не имеет к ней ни малейшего отношения.

Судя по тому, как перекосилось лицо лощеного, в «Интерстеллар агро» о законе прекрасно знали. Сержант покосился на лощеного, после чего его лицо приняло довольный вид, но затем он вздохнул и произнес:

— Знаешь, парень, может, оно и так, но у меня есть обвинение, есть на руках ордер на твой арест, и тебе придется разбираться со всем этим в суде. Ты готов добровольно подчиниться требованиям полиции и проследовать в Недис?

Волк молча встал, сошел с террасы и подошел к сержанту.

— Конечно, сержант. Надеюсь, вы не будете надевать на меня наручники?

Пока все развивалось в точности так, как он и планировал…

Процесс начался через два дня. Похоже, «Интерстеллар агро» насмерть перепугалось упоминания о законе 1-22 и поспешило как можно быстрее и подальше законопатить того, кто рискнул бросить им вызов. Изначально они озаботились тем, чтобы процесс шел в максимально закрытом режиме. Впрочем, когда после первой недели слушаний выяснилось, что Волк, лишь один раз упомянул о столь неприятном для компании законе, а затем перестал вообще вспоминать о нем, режим слегка ослаб. И в зале заседаний начали постепенно появляться люди. Причем самыми первыми появились его сестра с мужем.

Сам процесс запомнился Волку торжеством лицемерия. Судья являл собой воплощенную неподкупность. Прокурор металл громы и молнии. Адвокат мертвой хваткой вцеплялся в малейшие неточности в аргументации прокурора. А в перерывах слюнявил ему ухо, радостно шепча:

— Все идет отлично! Гарантирую — они не смогут припаять вам больше трех месяцев тюремного заключения…

Его сестра с мужем сидели в первом ряду и, взволнованно стискивая в руке платочек, переживала все перипетии процесса, то бросая на Волка отчаянный взгляд, то улыбаясь ему сквозь слезы… А Нил бережно поддерживал ее за плечи и тоже бросал на шурина ободряющие взгляды…

Волк наблюдал за процессом внимательно, но равнодушно. Ему было интересно, как люди могут затрачивать столько усилий для сокрытия истины, а не для попыток приблизиться к ней.

С высоты того, что он теперь знал о жизни и человеке, это занятие было сродни измарыванию себя в собственных экскрементах, но все эти люди занимались им истово и с увлеченностью. Неужели только лишь потому, что этот процесс приносил всем участникам «неплохие деньги». Или это был особенный род мазохизма?.. Что же касается результата, то он его абсолютно не интересовал. Ибо Волк знал, что настоящий суд еще и не начинался.